Книга Черный кот на рояле, или В возбуждении уголовного дела отказать - Григорий Башкиров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Петя, посмотри, этот вернулся, – прервала паузу Рита. – Злобный какой-то, взъерошенный весь.
Бритвин повернул голову. Демид завалился на стул и тут же выпил заботливо протянутый фужер с водкой. Встретившись с Петром взглядом, недобро усмехнулся. «Вот же гнида, никак угомониться не может» – со злостью подумал Бритвин. «Жалко не вырубил его и башкой в унитаз не запихнул. Похоже, иначе этот козел не понимает».
– Ты заметил, как он посмотрел, – не успокаивалась Марго, – мне страшно.
«Ничего ты, радость моя, не боишься. Подвернулся, наконец, момент удобный. Сейчас попросишь проводить до дома».
– Да успокойся ты, ради бога. Все нормально.
– Все равно настроение испорчено, – она надула губки, отчего лицо приобрело по-детски обиженное выражение. – Такой хороший был вечер.
– Почему был? – изобразив крайнее недоумение, встрепенулся Бритвин. – Мы что расстаемся? Мне бы этого очень не хотелось.
Он накрыл своей ладонью ее руку. Рита отвела глаза. С минуту они молчали. Затем едва заметным легким движением высвободилась из Петиного захвата, смахнула со лба прядь светло-русых волос.
– И все же мне пора уходить, – грустно сказала она и, немного замявшись, пролепетала то, что Бритвин и ожидал услышать.
– Петя, я хотела тебя попросить: проводи меня. Я тут недалеко живу. Уже ночь, сам понимаешь…
Петр еле скрыл самодовольную усмешку.
– О чем ты говоришь? Неужели думаешь, что я тебя куда-то одну отпущу. Только, Оленька, чур, одно условие.
– Какое условие? – настороженно переспросила она.
– Чашка горячего кофе. Ведь ты угостишь меня кофе, не правда ли? Тем более любой труд должен быть оплачен. – Наигранно серьезно произнес Бритвин, сделав ударение на последнем слове.
– Ладно, – снисходительно улыбнулась Рита, – будет тебе кофе.
– Вот и отлично. Тогда по коням! Официант! – Петр манерно пощелкал пальцами. Рита от души рассмеялась.
Щедро расплатившись с официанткой Наташей, которая вновь появилась как бы ниоткуда, Петр встал из – за столика. Галантно, с наклоном подал руку даме и…обратил внимание, как Рита и Наташа быстро переглянулись.
«Очень интересно выходит. Они оказывается знакомы. Еще одна соучастница вырисовывается. А что, все логически укладывается. Наташка заранее выбирает клиента, подсаживает к нему Риту или еще какую девицу из их компании и – все дела. То-то она выгибалась передо мной. Вот он, какой сервис, получается» – размышлял Бритвин, двигаясь к выходу под ручку с Ритой, несколько обескураженный сделанным открытием. «Ничего, и с Натальей потом разберемся».
Приняв от гардеробщика вещи, Петр накинул на плечи Марго мохнатую и на удивление легкую шубку, оделся сам и, пропустив даму вперед, открыл дверь. В лицо пахнуло холодом. За пределами уютного тепла ресторана разыгралась настоящая метель с пронизывающим ветром и густой снежной пылью. Бритвин непроизвольно прищурился. Уже собираясь следом за Ритой покинуть оказавшийся совсем не гостеприимным кабак, спиной интуитивно почувствовал неладное. Резко развернулся. Шедший от перегородки гардеробщик пристально смотрел на него.
– Если не ошибаюсь – Бритвин?
– Разин с тобой говорить желает, – повторяет Альберт. – Сам подойдешь или привести?
Я высказываю прямо в микрофон телефонной трубки не совсем цензурное мнение о Разине, его сексуальной ориентации и близких родственниках.
– Так что делать-то? – останавливает меня Поляков.
– Ты не знаешь, что ему надо?
– Откуда? Он попросился, а я тебе суть передаю.
– Ладно, сейчас приду.
Растираю лицо руками, окончательно приводя себя в бодрое рабочее состояние, и выхожу из кабинета. Взятым у Альберта ключом отпираю металлическую решетку.
Присаживаюсь на лавку, слева от входа в камеру, напротив Максима. Несмотря на выданную чистую одежду, от него продолжает попахивать какой-то затхлой гадостью.
– Внимательно тебя слушаю, Максим.
Разин поднимается с нар. Одновременно с ним встаю и я, готовый ко всяким фокусам с его стороны. С минуту мы молча разглядываем друг друга. Наконец Разин отводит взгляд и сплевывает в угол. Я равнодушно взираю на эту борзость.
– Ну, что ты хотел сообщить? Давай быстрее. Признаться хочешь? Могу лист бумаги и карандаш дать.
– Ничего я писать не буду…
– Так какого черта от меня надо?
Разин трет пальцем висок.
– Ваши сотрудники в адрес поехали? – вдруг спрашивает он.
– А какое тебе до этого дело? Сиди здесь на одном месте ровно и попахивай потихоньку!
– Я отсюда видел, как они уходили вместе с Игорем. Через решетку видел.
– И что дальше?
– Я знаю, Игорь колонулся. Слабак он. Жалею, что вообще с ним связался. Так по-глупому вляпаться…
– Ты уж, Максим, никак думаешь, что я сочувствовать сейчас начну? Еще расплачься от обиды на слабака Мухина и злобных ментов, которые тебя, несчастного, повязали.
– Да нет, не об этом я хочу поговорить. – Разин смотрит мне прямо в глаза.
– А о чем?
– Ответьте все же, они в адрес с Игорем поехали?
– Допустим. И что?
– А то, что Мухин не знает многого.
Нутром чувствую какой-то подвох. Меня охватывает беспокойство. Начинает мерзко посасывать под ложечкой.
– Даже так? И что же он не знает?
– Семен вооружен!
– Как вооружен? – до меня пока в полной мере не доходит услышанное.
– Скорее не как, – Разин мрачно улыбается, – а чем? «Вальтер» у него. Сеня вообще отморозок полный. Помните, осенью в кабаке стреляли?
– Было такое. Двое раненых.
– Так это его рук дело. Что-то с местными не поделил. Его, разумеется, выставили. Другой бы спокойно разобрался позже, а Семен сбегал за волыной, присмотрел, когда они в холл перекурить вышли, и через дверное стекло палить начал. Шум, переполох поднялся, милиция сразу же налетела, а он и уходить с места не стал. Так ваш следак его в качестве понятого пригласил.
Наконец, я выхожу из стопора и осознаю весь ужас ситуации. Меня прорывает. Сжав кулаки, надвигаюсь на Разина. Тот испуганно отстраняется.
– Что же ты, гадина, до сих пор молчал? – угрожающе шиплю я и наотмашь врезаю ему по скуле. Макс теряет равновесие и с грохотом заваливается на нары. В камеру вламывается Саня. Вопросительно глядит на меня.
– Саша, выйди, все нормально.
Я склоняюсь над Разиным. Захватываю за ворот одежды и, сдавливая шею, приподнимаю.
– Никак совесть в тебе заговорила?
