Книга Пономарь - Баян Ширянов

– Чтоб остался живой!

Прогулочным шагом добравшись до дома, бандиты разделились. Двоих Мустанг направил в подъезд, остальные – остались на улице. В подъезде пятиэтажки напротив Дарофеев наблюдал за их процессией. По миниатюрной рации он связался с братом:

– Они вошли. Трое, и сам – снаружи.

– Понял. – Отозвался Константин. – Начинаем.

Мужики, чинившие “москвичок”, направились к бандитам:

– Мужики, не подтолкнете?

– Пошел, ты, мать твою! – Ласково отозвался один из них. Его вежливость не осталась незамеченной. Один из чинильщиков, Игорь Сергеевич запомнил, что это один из Дмитриев, резко ударил любителя изящной словесности ногой в пах. Парень, мгновенно отреагировав, успел увернуться. Но нога продолжала движение, и носок ботинка пришел в соприкосновение с солнечным сплетением бандита. Он отлетел на метр.

В это время Толя, напал на Мустанга. Тот легко блокировал прямой удар правой, но, замахиваясь для ответной любезности, получил подсечку и грохнулся об асфальт.

Третий, видимо, считал себя ассом рукопашного боя. Он встал в киношную стойку каратэка и спокойно ждал приближения противника. Им занялся Дима. После отвлекающего замаха, бандит высоко подпрыгнул и попытался достать голову Димы ногой. Присев, тот пропустил бандита над собой и, пока он не успел развернуться, придал ему ускорение в куст шиповника.

В этот момент из подъезда выскочили еще двое костиных друзей.

Мустанг, успел выхватить выкидной нож. Теперь он размахивал лезвием, пытаясь достать сразу двоих нападающих. Удар по локтю достиг цели: нож выпал из руки бандита. Он пытался ударить одновременно левой рукой и правой ногой, но опять оказался на земле, уже после меткого удара по колену.

Пострадавший первым пытался было бежать, но поскользнулся и, сэкономив таким образом время и силы ребят, был закован в наручники.

Когда потасовка закончилась, Игорь Сергеевич спустился со своего наблюдательного пункта и присоединился к ребятам.

– Быстро вы их! – Восхитился он подходя к ним.

– Это так, семечки… – Рассмеялся Дима.

Из подъезда выволокли еще двоих вымогателей. У одного из них были разбиты бровь и губа, а второй прижимал к груди неестественно вывернутую руку.

За ними, пошатываясь, вышел последний Дима. Из его покрасневших глаз обильно лились слезы.

– Что случилось? – Спросил целитель.

– Да, этот ублюдок успел из газовика шмальнуть. Попал в Диму. А Дима не стерпел и руку ему сломал…

Кроме этой, жертв больше никаких не было. Люди, спешащие на работу, с удивлением и любопытством разглядывали живописную группу поверженных бандитов.

3.

Приехал Дроздов.

– Почему же ты вчера об этом не сказал? Не доводит до добра самодеятельность! А если бы они убили кого-нибудь? – Петр Никитович немного робел перед Дарофеевым. Не имея такого опыта общения, как убитый Николай, Дроздов не знал, как разговаривать с колдунами и занимал агрессивную позицию.

Константин встал на защиту брата. Он отозвал капитана в сторонку и что-то ему сказал. Петр Никитович удивленно разглядывал предъявленные Костей красные корочки. Наконец, пожав плечами, милиционер вернулся к Дарофееву.

– Повезло тебе с братом. – Сказал он, косясь на рэкетиров, которых усаживали в милицейские газики. – Но в следующий раз – предупреждай.

– Хорошо. Пообещал целитель.

Он подошел к брату:

– Я твоим ребятам что должен?

– Да ты чего? – Отстранился Костя. – Но от пары арбузов на рыло – не откажемся.

– Но у меня таких денег не наберется… Игорь Сергеевич не заметил шутливого тона.

– Да я не о миллиардах! Я о настоящих арбузах!

– Тогда – каждому – по три! – Улыбнулся целитель.

4.

– Врач, принявший твою Свету в больницу, – рассказывал Дроздов, – найден мертвым у себя на квартире. Вполне возможно, что он был связан с мафией и занимался сбытом наркотиков. В его комнате нашли следы кокаина и ампулы морфия. Он знал убийцу, а тот – действовал профессионально. Смерть наступила от передозировки наркотика. Николай успел составить фоторобот похитителя, но в нашей картотеке он не значится. Есть так же подозрение, что он изменял свою внешность. Но, самое главное, он оставил расписку. По этому образцу почерка его так же можно идентифицировать. Поэтому, к тебе большая просьба: дать мне как можно больше почерков твоих знакомых.

– Ты думаешь, это кто-то из них? – Дарофеева кинуло в жар.

– Нельзя сбрасывать со счетов такой вариант. Приедем, я покажу тебе фоторобот. Может узнаешь…

Дальше. В телефоне, с которого звонила твоя дочь, обнаружены отпечатки пальцев, но только ее. Собака след не взяла. Девочка определенно уехала на машине. Свидетелей найти не удалось.

Кавалькада въехала во двор. Рэкетиров высадили из машин и под усиленным конвоем препроводили в изолятор.

5.

В отделе по борьбе с организованной преступностью шел траурный митинг. Выступал начальник Отдела, полковник Федин.

Дарофеев, слушая речь Льва Петровича, оглядел собравшихся. Около портрета с траурной каймой, Игорь Сергеевич увидел плачущую женщину в черном платке. Рядом с ней понуро стоял долговязый юноша. Целитель несколько раз видел жену Николая, Галю. Они были знакомы. Дарофеев пару раз давал ей биоэнергетические сеансы. Но сейчас у него не было никакого желания общаться с вдовой.

У Игоря Сергеевича было двойственное отношение к смерти. С одной стороны, как человек, он понимал трагичность ухода из жизни. Но как биоэнергетик, он знал, что гибель телесной оболочки не означает гибели сущности. Этой частью рассудка он понимал индусов, которые радуются и смеются на похоронах.

В православной же традиции, такое поведение казалось кощунственным.

Тем более, Дарофеев знал, что не сможет не рассказать Гале о том, что после смерти он беседовал с душой Николая. Для женщины такие речи могли быть опасны.

Поэтому, когда выступающие произнесли по слову прощания и цепочкой потянулись соболезновать, целитель избежал этого и пошел прямиком к Дроздову. Кабинет был заперт, и Игорь Сергеевич несколько минут изучал стенд с эмблемами и нашивками французской полиции.

Вскоре появился Петр Никитович и повел Дарофеева смотреть допрос бандитов.

Они спустились в подвал, прошли в комнату, в которой находилось несколько телемониторов, соединенных с видеомагнитофонами. Несколько экранов светились, и на них целитель узнал утренних визитеров.

Дроздов поздоровался с оператором и включил звук у монитора, на котором было изображение Мустанга. Комнату сразу заполнила густая многоэтажная матерная брань.

Игорь Сергеевич поморщился. Он терпимо относился к этим словам, когда их употребляли по прямому назначению. Но в данном случае, попытавшись вникнуть в смысл, Пономарь был поражен неестественностью пропагандируемых отношений и нетрадиционностью органов и лиц, в них участвующих.