Книга Открывающий двери - Елена Чалова

Глория тем временем налила в стакан воды из стоящей на столе бутыли и поднесла к губам молодого человека. Тот жадно выпил, мельком взглянул на нее, но даже не поблагодарил. Попытка заставить его поесть успехом не увенчалась: он отпихнул руку Глории, сердито крикнул что-то непонятное на гортанном языке и опять уставился на картину.

Прикрыв за собой дверь, Глория устало сказала:

— В таком состоянии он будет пребывать, скорее всего, до тех пор, пока не закончит работу. Бывает, что он ходит гулять или поесть, но редко… только если что-то не ладиться с картиной.

В последующие несколько дней агенты в разные часы заглядывали к художнику, но он либо работал, либо спал.

— И что прикажете с этим делать? — Макс взирал на полотно, которое Глория отдала сегодня агентам, а те, дождавшись смены, привезли его в управление. Картина резко пахла краской, и вызвала у присутствующих смешанные чувства: ни разу в жизни не видели они такого портрета подозреваемого. — Да если я покажу это людям, меня засмеют! — бушевал Макс.

— Ну, веселого тут мало, — подал голос Бафер, один из специальных агентов. Все, кто был в помещении, столпились подле картины.

Они словно смотрели из окна на крышу соседнего дома — чуть снизу вверх. Там, у трубы, сидел человек. Его лицо, нарисованное почти анфас, выписано четко, но… но его освещают дьявольские разноцветные огни уличных гирлянд, и потому на чертах лица лежат пятна красного, желтого и зеленого цвета, а вокруг сгущаются тени ночи, и в какой-то момент зрителю начинает казаться, что человек на картине — лишь бредовое, краткосрочное порождение теней, он словно выступает из них, и тьма стекает с его лица и тела, задерживаясь в складках одежды и в чертах лица.

Макс разглядывал предполагаемого преступника, а потом, вздрогнув, уставился на клубящиеся за его спиной складки темноты. Ему показалось, что там нарисован кто-то еще… Нет, просто фон такой неровный. Что за черт…

Рядом коротко вздохнула Джо, а кто-то из офицеров неуверенно протянул:

— Не хотел бы я повесить такую вещь у себя в спальне.

— Это точно — ни одна красотка не заведет.

— А если в кухне повесить, аппетит пропадет?

— Отставить шутки! — рявкнул Макс. — Эта штука бесполезна для опознания.

— Давайте немножко подождем с выводами, — это вылез вперед Грегори из техотдела. — Думаю, если убрать цвет, то легче будет разглядеть черты лица.

— М-м? Но как убрать цвет?

— Я поработаю, — Грегори с трудом поднял картину и двинулся в лабораторию.

На следующий день с утра Макс Деррен шел на работу в дурном настроении. С этим делом пора кончать, думал он. Ночью ему снились кошмары: он, Макс, опять был молодым патрульным и шел по городу, а многоцветный человек выглядывал из-за каждого угла, и за плечами его темным ужасом вставала армия теней, которые затопляли улицы, пятнали детские площадки и стены домов, и даже камень распадался на глазах, словно источенный какой-то фантастической ржавчиной.

Грегори он встретил в туалете: тот брился. Электробритва тихонько жужжала, физиономия Грегори выглядела то смешно, то нелепо: он надувал щеку, натягивая кожу, крутил головой и время от времени судорожно зевал.

— И что бы это значило? — поинтересовался Макс.

— Я спал в комнате отдыха. Поздно закончил, и не было смысла возвращаться домой. Идем, — Грегори сунул бритву в шкафчик, плеснул в лицо водой. — Я покажу тебе твоего маньяка.

Теперь это был снимок, черно-белый, перенесенный на нейтральный светлый фон. Макс подумал, что уже очень давно не видел черно-белых фотографий. Нормальное фото получилось: белый мужик, не старый, вполне стандартное лицо….

— Думаешь, можно будет его опознать? — с сомнением спросил он.

— Почему нет? — Грегори пожал плечами. — На мой взгляд, это написанный с фотографической точностью портрет. Можно даже через базу данных прогнать… хуже-то не будет. Я запущу сейчас. Погоди, — воскликнул он, видя, что Макс направился к двери. — Я покажу тебе кое-что еще. Вряд ли это поможет в работе, просто… Мне показалось любопытным.

Он быстро вывел на экран другое изображение. Макс поморгал, но потом понял, что это картина, сфотографированная через фильтры или что-то еще. Вот серая и плоская крыша, серый и плоский силуэт убийцы. А остальное вчера было текучей и пугающей тьмой. Грегори сумел показать, что пряталось во тьме. Оказывается, фона как такового просто не имелось. Вся картина, вплоть до последнего сантиметра, наполнена была телами и образами. Вот сломанные крылья и поверженное тело, вот свивающиеся клубки змей, пасть дракона, чудовищные лица с раскрытыми в крике ртами, темные провалы глаз, безумные лики, на которые наползают звериные пасти, когти, раздирающие чью-то плоть.

— Вот это да, — присвистнул агент. — И это все скрывается там, в черной краске?

— Да. Бедный парень.

— Почему бедный? — удивился Макс.

— Потому что, когда ты закрываешь глаза или сидишь в темной комнате, там просто темно. А когда он попадает в темноту — он видит это.

Макс удивился, как легко они нашли Скульптора. Полученный с помощью Грегори портрет прогнали через все имеющиеся базы данных и обнаружили, что такой человек довольно давно, около десяти лет назад, проходил свидетелем по делу об убийстве. Преступника тогда так и не нашли, и, перечитав материалы, Макс решил, что Скульптор, скорее всего, и был убийцей. Выяснилось, что зовут его Ивлин Кинсел, живет он в Нью-Йорке и работает дизайнером по системе фриланс. Он оказался не просто психом, но психом с манией величия. Все свои «работы» он фотографировал по мере их «выполнения». И каждому шедевру посвятил отдельный альбом. Все альбомы стояли на полке в спальне. А на столе агенты нашли проект нового «произведения».

— Грегори, иди сюда. Ты у нас теперь специалист по непонятным картинкам. И психолога зовите, — воззвал Макс, разглядывая улики.

Грегори послушно подошел и близоруко уставился на карандашные наброски (Скульптор только проекты на заказ делал на компьютере, а для души — на бумаге). Он увидел рисунки тела, странным образом распластанного на кресте, который лежал на чем-то вроде прямоугольной плиты. Тело явно мужское, красивое и прорисованное не без некоторой доли мастерства. Грудная клетка изображена вскрытой, как на рисунке в анатомическом атласе, и стрелочка от нее вела в угол прямоугольника. Там стоял крестик.

— И что бы это значило? — поинтересовался Макс.

— Думаю, это символичное изображение распятия, — сказал психолог. — Которое, как известно, служит символом искупления греха.

— Но у Христа не вскрывали грудную клетку, — возразил агент.

— Ну, зачем же так прямолинейно? Распахнутая грудина может означать… душу или что-то подобное.

— Которая должна притулиться вот тут, где крестик?

Услышав сарказм в голосе Макса, психолог нахмурился.