Книга Месяц Аркашон - Андрей Тургенев

— Ничего такого не напрашивается! Зачем ему ставить на тебе запятую?!

— Не знаю. Но важно, что поставить если кто и мог, то именно он!

— А где тогда, по-твоему, Жерар?

— Не знаю. Может быть, это он утонул?

— Чушь. Я же видела его много раз после смерти Самца. В Сент-Эмильоне сидит Жерар!

— Извини, Эльза, но ты ведь сама меня наняла на эту роль. Не могу утверждать, что справился с ней на все сто, но кое-что получилось, верно? Я немного стал Идеальным Самцом. И вот я чувствую, что мне тесно мое тело. Я собирался занять пустое место, но на кого-то наткнулся. В моей берлоге спит другой медведь, Эльза. Я не уверен, что твой муж жив. Но что-то здесь не так…

— Чушь! — Эльза расфокусирована. Похожа на платье, сдернутое с вешалки и брошенное на пол. Прижимается ко мне, обнимает, утыкается лицом в мою грудь. Нужно бы умилиться, но я скорее раздражаюсь. Размякшая, не управляющая собой Эльза — неправильная Эльза.

— А как еще все это объяснить? — спрашиваю я.

— Может быть, ты настолько перевоплотился, что шрам выступил сам?

— М-м… Мне кажется, я настолько еще не перевоплотился.

— В Сент-Эмильоне сидит Жерар!

— Хорошо, хорошо. То есть ты совсем против того, чтобы проверить?

— Как?

— Устроить, например, пожар. И посмотреть, вскочит ли парализованный на ноги.

— Знаешь, такой шрам я видела еще у одного человека.

— Господи! У кого?

— У Бекара… Настоятеля нашего собора.

— Господи! Эльза, ты утверждала, что не спала с ним.

— Он же святой отец. Я не хотела его дискредитировать.

— Неожиданная щепетильность!

— Прости… Но действительно… Знаешь, в социологии есть теория договора элит.

— Это когда все своим…

— Да, но круг-то открыт. Своим может стать каждый. Содержательный человек всегда может пробиться. В общем, элиты образуют единое мировое сословие, которое живет за счет эксплуатации слабой массы. Главный интерес — сохранение власти и статуса конкретных лиц. Договор состоит в том, чтобы не мешать друг другу. Грубо говоря, все полководцы и правители в действительности друзья. Не они же сами воюют — а их солдаты.

— Не очень срастается. Те, кто в башнях погиб, тоже считали себя элитой. Всеми триллионами ворочали. Им, однако же, помешали, да еще как.

— Это просто Бен Ладен, или кто там это устроил, требует, чтобы его взяли в элиту. Стучится в дверь… Его же раньше брали, ЦРУ его когда-то кормило. А потом перестали, вот и получили по носу.

— Эльза, подожди. Все это хорошо… То есть плохо. Концом света попахивает. Но подожди. Мы говорили об отце Бекаре.

— Элиты курируют сакральные зоны. Церковь — инструмент нашего дистанцирования от толпы. Лучше лишний раз не бросать на церковь тень. Даже в своем кругу. Церковь полезна. Она поддерживает статус нужных нам заповедей — не убий, не укради…

— Но мы ведь не со всеми заповедями согласны! Взять про «пожелай жены»…

— Я и говорю: нужных нам. И потом, кто тебе мешает нарушать? Важно, что ты можешь строить с их помощью ближнего своего.

— То есть в Бога ты, надо понимать, не очень…

— Не очень. А как в него можно очень?

— Да можно… Ты в церковь часто ходишь?

— В церковь хожу. Вчера была. Исповедуюсь, свечи зажигаю, деньги даю. Влиятельная институция, с ней надо поддерживать отношения.

— Эльза, о чем ты…

— Бекар и Самец дружили в молодости в Париже. Наверное, шрамы тогда и появились. Какие-нибудь детские шалости, я не придала этому значения. Сейчас, конечно, я спрошу Бекара…

— Я бы спросил твоего родственника, живущего в Сент-Эмильоне… Помнишь, в самые первые дни, когда я только приехал, а ты уехала, ты позвонила мне глубоко ночью?

— Конечно.

— Ты сказала, что тебе приснились пауки. Я спросил, к чему снятся пауки. Ты хотела посмотреть в соннике.

— Я посмотрела в интернете. Пауки снятся к прибавлению в семействе. Мне это пока не грозит.

— Как сказать… Я слышал шаги за дверью в ту ночь. Как раз перед твоим звонком кто-то разгуливал по лестницам. За пару секунд до звонка.

— В три ночи? Ты шутишь?

— В четыре. Я не шучу. Кто-то гулял по вилле. Жутко меня напугал.

— Это неправда!

— Правда.

— Почему ты мне не рассказывал?!

— Знаешь, в нашем актерском деле есть теория подтекста. Не все надо рассказывать зрителю. Пусть догадывается о чем-то сам.

— Как я могла догадаться?

— Видишь, ты почувствовала и позвонила. Тебе даже пауки приснились. Это и есть прибавление в семействе — Мертвый Муж вернулся…

— Перестань!

— Или кто-то другой. Жерар же не умеет ходить… А может, он только прикидывается, что не умеет? Я, кстати, знаю, где он шарил в Кабинете.

— Откуда?!

— Ну… Знак был. Почуял просто, правда. В двух местах он что-то искал или брал. — Я почему-то решаю не говорить Эльзе про книгу.

— Так пойдем же, покажешь!

Впервые возникло ощущение, что мы — в одной лодке. Редкое ощущение. Взаимной симпатии для него недостаточно. Нужно иметь общие проблемы. Общие опасности. Я четко увидел эту лодку. Голубое-голубое море (зрение за дни плохой погоды соскучилось по синеве), ровно в середине моря — лодка. В лодке — я и Эльза. Крупный план: Эльза наклоняется за кувшинкой. Ошибка: в океане не водятся кувшинки. Водись они там, представляете, какие пришлось бы им отращивать стебли. В несколько километров. Лодка — синяя-красная. Я узнаю ее. Это лодка Рыбака. Он делил ее с Идеальным Самцом, когда они играли в Плывущих.

У скелета Отца снова нет головы. То есть на плечах у него вдругорядь желтеет тыква, а череп — на столе. Я представляю, как скелет переобувал голову. Полночь. 12 курантов. Вспышка молнии за окном. Кашляющий скрип, будто вздрагивает ворот заброшенного колодца. Это остов Отца подымает длани. Тащит череп. Костяная рука вытягивается вдвое, втрое — как в диснеевских мультах. С легким гипсовым стуком Отец ставит череп на столешницу. Берет за глазницу тыкву. Нахлобучивает ее. Сомнительное зрелище. Эльза объясняет, что череп плохо держался на шейных позвонках. Едва не упал, когда уборщица шуровала шваброй между скелетовых костей. Пришлось пока отселить череп на стол. Сегодня его привинтят проволокой к родной шее. А тыква, что тыква… Наверное, это уборщица вернула тыкву на плечи, чтобы скелет не стоял впустую. Эльза так и говорит: чтобы впустую не стоял.

Я сожалею, что не прихватил из бара бутылку «Дэсперадос». С пивом в руке я себя ощущаю в кабинете более комфортно. Показываю Эльзе места, в которых шустрил Таинственный Гость. Коробка сигар. Эльза берет одну, нюхает. У нее широкие породистые ноздри. Спрашивает: