Книга Огненный глаз Тенгри - Дмитрий Федотов

— Вертеп, — тихо сказал я.

— Неважно! Посмотрите, Урманов, до чего вы докатились. — Олег уличающим жестом обвел комнату. — Разврат, пьянство, самогонный аппарат… Не стыдно?

— А сын — ученый, историю изучает, диссертацию пишет, — подключился я, усаживая своего тощего подопечного на тахту и показывая ему кулак, чтобы помалкивал. Урманов неожиданно всхлипнул и сник, снова опустившись на табурет.

— Только Антону не говорите! — почти прошептал он.

— Не скажем, — пообещал Ракитин. — Но чтобы завтра этого всего, — он еще раз взмахнул рукой вокруг, — не было, сержант!

— Так точно, господин капитан…

— Ладно, — вмешался я. — Василий… как вас по батюшке?..

— Сергеевич…

— Очень хорошо. Василий Сергеевич, когда вы в последний раз виделись с Антоном?

— В прошлом году. Он ехал в командировку…

— А он недавно не звонил вам?

Урманов то ли шмыгнул носом, то ли хихикнул, и посмотрел на меня вполне трезвым взглядом.

— У меня телефона уже второй год нету. Отключили за долги.

— Дело в том, что ваш сын пропал три дня назад при довольно странных обстоятельствах, — веско сказал Ракитин. — Поэтому нас интересуют любые сведения, которые вы можете сообщить о нем.

— Как по-вашему, куда бы он мог так внезапно уехать?

— Ну, Антоша с детства был резвым. Они бывало с Генкой могли запросто за полсотни верст на озера ушкандыбать за карпами. Причем, как теперь говорят, автостопом…

— А кто это — Генка?

— Да брат его родной, — Урманов снова помрачнел. — Старший он, на геолога выучился. Весь Алтай пёхом исходил, почитай, до самого Китая. Антон его шибко любил…

— А что с ним случилось?

— Погиб. Уж года три как… Под лавину попал возле Старой Крепости[41]. Тела так и не нашли. Урманов отвернулся, размял папиросину, закурил.

— Мать ихняя после этого слегла, за полгода растаяла от горя…

— Извините, мы не знали… — мне всегда в таких случаях становилось неловко, будто я пытаюсь влезть в чужую квартиру или роюсь в чужих вещах. — А… нет ли у вас фото Геннадия? — смутная догадка замельтешила у меня в голове.

— Есть конечно, — Урманов медленно прошел через комнату к платяному шкафу, открыл взвизгнувшую дверцу, долго копался на полках, наконец извлек затертый до белизны пухлый фотоальбом. — Вот, смотрите, — протянул мне альбом.

Я взвесил том на руке и положил его на подоконник. Обыкновенная семейная хроника, ничем не примечательная — свадьба, юность, первая собственная комната, первый ребенок, первые радости, второй ребенок… «А разница-то у братьев года три-четыре, не больше!» Вот и школа, новая квартира (видимо, эта самая!), выпускной у старшего, Геннадия…

Я перелистнул сразу несколько страниц и остолбенел. На меня с профессионально сделанного в фотоателье портрета смотрел, чуть улыбаясь, «шаман»! Ракитин тоже заглянул в альбом и присвистнул:

— Елы-палы! А покойничек-то живуч оказался!

— Что вы говорите, господин капитан? — насторожился Урманов.

— Э-э… Василий Сергеевич, спасибо за сотрудничество, — Олег радушно похлопал его по плечу. — Вы нам очень помогли. А вот это все, — окинул он взглядом расхристанную комнату, — надо срочно прекратить!

— В самом деле, — поддакнул я, — не ровен час, сын узнает!

— Господа, умоляю, не говорите Антону! — Урманов вцепился в нас обоих. — Стыдно-то как…

— Вот и прекращайте!

Недвижно лежавшая до сих пор на тахте баба вдруг открыла глаза и резко села. Простыня, прикрывавшая ее, упала на пол, открывая для обозрения внушительные прелести. Мутно оглядев четырех мужиков, замерших то ли в восхищении, то ли в растерянности, кустодиевская красотка криво улыбнулась и просипела:

— Мальчики, только не все сразу!

— Я первый! — внезапно очнулся тощий субъект, тихо сидевший все время на краю тахты. И цапнул бабу за необъятную грудь.

— Отвали, Колян! — рявкнула та, отмахнувшись дебелой рукой. — Я тебе уже давала.

Получив хлесткую затрещину, тощий Колян улетел с тахты в угол и развалил плотный строй бутылок с самогоном.

— Картина Репина «Приплыли!» — поморщился Олег. — Пошли отсюда, Димыч! Мы отодрали от себя причитающего Урманова и быстро ретировались в коридор.

Когда мы уселись в машину, сержант заинтересованно спросил:

— И шо же там було, Олег Володимирович?

— Три «бэ».

— Шо ж це такэ?

— Бардак, бухаловка и блядство.

Сержант, окончательно сбитый с толку, недоуменно и обиженно оглядел наши каменные физиономии и молча завел мотор.

— Тебе, Степан, надо что-то с юмором делать, — сочувственно сказал Ракитин. — В нашем грубом деле без юмора нельзя. Сержант пробурчал в ответ что-то невнятное и возмущенно повел могутным плечом.

— Подведем итоги, — как ни в чем не бывало повернулся ко мне Олег. — Что мы имеем?

— Воскресшего старшего брата Антона Урманова, превратившегося в адепта культа бога Тенгри, — выдал я.

— И что из этого следует?

— Надо срочно ехать в горы, искать капище.

— По-моему, надо срочно объявлять обоих в розыск. По области.

— По региону, Олежек! Уверен, что братья уже где-то в Кемеровской области. И скорее всего — по дороге к капищу.

— Далось тебе это капище!

— Да в нем-то все и дело! Ну, как ты не понимаешь?! — Я разозлился. — Раритеты нужны Геннадию не для продажи. Он собирается совершить древний обряд. Но не пробуждения бога, как я думал вначале, а его умиротворения!..

— Погоди, какого еще умиротворения?! — Ракитин тоже начал закипать и вытащил помятую пачку «Кэмела». — Мне надо поймать психа-фанатика, убившего как минимум двух человек!

— А я тебе что предлагаю? Они оба там, Олег! На капище! Я уверен, Антон не знает про этот обряд и преследует брата, чтобы вернуть украденные раритеты. А Геннадий, вполне возможно, может использовать Антона в качестве жертвы во время обряда. Он действительно фанатик, но… добрый!

— Добрый?! — Ракитин поперхнулся дымом только что раскуренной сигареты.

— Я понимаю, что говорю странные вещи. Но я сам все понял, только прочитав «памятные тетради» Крашенинникова. Они там по незнанию прервали священный обряд умиротворения бога, призывающий Тенгри остановить пожары, охватившие в тот год весь Кузнецкий Алатау, всю Шорию. — Я старался рассказывать спокойно и внятно, по опыту зная, что лишь так смогу убедить Олега в своей правоте. — Приятель Крашенинникова украл с капища священные реликвии — берестяную книгу Тенгри и фигурки Небесного Пса и Огненного Коршуна, слуг бога. Шорцы устроили погоню и даже убили похитителя, но Крашенинников все же увез эти раритеты с собой. Он хранил их много лет, но посланцы Белого шамана — того, что совершал обряд — нашли ученого в Петербурге. Видимо, опасаясь этого, Крашенинников пытался через своего брата-купца вернуть раритеты в Сибирь, но не преуспел. И умер…