Книга Позолоченный ключик - Наталья Александрова

Пу И из-под ее руки глядел недовольно — ему эти нежности уже изрядно надоели.

Дома кот и попугай устроили Пу И такую торжественную встречу, что Лола прослезилась.

— Дорогие мои, какие же вы хорошие! Лёня, у нас замечательные звери — добрые, милые!..

— Скажи это, когда кот снова объест до основания твои фиалки, а попугай заплюет шелухой весь пол на кухне! — сказал Лёня в сторону.

Но никто его не услышал.

После обеда, когда объевшийся Пу И ушел поспать к Лоле на кровать, кот, сидя на подоконнике, наблюдал за расшалившимися по весне воробьями, а попугай дремал на шкафу, Лёня решил подвести предварительные итоги.

— Значит, этот бородатый Карабас связан с обоими делами — и с записной книжкой, и с ключиком. Ты видела его с рыжей девицей, он же подслушал наш разговор с клиентом. Он — зять соседа, и думаю, вполне мог попереть книжку из дома Николая Львовича. Значит, книжка и ключ — связаны. Эх, знать бы про это раньше, я бы с теми двумя по-другому разговаривал!

В этом месте Лола издала странный звук — не то покаянный всхлип, не то сконфуженный хрюк. Лёня тут же бросил на нее быстрый взгляд. То, что он увидел, ему не понравилось. Лола, опустив плечи, царапала пальцем столешницу и упорно смотрела в сторону.

— Лолка, — угрожающе начал Маркиз, — если ты хочешь мне что-то сказать, то сейчас — самое время.

— Ну-у-у… — начала Лола, все так же не поворачиваясь, — понимаешь…

— Не тяни кота за хвост! — рявкнул Лёня.

Аскольд на подоконнике повернул голову и зашипел — только попробуйте, мало вам не покажется…

— Тот телефон, который я забрала у Алисы в кафе… — Голос у Лолы стал тихим и шелестел, как сухие листья. — Там, понимаешь…

— Не понимаю, — холодно заметил Лёня, — но постараюсь понять, если ты объяснишь внятно.

— В общем, там, в записной книжке, ну, где контакты…

— Угу… — Лёнины глаза угрожающе блеснули, и Лола поняла, что дальше тянуть невозможно, не то он ее побьет, — в общем, там был телефон этого Веника.

— Где?! — заорал Лёня. — Ты можешь объяснить толком, а не мекать, как потерявшаяся коза?!

Лола хотела обидеться на козу, но поняла, что сейчас не время. Она сорвалась с места и мигом нашла тот самый злополучный Алискин мобильник.

— Вот! — Она указала на список контактов. — Номер-то Веничкин!

Лёня тупо пялился на телефон, так что Лола подумала, что если она — коза, то ее компаньон в данный момент очень смахивает на барана.

— Это значит, что Алиска вокруг него еще раньше крутилась, — нарушила Лола недоброе молчание. — Хотела, надо полагать, книжку найти. Ключ без книжки ничего не значит, как и книжка без ключа.

— И ты знала и молчала? — обманчиво спокойным голосом спросил Маркиз. — Вот как ты мне помогаешь!

— Лёнечка, — тут же заныла Лола, — ну забыла я…

— Врешь! Ты нарочно!

— Ну, я думала, что ты будешь ругаться… Так и оказалось… — Лола опустила голову, и на столешницу закапали слезы.

И хоть Маркиз прекрасно знал, что его боевая подруга отлично умеет плакать по заказу, все равно ему стало ее жалко.

— Это все? Ты больше ничего не утаиваешь?

Лола замотала головой.

— Смотри мне в глаза! — прогремел Лёня.

Лола вылупила предельно честные глаза и прижала руки к груди.

— Ладно, живи пока, — бросил он, уходя.

— Куда ты? — вскинулась Лола.

— По делу, — ответил Маркиз из-за двери. — Кто-то же должен работать.

И оставив за собой последнее слово, вышел на лестницу.

Оставшись на кухне вдвоем с котом, Лола удовлетворенно улыбнулась. Ленька разорался тут и так и не успел спросить, как же у нее дела с этим козлом Вениамином. А дела-то, судя по всему, плохи. Потому что он отменил встречу и не звонит, чтобы назначить новую. И когда Лола позвонила сама, он просто сбросил звонок.

— Точно, меня продинамили, — сказала Лола коту.

Тот муркнул что-то приветливое — не может быть, мол, чтобы такую женщину, как ты, бросил этот придурок. Лола подошла к окну и почесала кота за ухом, тот был так мил, что даже разрешил поцеловать себя в нос. За этим занятием их и застал проспавшийся Пу И и тут же ревниво разлаялся.

Лёня припарковал машину неподалеку от заведения с неброской вывеской «Черное и белое». Спустившись по лесенке, он оказался в длинном полутемном помещении со сводчатыми потолками. Здесь располагался популярный новый ресторан, в оформлении которого присутствовали только два цвета, упомянутые в его названии.

Черные столы, застеленные белоснежными скатертями, черно-белая барная стойка, по стенам развешаны старинные черно-белые фотографии негров в национальных костюмах и шкуры зебр (скорее всего, не настоящие). Но главной фишкой этого ресторана были, конечно, официантки. Половина из них — платиновые блондинки в маленьких черных платьях с белыми передничками, половина — черные как ночь негритянки в таких же маленьких белых платьях.

В меню преобладали африканские блюда, и некоторые из них были отменно приготовлены. Но Лёня Маркиз приходил сюда не ради экзотической кухни и необычного интерьера. Даже не ради очаровательных официанток.

Он посещал этот подвал задолго до того, как здесь обосновался модный ресторан. Несколько лет назад это помещение занимала популярная бильярдная «Касабланка», куда Лёня приходил поиграть в бильярд, а в большей степени — поговорить с одним из здешних завсегдатаев, старичком весьма благообразного вида. Звали его Иван Игнатьевич, и по внешнему виду его вполне можно было принять за престарелого профессора, дирижера или даже академика. На самом же деле он был знаменитым в прошлом вором-домушником.

В городе и даже за его пределами о нем рассказывали настоящие легенды. Например, именно он выдрессировал сиамского кота, приучив его находить в квартире валюту. Обучил он его очень просто — наносил на доллары одну-две капли валерьянки. Привыкнув находить помеченную валерьянкой валюту, кот-домушник стал находить также другую валюту и вообще любые деньги, и за пять минут обнаруживал спрятанную в квартире заначку.

Несмотря на высокую квалификацию и блестящий послужной список, к тому времени, когда возраст и состояние здоровья вынудили Ивана Игнатьевича удалиться от дел, он с сожалением понял, что не скопил достаточно средств для поддержания привычного, достаточно комфортного образа жизни. Должно быть, сказались его дорогостоящие привычки, а также экономические трудности, обрушившиеся на страну в начале девяностых годов. Пенсии же при его трудной и нервной работе не полагалось, поэтому Иван Игнатьевич подрабатывал частными консультациями.

Летом он целыми днями просиживал в знаменитом «Катькином садике», рядом с памятником императрице Екатерине, играя в шахматы с такими же благообразными старичками, а с наступлением холодов перебирался в «Касабланку». Здесь его всегда могли найти люди, которым по какой-либо причине могли понадобиться его обширные профессиональные познания.