Книга Штурмовая бригада СС. Тройной разгром - Леон Дегрелль

Это было нормально. Такая новость приободрила моих парней.

Поэтому, даже когда катастрофа подступила вплотную, некоторое количество добровольцев продолжало верить в честность англо-американского военного командования. Увы! Никто с ними не обращался, как с обычными солдатами. Эти герои Восточного фронта, каждый из которых был ранен, и не один раз, были отданы в лапы свирепой бельгийской политической полиции, подвергнуты публичному проклятию, брошены в тюрьмы и концентрационные лагеря, как обычные международные преступники.

Сотни были приговорены к смерти, а несколько тысяч — к заключению в тюрьме на 10 и более лет. Это была работа чрезвычайных трибуналов, чья глупость, вопиющая предвзятость граничили с сумасшествием.

Они были героическими солдатами. Они были только солдатами. Почти все получили воинские награды, которые заслужили своей отвагой и кровью. Они честно сражались за чистые идеалы, не имея никаких личных выгод. Союзники отдали этих героев политическим палачам и постарались опозорить их.

* * *

Накануне последнего советского наступления наш легион получил двойную задачу. Наш 1-й батальон численностью 650 человек был временно изъят у меня и получил приказ занять фланкирующую позицию в 5 километрах западнее автомобильного моста через Одер, который подвергался постоянным бомбежкам. Он занял маленькую деревушку, лежащую среди холмов. В случае необходимости он мог поддержать немецкий полк, расположенный на левом берегу реки.

Мне было поручено командовать второй линией обороны в 15 километрах западнее Одера. Эта линия проходила по широкой заболоченной низине. Занять ее я мог лишь силами 2-го батальона и полком фламандских добровольцев, который передали мне из другой дивизии.

Ближе к середине апреля русские наконец начали свое последнее наступление.

В нашем северном секторе от Штеттина до канала Гогенцоллерна еще несколько дней царила странная тишина.

Но в Саксонии русские прорвали фронт и двигались на Берлин.

На карте в штабе корпуса у генерала Штейнера я видел, как красные движутся на столицу рейха Берлин. Если преграда сломана — а так оно и было, — сможет ли хоть что-то остановить тысячи советских танков?

Вечером 19 апреля генерал Штейнер открыл мне истинные масштабы катастрофы. Танки красных уже вышли к Рингу — знаменитой кольцевой дороге вокруг Берлина.

Несколько наших товарищей находились с особыми заданиями в Берлине. Там, буквально накануне окружения города, они с железным спокойствием продолжали издавать нашу ежедневную франкоязычную газету «Л'Авенир». Я бросился туда на своем «Фольксвагене», чтобы сообщить им, что они находятся в смертельной опасности. Берлин находился в полутора часах пути от моего командного пункта. Проезжая мимо разношерстных колонн беженцев, которые бежали во все стороны, я в 21.00 прибыл в древнюю прусскую столицу.

Отель «Адлон» все еще работал, хотя кругом на улицах рвались бомбы и снаряды. В ярко освещенном ресторане официанты и метрдотели в смокингах продолжали спокойно и с достоинством резать малиновую кольраби на больших серебряных подносах. Все шло как по расписанию, чинно, без единого резкого слова, без всяких признаков спешки.

Завтра или, в крайнем случае, послезавтра, это здание будет охвачено пламенем, либо дикие варвары ворвутся в раззолоченный зал. Но порядок есть порядок.

Это впечатляло. Поведение немцев, их самообладание, их самодисциплина ничуть не изменились, все было как раньше, до мельчайших деталей, до последнего момента. И это будут помнить все, кто видел последние минуты Третьего рейха.

В Берлине накануне его падения не было видно никаких признаков паники.

Тем не менее кто сомневался в исходе битвы? Оборонительные позиции в пригородах были смехотворными. Пехоты было слишком мало. Танки можно было пересчитать по пальцам.

Реальный узел сопротивления был создан возле Кюстрина, но и он был прорван. Дорога была открыта.

Этой ночью я колесил по городу под бомбами. Я доехал даже до Потсдама. Никаких следов грабежей. Ни одного панического крика. Старики из фольксштурма и молодежь из гитлерюгенда ждали противника с панцерфаустами в руках, мрачные, как рыцари Тевтонского ордена.

Утром отключилось электричество и телефон перестал работать. Сотни вражеских самолетов появились над крышами, оставляя за собой сотни белых инверсионных следов. Снаряды падали повсюду. Тысячи советских орудий создавали адский грохот. Танки гремели у ворот города.

Я отправил своих товарищей в путь.

В 13.00 я покинул «Адлон». Один из моих немецких друзей, инвалид, который в 1941 году под Москвой получил 21 пулевое ранение, пришел попрощаться под пулеметным огнем. Он сопровождал несколько очаровательных девушек с охапками весенних цветов в руках. Они украсили капот моего автомобиля красными тюльпанами и анютиными глазками. Они улыбались, простые и отважные. Рейх рушился на глазах, Берлин был обречен. Всех их ждали жуткие унижения, но пылкие, скромные и прекрасные, они все еще несли цветы.

Я выбрался на старую дорогу из Пренцлау на Штеттин лишь с огромным трудом. Автобан уже был перерезан русскими. Вражеские танки караулили нас. Паника среди тысяч беженцев была неописуемой. Они погибли. Русские спешили.

Когда я приблизился к Брусову, где находился мой командный пункт, то увидел огромные облака дыма, поднимающиеся к небу на площади 30 километров шириной. Последний сохранившийся участок Восточного фронта только получил решающий удар.

Чуть в стороне от наших болот русские двигались через пески на левом берегу Одера.

Прощание с Одером

20 апреля 1945 года в день рождения Гитлера в 06.00 русская артиллерия открыла неслыханный огонь по немецким позициям, прикрывающим развалины старого шоссейного моста южнее Штеттина.

В последние три дня мы отмечали необычайное оживление на правом берегу Одера. Русские закрепились на острове вокруг первой опоры взорванного моста. Они подтянули тяжелую технику с помощью понтонов, лодок и старых землечерпалок. Они явно готовили атаку.

Этот угрожаемый участок обороняли подразделения, наспех сформированные из полицейских. Более тысячи вражеских орудий внезапно обрушили на них массированный огонь. Полицейские не могли выдержать удара, и русские, развивая успех, послали несколько штурмовых батальонов на лодках на другую сторону реки.

Так как сообщение о разгроме могло дурно повлиять на остальные войска, командир полицейских предпочел скрывать разгром своего соединения до конца. Результат был предсказуем. Когда штаб дивизии узнал об этом, коммунисты уже высадились на западном берегу реки еще в нескольких местах.

Катастрофа случилась примерно в 07.00. Многие пехотные батальоны, сформированные из дивизионных резервов, были вызваны только в 14.00. И лишь в 15.00 они были отправлены в контратаку.

Изучая местность еще до 20 апреля, я со своими офицерами пришел к заключению, что если левый берег Одера будет потерян, контратака будет наверняка обречена на провал, если только не будет проведена практически немедленно.