Книга Игра законом - Роман Симоненков

– Моя койка сынок. Ступайте, коль нашли, что хотели…

– Я должен вам сказать, что данный предмет недопустимо держать в помещениях изолятора, – каким-то электронным голосом начал удачливый сыщик, – придётся его изъять. Дальнейшее действие начальника группы объяснить посторонним наблюдающим было просто невозможно. Подставив табурет к окну, он сдернул кусок простыни, служивший занавеской. Дотянувшись до отверстия, ловкий крепыш методично стал пропихивать в узкое отверстие решетки медный метиз. Звук упавшей на асфальт проволоки, почему-то развеселил бедолагу: «Здесь вам ни тут, я сразу понял, где что». Даже сквозь натянутые маски было можно разглядеть широко вздёрнутые глаза силовиков.

– Фёдор, ты что творишь? – решился кто-то прервать молчание.

– Всё нормально, возвращаемся…

Корчагин понимал, что офицер находился под прямым воздействием Семёнова, справиться с которым смогли бы не многие, даже осознающие происходящие. Обычный же человек со стороны напоминал куклу-марионетку, возомнившую себе, что сама руководит спектаклем.

Первый раз в глазах сидящего напротив Стояна можно было прочитать озабоченность.

* * *

Иногда удар не попадает в цель, Но намерение не может промахнуться.

Руссо Жан-Жак

– Запомни Глебушка, это наш последний шанс, – терпеливо растолковывал Стоян, а наручники не давали закончить рукам привычные жестикуляции. – Игрец не оставит тебя в покое. Он видит твоё поле и чувствует нарастающую в нём мощь. Теперь давай по нашему плану пробежимся. На месте следственного эксперимента ты будешь сидеть внутри легковой машины перед светофором. Я беру у следователя проволоку и делаю из неё вокруг машины кольцо. Как только медное кольцо сомкнётся, внутреннее пространство круга преобразуется в портал. Надо договориться заранее, либо я к тебе в машину сажусь, либо ты выходишь.

– Я выходил тогда, – напомнил Жига.

– Хорошо, не столь важно. Ты должен взять в правую руку камень, который висит у меня на шее, и чётко представить себе место, где желаешь оказаться. Представлять необходимо таким образом, чтобы ты оказался внутри картинки, представь, как ты бродишь по этому месту, вдыхая запахи и трогая руками предметы. Ты физически должен ощутить созерцание места. Самое главное – твоя вера. Не позволяй уму вмешиваться в этот процесс. Он найдёт подходящие слова и факты, чтобы заставить тебя засомневаться. А малейшее сомнение погубит твоё намерение переместиться в пространстве, и моя сила и уменье тут не помогут.

– Как мне освободиться от ума, зачем?

– Никак не надо. Вырваться из клещей ума не получится у тебя. Просто перестань им пользоваться в тот миг, когда цель утвердится в твоём сознании. В нашем случае намерение это идея о том, что есть замысел что-то сделать или куда-то попасть. А замысел – это уже придуманный план действий. Замысел ведь это планирование. Мне сейчас твоё планирование не нужно, мне необходимо твоё чистое намерение. Пусть твоя душа пожелает оказаться где-то, а разум с ней согласится. Это согласие поистине обладает магическим потенциалом невероятной силы.

– Дальше что?

– Всё. Для упрощения концентрации можешь выкинуть сознание в мир изначального Света. Кстати, волчара там так и сидит? Предупреди его, чтобы шнур между вами ослабил и в круг забрался, а то разорвёт на куски. Он хоть и информационная структура, но вихрь наш пронесётся по всем этажам мироздания и затянет любое творение внутри круга, как смерч с лёгкостью поглощает многотонные фуры.

– А как ты со мной окажешься, я ведь тебе не сказал, куда собираюсь проявиться?

– Я тебе этого не обещал. Я всего лишь Проводник, – с грустью промямлил Стоян. – Наши пути расходятся, сынок. Ты уже готов, хотя сам ещё до конца не воспринимаешь себя тем, кто ты есть на самом деле.

– Только прошу тебя, людей не порти, как оперов тех, которые меня в первый раз остановили…

– Клянусь Матерью-природой, я специально дурного не насылал. Стоя близко к огню, один обогреется, а второй обязательно ресницы опалит и пальцы обожжёт. Слишком «грязные» они были. Душа чистого человека, как защитное зеркало, отражает любые порчи и опасности, а мутное стекло отзеркалить не умеет… Ничего, оклемаются твои хлопчики.

Детектив меланхолично погрузился в себя. Потом его блаженное лицо вздёрнула вихрем ворвавшаяся мысль:

– Просто очень не хочу, спасая свою шкуру, калечить или поганить других людей…

– Запомни сейчас. Тебе часто придётся ходить по тонкой грани. Для высших сил не существует добра и зла, белого и чёрного, светлых и тёмных. Любое деяние и любые чувства исстари окрасили Боги своим цветом, но не для определения плохого или хорошего. Согрешил ли снайпер, убивший двух террористов, спасая при этом сотню беззащитных людей?

Машина конвоя проследовала по Московскому проспекту к выезду из города и припарковалась на обочине дороги у последнего светофора. Первым знакомым лицом мелькнула в окошке фигура следователя Чувилова.

Позавчера Иван Щукин, оформлявший арест Глеба Корчагина, правдами и неправдами вытянул следователя на ужин. Причиной тому могло послужить событие, которое обвиняемый предсказал ему в тот день. Оперативник Ваня подал заявление на регистрацию брака с официанткой Людмилой и теперь находился в приподнято-возбуждённом состоянии. Однако просьба Вани оказалась столь неожиданной, что котлета по-киевски, выскочив из рук вместе с вилкой, масляным пятном шлёпнулась на пол. Какому-то, очень уважаемому в прошлом сотруднику ФСБ потребовалось сделать необычную посылку в камеру изолятора. Человек по фамилии Дорожко после выслуги трудился начальником охраны металлургического холдинга и просил передать часть продукции комбината, в частности несколько метров медной проволоки, своему бывшему сотруднику, которого называл Жига.

С самого первого дня дело Корчагина было для следователя Дениса Петровича Чувилова покрыто толстой пеленой таинственности, которая в процессе работы только расширялась, меняя формы и приобретая новые тона. Несмотря на бурный поток следственно-логических размышлений, на первый план выбралось простое человеческое любопытство. Осознавая весь абсурд просьбы и нереальность её исполнения даже для столь уважаемой фигуры, Денис не стал отказывать оперу Щукину и бросил пакет с проволокой в багажник своего автомобиля.

На следующий день, допросив обвиняемого, удалось установить, что медная проволока необходима ему для проведения следственного эксперимента. Ходатайство о проведении данного мероприятия скоро оказалось на столе капитана. Бывший детектив честно признался, что попросил Юрия Владимировича Дорожко оказать услугу следствию и передать проволоку в момент разговора по телефону. Всё это выглядело, по меньшей мере, странно. Однако более всего поразило, что очевидец происходящего в день первого задержания Корчагина стал его сокамерником, но привлечён по совершенно другому эпизоду. В такие совпадения верилось с большим трудом, особенно в рамках этого странного дела. Необходимость проволоки для эксперимента Глеб пообещал раскрыть на месте. Как показалось, кусок металла должен был объяснить неадекватные действия оперативников, которых до сих пор иногда таскали по кабинетам московские дознаватели.