Книга Дело было так - Меир Шалев

Разбирая свипер, он укладывал каждую деталь, в порядке ее появления, на большую старую простыню, которую сестра развернула ему на «платформе», а потом она тщательно чистила эту деталь, но не теми новыми штучками и приемчиками, которыми пользуются для чистки расфуфыренные американки и американцы и скрывающиеся в их среде «дважды изменники», а добрым старым надежным способом — сначала мокрой тряпкой, потом тряпкой с мылом, потом снова мокрой тряпкой, а потом уже сухой тряпкой. А почистив все детали до единой, она опять глубоко вздохнула и велела Ицхаку снова все собрать.

— Если ты будешь чистить этот пылесос таким манером после каждого употребления, — сказал Ицхак, — то он тебе действительно лишний. Его назначение помогать тебе, а не делать твою жизнь тяжелее, а я не смогу приходить сюда дважды в неделю, чтобы разбирать и собирать его снова. Давай я найду тебе для него покупателя. У меня есть богатый приятель, хайфский подрядчик, он будет рад купить его для своей жены.

Но бабушка Тоня никогда ничего никому не уступала. Ни своего хозяйства, ни своей земли, ни чистоты в своем доме, ни своего мужа. Ей наследуют что-то еще при ее жизни? Ни в коем случае нет!

— Этот пылесос останется здесь! — решительно заявила она.

И тут случилась еще одна мелкая случайность, все последствия которой отозвались лишь много-много лет спустя. Дядя Ицхак начал снова собирать свипер, проверяя и рассматривая при этом каждую деталь, и, дойдя до одного из уплотнительных колец, вдруг выпрямился и сказал:

— Тонечка, я боюсь, что это уплотнение не совсем в порядке.

— Не совсем в порядке? — испугалась она. — Что там еще не совсем в порядке?

— Не беспокойся, Тонечка. В данный момент это кольцо в полном порядке и будет в порядке еще очень-очень долго. Возможно даже, что с ним вообще никогда не будет проблем. Но не исключено, что через много-много лет этот уплотнитель все-таки потеряет герметичность и тогда немного пыли будет просачиваться наружу.

— Просачиваться наружу? Пыль? Куда наружу?

— Я не уверен, что она обязательно просочится, но даже если так, то совсем немного.

Бабушка Тоня выпрямилась. В эту минуту зревшее в ее душе ужасное решение еще более укрепилось и стало окончательным и бесповоротным. Да, она запрет этот изменнический свипер в ванной и больше никогда не будет им пользоваться!

Когда дядя Ицхак закончил сборку, она взяла в руки шланг и повернулась ко входной двери. Свипер бесшумно и послушно поехал за ней, еще не зная, что готовит ему судьба. Бабушка вошла в дом, пересекла столовую и свернула в запретную ванную комнату. Свипер следовал за ней, с любопытством и волнением собирая силы для чистки в этом новом для него и очевидно важном месте, как вдруг ощутил, что на него снова набрасывают тот самый мешок, в котором он прибыл в мошав, и две сильные руки поднимают его и укладывают в ту же картонную коробку, и обматывают ее тем же крепким белым шнуром, и втискивают эту коробку в смирительную рубаху из старой простыни, родной сестры тех, что покрывают мебель во всех запертых комнатах, и вдобавок кладут на все это сверху толстое одеяло. А потом его хозяйка выходит из ванной и закрывает за собой дверь.

Беспросветная темень, как тогда, во чреве корабля и в грузовых вагонах. Тишина. Звук вставленного ключа. Звук поворачиваемого ключа. И дверь снова закрыта.

Глава 23

В тот первый день тысяча девятьсот тридцать пятого или тридцать шестого года, когда пылесос моей бабушки сошел с конвейера на одном из предприятий «Дженерал электрик» в Соединенных Штатах, он, думаю, и представить себе не мог тех путешествий, приключений и превратностей судьбы, которые ожидали его в будущем. И уж наверняка не мог он предвидеть того ударa, что постиг его сейчас. Скорее всего, он думал, что жизнь его пойдет по той же колее, что у всех его братьев по конвейеру: доставка с производственной линии на склад, а оттуда, спустя некоторое время, переезд в какой-нибудь магазин; там он постоит в своем ящике в задней комнате или будет выставлен соблазнять покупателей в самом магазине, а может, даже в витрине; потом его купят и привезут в какой-нибудь дом, где он познакомится с хозяевами и начнет свою трудовую жизнь.

Жизнь рядового пылесоса течет довольно монотонно. Раз-два в неделю его включает для работы один и тот же человек — иногда мужчина, но обычно женщина, — и точно так же, как они сами, он производит затем однообразные действия: проходит по одним и тем же комнатам, где его ждут одни и те же встречи. И лишь изредка ему выпадает познать небольшое волнение: встретить незнакомого вида крошку или волос, — а порой и волнение побольше: сегодня опорожняют его мешок! Или даже — какой сюрприз! — хозяева купили новый ковер!

Иногда озорной хозяйский мальчишка испытывает его возможности: можно ли пропылесосить им собаку? Вернуть летающий бумажный самолетик? Или поймать несчастного таракана, пытающегося удрать в свою дыру под раковиной? А иногда супруги расходятся, и тогда он обычно остается с ней, а муж исчезает из жизни их обоих и находит себе другую подругу, у которой уже есть пылесос, который остался у нее после того, как она оставила своего мужа.

Свипер моей бабушки удостоился куда более увлекательной жизни. Вместо рутинного переезда с завода в магазин и оттуда в дом покупателя в ближних кварталах он совершил огромное путешествие — через материки и моря, по волнам и горам, по дорогам и рельсам, и в заключение — по сельской дороге, на крестьянской телеге: белая лошадь, голубые глаза, желтизна карандаша и стерни, зеленое поле.

Понятно, что он наслаждался всем этим и даже испытывал что-то вроде гордости. Но сейчас, в темноте запертой ванной комнаты, он понял, что порой куда предпочтительней обычная жизнь, предсказуемая рутина, как у всех людей и у всех пылесосов. Почему меня не оставили в Америке? — тоскливо вопрошал он в душе. Почему не послали к нормальной американской домохозяйке — той, что в платье в горошек, с красной помадой и ухоженными ногтями? К такой же, как он, обычной американской женщине, понимающей, как работает американский пылесос. И что такого он сделал? Собрал в себя грязь? А как же ему ее не собрать? Ведь в этом и состоит его работа. Он работает, и собирает пыль, и сам немного пачкается при этом, и все ради того, чтобы у нее был чистый дом, ухоженные ногти и улыбка на лице.

Но не это было главное. Главное состояло в том, что раньше, во время своего путешествия, свипер знал, что ему предстоит: он едет в дом, где будет убирать, к домашней хозяйке, которая его ждет, — а сейчас, в закрытой ванной, его точили мрачная неизвестность и растущий страх. Потом его охватило отчаяние, а под конец к нему пришло сознание и понимание. Он понял, что никогда больше не увидит дневного света.

Были с ним в ванной еще несколько бабушкиных арестантов: три девственных сервиза, две нарядные столовые скатерти с кружевной оторочкой, никогда не покрывавшие стол, и новое постельное белье, на котором никто никогда не спал, не видел сны и не любил. Но никто из них не согрешил так, как он, и никто не был, как он, приговорен к пожизненному заключению…