Книга Дабог - Андрей Ливадный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет! — резким жестом остановила его дочь. — Я хочу, чтобы мне объяснили! Внятно и честно, как было всегда до сих пор! — Ольга неестественно выпрямилась на стуле, глядя поочередно то на мать, то на отца, то на Сергея Воронина, который, видно по всему, уже жалел, что попытался поддержать старшего Полвина. — Или признайтесь, что АХУМ и все прочее — это комедия! Чушь!
На секунду после ее слов в столовой повисла гнетущая тишина. Это было похоже на брошенный вызов. Кто‑то должен был поднять перчатку…
— Ну что ты так разошлась? — Сергей сидел вполоборота к Ольге, и она внезапно подумала, что он стал красив до неузнаваемости. Только ей почему‑то вот уже несколько минут не хочется смотреть в его сторону.
— Не лезь, — попросила она. — Я говорю с отцом! Папа, ответь, почему мы решили сделать вид, будто не существует того корабля? И почему мы забыли о собственном модуле колониального транспорта, запаркованном на Кассии?
Старший Полвин пристально посмотрел на дочь.
Его щеки вдруг залил румянец. Это был не стыд, а гнев. Гнев отца, поступившегося чем‑то сокровенным, предавшим самого себя ради дочери. Но она не понимала этого!..
— Потому что их планету СОЖГЛИ! — медленно и внятно ответил он. — Когда Дабог отказался признать себя колонией Земли, принять планетного управляющего, посланного правительством Джона Хаммера, и более того попытался изгнать корабли Земного альянса со своих орбит, планету попросту СОЖГЛИ ОРБИТАЛЬНОЙ БОМБАРДИРОВКОЙ!
Произнося эти слова, Полвин с горечью подумал, что контакт все‑таки состоялся, как бы ни тужились они, пытаясь сделать вид, будто ничего не случилось. Нет. Ложь во спасение могла лишь отсрочить Второе пришествие Земли, о которой за многие века привыкли думать как о чем‑то далеком и нереальном.
Шрамы на развороченном холме со временем сгладятся, зарастут, а вот в душах людей — нет. Страх останется на Кассии, он будет глодать сердце каждого посвященного, и лишь немногие смогут по‑настоящему забыть, не придать значения, жить, как прежде. Но что они могли сделать? Этот человек, который рухнул на их головы в изувеченном корабле, тридцатисемилетний старик с проседью в ежике волос… и глазами, полными ледяного безразличия к собственной судьбе, — он ведь действительно не просил у них помощи для Дабога. Он не просил ничего, но каждый из четырех присутствовавших в больничной палате офицеров, просмотрев полубредовый отрывок его памяти, да даже просто взглянув на него, почувствовал страшную оторопь, будто дохнуло в душу ледяной неизбежностью, и каждый в эту секунду наверняка подумал о семьях, детях, каких‑то мелких незаконченных делах, которые вдруг выросли в сознании, стали значимыми… Каждый увидел пустоту в глазах этого поседевшего до времени парня, оглянулся и понял — шаг в сторону, засветка координат Кассии, и этот же безжалостный каток разгорающейся где‑то войны раздавит их мир просто так, в назидание другим, более крупным и более значимым колониям, которые, по словам этого человека, тоже не спешили припасть к стопам правительства Земного альянса…
— Оля… мы ничем не можем ему помочь, — тихо, но внятно произнес Полвин. — Хотели бы, да не можем. Если координаты Кассии станут известны, нашему миру конец. Мы слишком малы, беззащитны и незначительны. Нас не нужно завоевывать. Кто помешает сжечь Кассию, чтобы другие были более сговорчивы? Как колония, как стратегический объект — мы ничто.
Ольга сидела бледная как смерть.
Почему‑то в этот миг она смотрела не на отца — на Сережку. Молодого, красивого парня в шитом золотом офицерском мундире. А на его месте упрямо плавал другой образ, выхваченный виртуальной памятью шагающей машины и отданный ей в ответ на заданный в мыслях вопрос о том, что такое Дабог…
Она видела его, Игоря Рокотова, правда со спины, так, как запечатлели видеокамеры «Беркута», — сгорбленный силуэт в промасленном комбинезоне, который сидит между ступоходов машины и смотрит, как в его горячих, живых пока еще ладонях медленно тает радиоактивный снег ядерной зимы…
Разве сонный покой Кассии, по сути, не был куплен этим самым снегом?
Слова отца медленно, как идущие ко дну камни, падали в ее душу, обретая свой законченный, зловещий смысл.
У него не было никого, кроме этого покалеченного корабля, страшного птицеподобного робота и еще… Ольга запнулась в мыслях, не зная, как это назвать, определить ту сумму ощущений, что вынесла она из сумеречных глубин разбитого орбитального штурмовика…
Бывает, что человек внезапно начинает воспринимать чуждые ему ценности как свои. Наверное, нечто подобное сейчас происходило с ней, просто в силу возраста, какого‑то присущего всем вступающим в жизнь личностям максимализма, обостренного чувства справедливости, острые углы которой еще не сглажены трудной наукой реальной жизни.
Она была сытой, а он голодным. Она богатой, а он бедным. Она имела все, и ради этого он должен был тысячу раз умереть там, на орбитах далекого Дабога, даже не задумываясь, что делает это в том числе и ради нее, незнакомой девушки, какой‑то там Ольги Полвиной, с маленькой, не имеющей никакой ценности планетки Кассия… А нет… не умер, упал на их головы, чтобы навек остаться тут среди людей, что, страшась, отвернутся, сделают вид, что не видели его…
Все это она скорее чувствовала, чем думала.
Страшно… Ей вдруг стало страшно от растущего внутри чувства пустоты…
В словах такого не выразить.
— Оля, быть может, ты не понимаешь? — Голос Сергея с чего‑то вдруг приобрел снисходительные, менторские нотки. — Но мы не смогли бы помочь Дабогу даже при всем горячем желании сделать это.
У нас ведь нет ни армии, ни вооружений. Мы маленькая, балансирующая на грани деградации аграрная планетка…
— Я знаю это. — Ольга удивилась тому, как спокойно звучат ее слова. В душе было мутно, нехорошо, но сквозь всю гамму противоречивых чувств она понимала, что не может встать и вдруг осудить своих родителей. Они принимали какие‑то решения, оглядываясь на нее, но вот Сергей… Почему он не возмутился? Почему… Почему…
Обед был испорчен окончательно и бесповоротно.
На траверсе планеты Кассия. Два миллиона километров до границы стратосферы. Борт линейного крейсера «Тень Земли».
Космический корабль, который приближался к планете, был огромен. Его размеры и сужающаяся к носу клиновидная форма могли зацепить за живое самое косное воображение. Словно зловещий черный призрак, крейсер с погашенными навигационными огнями скользил в черной бездне пространства, а за ним, растянувшись на несколько сот километров, тянулся длинный шлейф, составленный из бесформенных кусочков металла, кристаллов замерзшего воздуха, различного мусора… и даже два человеческих тела в разорванных скафандрах присутствовали в этом страшном, похожем на кометный хвост шлейфе.
