Книга Минус Финляндия - Андрей Семенов

XIX

Сентябрь 1943 года. Мордовия, «Дубравлаг», Потьма.

Коля был последним заключенным «Дубравлага» которого отконвоировали в Потьминский лагерь для отправки на фронт в качестве мяса для немецких пулеметов. На следующее утро старший сержант Ворошилов объявил побудку. Не выспавшиеся зэки понуро и вяло потянулись из барака в зябкий сизый сумрак, на построение. Несмотря на рань, вся местная лагерная администрация была на месте, и даже надзиратели, свободные от службы, пришли в лагерь проводить смертников. И администрация, и надзиратели не подходили к строю штрафников, понимая, что их власть над этими заключенными окончилась. Встав в сторонке, будто занятые своими неотложными делами, они не без жалости смотрели на строй в черно-серых робах.

— Становись! — зычно скомандовал Ворошилов, завидев приближение майора Гольдберга.

Гольдберг поздоровался за руку со старшим сержантом, спокойно осмотрел свою роту и спросил:

— Перекличку провели?

— Так точно, товарищ майор, — подтвердил Ворошилов. — Лиц, незаконно отсутствующих, нет. Вот список.

Гольдберг отмахнулся от протянутых листков бумаги.

— Выводите штрафников для погрузки.

Ворошилов встал напротив середины строя и подал команду:

— Направо! Прямо шагом марш.

Колонна двинулась на выход из лагеря. Когда передняя шеренга подходила к воротам, двое надзирателей распахнули их, и черно-серая масса хлынула «на волю».

— Ну, давайте, мужики, — пожелал уходящим один надзиратель.

— Ни пуха вам, — пожелал второй.

— И вам не хворать, — огрызнулись из глубины колонн.

«На воле» зэков ждали два других сержанта и десятка три автоматчиков в пехотной форме, которые растянулись цепочкой вдоль дороги, готовые пресечь попытку побега.

— Правое плечо вперед, — скомандовал Ворошилов, заворачивая колонну к станции.

Автоматчики так же цепочкой пошли по траве, не ступая на дорогу, по которой шла колонна. Минут через десять голова колонны уперлась в железнодорожные пути. На путях без всякого паровоза стояли семь вагонов. Шесть обыкновенных двухосных товарных, а в середине один пассажирский плацкартный — для взвода охраны. Ворошилов поднял руку, и колонна остановилась. Два сержанта подошли к крайнему вагону, отодвинули дверь, один забрался наверх, второй остался на насыпи внизу.

— Первый пошел! — крикнул Ворошилов и хлопнул ближайшего к нему зэка по плечу.

Заключенный побрел в сторону разверстого зева телячьего вагона.

— Первый пошел! — продублировал второй сержант, когда зэк подошел к нему.

— Первого принял! — откликнулся третий, когда зэк поднялся в вагон.

— Второй пошел! — Ворошилов хлопнул второго. — Живее!

Началась бодрая погрузка по вагонам.

— Третий пошел!

— Бегом!

— Пятый пошел!

— Живее!

— Тринадцатого принял!

— Четырнадцатый пошел!

— Живее, сука!

— Тридцать седьмой пошел!

— Сорок четвертого принял!

— Живее!

— Пятидесятого принял! — доложил верхний сержант и спрыгнул на насыпь.

Второй задвинул ворота и накинул защелку. Началась погрузка во второй вагон.

— Первый пошел!

Сержанты подбадривали штрафников прикладами автоматов, и заключенные, спотыкаясь, старались добежать до вагона как можно быстрее.

Коля попал в четвертый вагон.

Справа и слева от двери были сколочены двухъярусные нары, которые шли сплошняком от края двери до торцовой стены, так, чтобы заключенные могли лежать на одном ярусе в два ряда. Было видно, что нары сколотили совсем недавно. Дерево было белым и истекало свежей смолой, в вагоне стоял приятный хвойный дух. У противоположной закрытой двери стоял бочонок с водой и деревянная лохань для нужды. Чтобы у штрафников не возникало иной нужды, кроме малой, пайком в дорогу их предусмотрительно не снабдили.

Коля втиснулся в самый угол первого яруса и развернулся лицом к двери. Она закрылась, и на первом ярусе стало почти темно. Свет шел от двух узких зарешеченных окошек под самым потолком над вторым ярусом и не достигал до Коли. Минут через сорок послышался тук подходящего эшелона, который сбавлял ход при подходе к станции. Вагон дернуло — это маневровый паровозик зацепил вагоны со штрафниками и поволок их к хвосту воинского эшелона.

Поесть штрафникам позволили только к концу третьих суток.

Сентябрь 1943 года. Восточная Украина, штаб 60-й армии.

Всегда улыбчивый Иван Данилович Черняховский с утра был хмур и озабочен. Подходила к концу Черниговско-Полтавская наступательная операция, которую с конца августа проводили три фронта. Его Шестидесятая армия теснила немцев на многие десятки километров и выдохлась без пополнения личным составом и боеприпасами. Штаб армии имел самые смутные сведения о противнике. Наступать, не зная, кто именно и каким числом тебе противостоит, — это смелость безрассудная и глупая.

Нужны были сведения о противнике, и армейские разведчики, посланные в поиск несколькими группами, привели двух пленных немцев, капитана-интенданта и ефрейтора. Ефрейтор ничего толком сказать не мог, так как был отозван из отпуска по ранению, только недавно прибыл в часть и не знал номера своей дивизии. Было понятно, что давить на него бесполезно. У него даже медицинская справка из госпиталя была вложена в солдатскую книжку, и вряд ли его можно было заподозрить в том, что он засунул ее туда на случай возможного попадания в плен.

А с капитаном в армейском разведотделе малость перестарались. Во время допроса помер капитан. Кто ж мог знать, что он не кадровый военный и у него больное сердце? Интендант, и без того перепуганный внезапной переменой судьбы, при строгом разговоре с разведотдельцами перепугался еще больше, и его хватила кондрашка. Инфаркт. Может, приказать по всей армии, чтобы перед допросом пленных освидетельствовал доктор? Так никаких докторов не напасешься. Кто раненых лечить будет? Черт с ним, с тем немцем. Не удалось его допросить сегодня — завтра ночью приведут другого. Иное скверно. История с его скоропостижной кончиной стала известна в штабе фронта. Завистники и недоброжелатели уже успели сообщить о случившемся в Главное разведывательное управление Генерального штаба. Дескать, слабо поставлена работа по обучению войсковых разведчиков армейского звена методам ведения допроса пленных.

Черт с ними, с завистниками. Их можно понять. В штабе много генералов и постарше и поопытнее его. Они занимают должности, на которых трудно ожидать орденов. Это те самые генералы, которые продемонстрировали свою полную безграмотность и беспомощность и год, и два назад. А он, Иван Данилович, в свои тридцать семь командует целой армией и даже представлен к присвоению звания Героя Советского Союза. От Генштаба теперь не жди ничего хорошего, могут и инспекцию прислать. Надо заканчивать наступление, выходить на рубежи, намеченные штабом фронта и утвержденные Ставкой, а в дивизиях всего лишь по половине боекомплекта и личного состава. Уже писаря и повара пошли в бой. Плюс отрывочные и недостоверные сведения о противнике.