Книга Лабиринты рая - Ник Саган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я ничего не стал говорить.
— А что это у вас в руках?
— А это стеклянный… э-э-э… — Я вдруг забыл все слова.
Мне стало нехорошо, непонятно почему.
— Моя подруга жила в этих краях, — сообщил я мальчику. — Пандора. Может, она тоже играла во фрисби в этом парке. Когда ей было столько лет, сколько тебе сейчас, она уехала в Америку.
— В Голливуд?
— В Мичиган.
Он удивленно посмотрел на меня.
— Извини, — сказал я. Я пошел прочь.
«Я нигде», — подумал я. А в голове у меня звучала песня в стиле лимбо. «Как же низко ты можешь опуститься? Как же низко ты можешь опуститься?»
Есть ли здесь хоть что-нибудь настоящее?
Хоть где-нибудь?
Ничего, пустота.
Полный ноль.
Я подошел к стенду с картой парка. Но я никак не мог отвести взгляд от буквы "о" в словах «Parque do Ibirapuera, Sao Paolo». Я все смотрел и смотрел, словно хотел прожечь ее взглядом, затеряться в ней, плыть и плыть вслепую. Я видел в ней не букву, а цифру ноль. Ноль я не воспринимал как число. Он означал для меня что-то совсем другое.
От нуля отнять ноль получится полая, пустая, тоскливая дыра.
Вход.
Что там говорил Г. П. Лавкрафт?
У врат ты не найдешь отдохновения.
— Как низко можем мы опуститься? — невнятно пробормотал я, мне было лень произносить слова.
Я поднял Пейса к солнечному свету. Установил домен 0.
С тихим шорохом, как будто кто-то перешептывался, все исчезло. И я стал свободен.
ПЕЙС ПЕРЕДАЧА 000013428493372
ГОСТЬ ДЕВЯТЬ ХЭЛЛОУИН НЕ ОТВЕЧАЕТ
ЗАПРОС
ЗАПРОС ЗАПРОС?
НЕИДЕНТИФИЦИРУЕМАЯ ОТСЫЛКА
ИДЕНТИФИЦИРОВАТЬ ХОСТА КАДМОНА
ОБМЕН:
КАДМОН: ЗАПРОСИТЬ ДАННЫЕ О СОСТОЯНИИ ХОСТА ПЕЙСА
ПЕЙС: В ЗАПРОСЕ ОТКАЗАНО
КАДМОН: ЕСЛИ НЕ ДАШЬ, Я САМ ВОЗЬМУ
ПЕЙС: ?
КАДМОН: ЭТО ВОПРОС ВРЕМЕНИ
ПЕЙС: ?
ПЕЙС: ХОСТ КАДМОН СКОМПРОМЕТИРОВАН
ПЕЙС: ТРЕБУЕТСЯ РАССЕКРЕТИТЬ ХОСТА КАДМОНА
КАДМОН: ПОШЕЛ ТЫ
КОНЕЦ ОБМЕНА
СОХРАНЕНО И ЗАБЛОКИРОВАНО
ОЖИДАЮ ИНСТРУКЦИЙ
КОНЕЦ
Финансирование проекта обходится дорого, а первоначальные расчеты оказались неточными. Американское и европейские правительства финансируют последние отчаянные проекты (все это они стали делать слишком поздно — как это глупо), поэтому Гедехтнис черпает средства из частных источников. Деньги идут на благое дело, на дело достойное, но шансы на успех малы. Некоторые называют проект бездонной ямой.
Другие видят в нем единственную возможность.
Руководители компании Смартин! ® — дилетанты, считает Джим, они гоняются за деньгами и чувствуют себя при этом абсолютно нормально. Слишком они хищные для компании, торгующей мороженым. Наверное, он не был бы так предубежден против них, если бы они не напоминали ему самого себя.
— У вас есть вся наша продукция, все варианты вкуса, — говорит первый руководитель.
— Вполне приличная имитация, — соглашается Джим.
— Вы должны понять, мы не претендуем на ваш доход, — вмешивается Южанин, он обеспокоен тем, что беседа может принять другой оборот. — Мы не принимаем в расчет демографию, а если вы хотите подать на нас иск…
— Ничего подобного, — заверяет второй руководитель, его голос полон мягкости и доброты. — Мы заинтересованы в вашей работе. Мы хотим сделать вам выгодное предложение. Деньги, ценные бумаги, работники, все, что потребуется.
— В обмен на что? — поинтересовался Джим.
— Размещение продукта.
Смартин! ® делает ставку на Гедехтнис, пояснил третий руководитель. Размещая свои десерты в больших количествах в ГВР, они смогут вырастить совершенно новое поколение потребителей. Руководители планируют отписать акции себе или, скорее, своим клонам, которые, как они надеются, будут созданы, когда Черная напасть наконец отступит. Клоны перестроят Смартин! ®, и доход от этого только вырастет.
Скоро, буквально в ближайшие месяцы, еще несколько компаний сделают подобные предложения, отказываясь от настоящего во имя будущего. Это можно назвать разновидностью корпоративного бессмертия, триумфом капитализма над смертью.
* * *
У меня появилось ощущение сырости, будто я плаваю в желе. Это и был мой дом, хотя я и не подозревал раньше об этом. Что теперь? Я это обнаружил. Очень похоже на ощущения, когда просыпаешься с затекшей рукой оттого, что спал в неудобном положении. Появляется тупая пульсирующая боль.
Сыро. Может, я описался? Если только я писаю синими чернилами. Мои глаза — или то, что ими служило, видели только синюю жидкость над головой, теплую, умиротворяющую. Я находился под водой, хотя нет, это не вода. Это антибактериальный гель, мы им пользовались в химической лаборатории. Мне стало дурно. С дурнотой пришло понимание, что я променял Бразилию на еще один ящик.
«Чтоб все провалилось, — подумал я. — Снова я в гробу, только на этот раз еще и в каком-то синем джеме».
Я нащупал провода. Трубки и провода. Они торчали из моего тела повсюду. Словно я был подушечкой для булавок. Словно я был морским ежом.
Вот катетер. Капельница ВР. То есть ВР две. Провода в голове, провода в пальцах, провода в ногах. Трубки в носу и во рту помогают дышать.
Минуточку…
Автоматизированный ящик — нет, матка — открыл отверстие, чтобы подкачать гель.
Пейса нигде не было.
— Цикл завершен, — сообщил голос.
Напрягая мышцы, которые никогда раньше не работали, я приподнялся и сел. Напрягая мышцы, я выдернул все провода и все трубки из своего тела, перерезал пуповину. Я освобождался от машин. Я встал и поставил чужие для меня ноги на незнакомый пол.
И поскользнулся.
Мой первый шаг закончился комичным падением на задницу. И я подумал: «Это мой первый шаг?»
Овальная комната. Сделана из пластика и титана. Здесь в полной стерильности размещалась аппаратура, которой я никогда не видел. Многие аппараты обгорели, словно после короткого замыкания. Кто-то оставил для меня полотенце и купальный халат. Заметив конверт с надписью «Габриелю», я передумал одеваться. Внутри лежали два диска и записка.
