Книга Везуха - Сергей Чекмаев

– Да уж, примеры впечатляют.

– Одно время даже всерьез собирались запустить Катукина на Луну. Носитель был, программа в целом тоже готова, только Политбюро не давало разрешения, так как стопроцентного успеха конструкторы не гарантировали. А с Катукиным – пожалуйста. Идиоты, конечно. Но логику понять можно: да – больной, да – пятьдесят три года, да – не профессиональный космонавт. Ну и что? Зато наверняка долетит и вернется. А маршрут можно и автоматике доверить, в крайнем случае, с ЦУПа скорректировать. Хорошо кто-то догадался, что катукинская Удача – штука непредсказуемая. Может и по-другому сыграть. Катапультирует спускаемый аппарат в верхних слоях атмосферы через пару минут после старта. А то и просто до позеленения будет выдавать неполадки на старте или простейшей какой-нибудь, глупой донельзя аварией повредит носитель. Рухнет «случайно» поддерживающая ферма, проломит обшивку. Разбирайся потом. И это не самое гадкое. Хуже, если руководитель полетов неожиданно свалится с инфарктом.

– Да уж. Веселые перспективы… Теперь понятно, почему вы меня боитесь.

– Именно. Удача ваша – она как та обезьянья лапка из сказки…

– Какая лапка?

– Не знаете? Сказка такая была, немецкая, по-моему. Попросился однажды к одному человеку солдат на ночь переночевать. А утром говорит, не знаю, мол, чем отплатить, вот возьмите это, и достает сверток какой-то. Что это, спрашивает хозяин. Талисман, отвечает солдат, обезьянья лапка. Желания исполняет. Практически любые, но только три, потом хоть пляши перед ней – ничего не будет. Я свои желания уже получил, мне она без надобности, так что – берите. Только будьте осторожны, лапка очень уж по-своему просьбы исполняет, может случиться, что вред будет побольше пользы. С тоски взвоете, а уже ничего не вернешь. Хозяин обрадовался, поблагодарил солдата и не обратил внимания на предупреждение. Только солдат ушел, стал хозяин лапку испытывать. Хочу, говорит, пятьдесят тысяч денег. Ну, каких-то там ихних денег, марок, например. Полчаса не прошло, подкатывает к его дому посыльный. Вы, говорит, такой-то? Ну я, отвечает хозяин. На фабрике, где работал ваш сын, произошел несчастный случай, и он погиб. Директор фабрики выражает свои соболезнования и выписал вам возмещение в пятьдесят тысяч гульденов. Ну, или там талеров. Хозяин в шоке, прибегает в дом, орет на лапку: ах, ты, мразь, погань, падаль! А ну, верни мне сына! Проходит еще какое-то время, наступает ночь. Кто-то стучит в дверь, хозяин открывает – на пороге его сын. Окровавленный весь, полголовы – нет, рука по локоть отрезана. Да и весь белый, взгляд пустой, губы еле шевелятся. Сейчас бы сказали – зомби. Пусти, говорит сын глухим голосом, папа, меня в дом, я пришел. Хозяин в шоке. Закрыл дверь, накинул засов. Дрожит, зубы стучат. А сын не уходит: в дверь стучит, в окна ломится. Тогда хозяин говорит лапке: хочу, чтобы он исчез. Так и кончились все его три желания.

Андрей выслушал сказку с улыбкой, даже попытался схохмить в ответ с претензией на черный юмор, хотя на самом деле на душе уже вовсю скреблись кошки.

– Да-а, вы прям сказочник. Зато я теперь точно знаю свои перспективы. Думаю вот только – сразу повеситься или погодить пока?

Петр Дмитриевич даже не улыбнулся. Лишь слегка покачал головой:

– Это не шутки, Андрей.

– Да уж куда серьезнее! Если б не ваша корочка, не знаю, не знаю… Гм… Вот такой случай был недавно, – Андрей в двух словах рассказал про субботние посиделки и происшествие с Димкиной женой, – …когда вернулись, понятно, что уже не до игры было. Посидели еще часок, Дмитрия уложили спать, прибрали за собой, да и разошлись. Один из нас случайно посмотрел карты, когда помогал со стола убирать. – На секунду Андрей замолчал, словно пытаясь самого себя в чем-то убедить. – Как вы думаете: это из той же оперы?

– Скорее всего.

– Но какая связь? Вы же говорите – здоровье, жизнь… Ну, проиграл бы я Димычу тысячи три, неприятно, конечно, но не смертельно же! Деньги мои, не казенные, стреляться незачем, от голода тоже бы не умер.

– Это как посмотреть. Откуда вы, Андрей, знаете, что, проиграв в той партии три тысячи, остановились бы? А если в азарте еще метнули бы на стол тысчонку-другую, а? Вдруг, проигравшись, сбегали бы домой за заначкой и вернулись бы отыгрываться?

– Ну, не знаю… Так что угодно можно за уши притянуть. Да и никто не стал бы меня догола раздевать, свои же ребята.

– Точно мы уже никогда не узнаем. Я вам так, версии подкидываю, самое первое, что в голову приходит. А если наш отдел за разработку посадить… Знаете, как многие вещи и события друг с другом взаимосвязаны, с первого взгляда даже представить себе сложно. Вот вам, например, такой фактик. Насколько я знаю, через неделю у вас запись на обследование в НИИ микрохирургии глаза?

– Ну да, в федоровском институте. Я после давней операции каждый июль езжу проверяться, четвертый год пошел. А вы что, уже тогда за мной следили?!

– Нет. Но как стали следить, естественно, изучили всю вашу биографию, не без этого. В том числе есть в вашем досье копии учетной карточки и истории болезни из НИИ Федорова. Вот и представьте – а вдруг после обследования врачи пошлют на коррекцию? Операция пустяшная, насколько я знаю. У них так бывает – через два-три года после операции приходится иногда подправлять: не все удается с первого раза. Конечно, вас будут оперировать в платном отделении, по высшему разряду, а если вдруг не хватит денег, а? Придется идти на общих основаниях, а там и техника постарше, поизношенней, и врачи не такие опытные. Но вы, Андрей, не впадайте в депрессию – все не так плохо. Может, все это – лишь мои фантазии. Катукин вот…

– Кстати о Катукине. Что с ним в итоге случилось? Ведь случилось же, не зря вы о нем в прошедшем времени говорите.

– Ничего, в общем. Ничего сверхъестественного. Просто умер, сердце не выдержало, ему уж за пятьдесят было. Сверхудача, видите ли, не считает ТАКУЮ смерть неприятностью. Но я, собственно, не до конца вам все изложил. Слушайте дальше.

Оказалось, что есть и второй Везунчик. История его, правда, более туманна, потому что в дело вмешивается борьба разведок. Неутомимый израильский Моссад тоже хорошо умеет вести статистику, и то ли утечка была, то ли еврейские аналитики снова оказались не хуже наших, но примерно в то же время – в середине шестидесятых – и они пришли к анализу текстов Девяти Неизвестных. И тоже начали охоту за Везунчиками. Через пятнадцать лет им повезло. Как раз к началу семидесятых пошла очередная волна эмиграции на Землю Обетованную. Попал в этот поток и некто Михаил Львович Кочин. Между прочим, вор в законе, отсидевший почти десять лет за хищение соцсобственности. Тогда таких называли цеховиками. Организует ушлый предприниматель небольшой довесок к плану на вверенном производстве, а прибыль – себе в карман. Схемы разные были, иногда до гениального доходило, но Кочин особыми изысками не утруждался. Работал он замначцеха на владимирском Автоприборе. В свое время этот заводик специально возвели во Владимире, промеж московского ЗИЛа и нижегородского ГАЗа, дабы снабжал автогигантов циферблатами в приборную доску и соответствовал названию. Кочин гнал налево продукцию, обеспечивая частных умельцев-авторемонтников или особенно ушлых снабженцев, профессионалов сверхпланового выбивания. Им заинтересовался ОБХСС, и все, как говорится, смешалось.