Книга Депутатский заказ - Алексей Макеев

– Куда уж эффектнее, – усмехнулся Белько. – Есть в Оклахоме такой городок – Талса. Когда в тридцать девятом насмерть сцепились «Экссон» и «Амоко ойл», недалеко от него рвануло громадное бензохранилище, восемь тысячекубовых емкостей с легкими фракциями. Таким же примерно макаром. Вот это, – Павел Максимович даже глаза мечтательно прищурил, – был, скажу я вам, пожар!

Глава 17

…Получасом позже, когда они втроем дружно шагали по направлению к барановскому «Рассвету» на Княжеской, Крячко, тронув Курзяева за плечо, сказал с изрядным ехидством:

– Печаль в душе и слезы на глазах… Это я в том смысле, что в столице такие свидетели, как этот пожарный подполковник, перевелись. Поделились бы, что ли, провинциалы! Он же тебе, считай, точную картину преступления нарисовал. Сам, без наводящих вопросов и мутоты обычной.

– Да, кстати, – подхватил Лев, – ты что, майор, дальше предпринять по пиротехнике на Воскресенской собираешься? Не секрет?

– Какие секреты – возьму за известное место котяевских левых поставщиков, Шурик с перепугу как бы на него тухлятину не навесил, мне их с потрохами сдаст, прижму водилу, прослежу поминутно маршрут этой непроливашки. Рутина!

– Вот увидишь, – убежденно сказал Гуров, – прокол будет на водиле. Или купили, или запугали, а вернее всего – отвлекли чем-то по дороге в родной гараж минут на пять-десять. Теперь вот что. С ягненочком говорить буду я, а вы, дорогие коллеги, при сем присутствовать. Молча. Что бы фигурант не блеял. И, майор, не в обиду, ты же опер не первый год! Когда я сделаю вот такой знак, – Гуров изобразил двумя пальцами левой руки что-то вроде колечка, – ты незаметно и вежливо исчезаешь. Когда операция завершится, все объясню.

– Гм-м… – несколько смущенно произнес при этих неожиданных словах Крячко. Ему стало неловко перед симпатичным майором за Льва.

– Ты, Станислав, не терзайся. Майор все правильно понял, так? Ну вот видишь! Тем более самому тебе и знаков особых не понадобится, не первый год со мной в одной упряжке. Я по-нашему подмигну, и тогда уже ты тихонько последуешь за майором, оставив меня ягненку на растерзание. А то иногда своей принципиальностью ты мне песню портишь.

– Обидеть подчиненного – дело нехитрое, – улыбнувшись, с явным облегчением откликнулся «друг и соратник».

– Но перед тем как оставлять меня на съедение нашему травоядному приятелю, подчеркиваю: совсем перед уходом ты этак невзначай упомянешь фамилию Марджиани. Дескать, работал вот в Москве по убийству вашего земляка, Виктор Владимирович, а теперь некоторые ниточки сюда потянулись… Дескать, не знали, случаем, такого? И уходи, можешь даже ответа не дожидаться. А дожидайся меня, и я, прямо по Симонову, вернусь. Минут через несколько.

– Лев, – вступил в разговор было приумолкший Курзяев, – мы тут со Станиславом, пока тебя из инфоцентра ждали, пообщались малость. Просвети, что за НЛП такая на наши сыщицкие головы? Это как, из любого психа можно сделать? Я тогда из розыска уйду: обычных бандитов ловил, как хороший капкан, нариков тоже, но с такой публикой…

– Нет, майор. Из любого не получится. Из тебя, меня, Стаса – нет. А вот из налитого по уши дурью юнца с неустойчивой психикой – Переверзева вашего, к примеру, который Дусеньку ухлопал, а потом и сам ну очень странно скончался – сколько угодно. И хорошо, что напомнил: возьми Дорошенко под «наружку». Плотненько. Знаю, что людей нет, но ты уж извернись! Как бы в этой неприглядной больничной истории не был его хвостик! Озаботься словесным портретом Нефедова, свой рисуночек я тебе дам, но этого мало. Достань его фотографии. Попытайся объявить в розыск. Проверь все серые «Шевроле» города. Знаю, что трудно в розыск на таких-то основаниях, но это твой хлеб! Будет возможность – мы тоже подключимся.

– Во-он даже как! – Курзяев был явно ошарашен, но поверить до конца в эту, отдающую дурным триллером, страшилку, скрывающуюся за малопонятной аббревиатурой НЛП, все же не спешил.

– Эх, сыскари мы, сыскари, – чуть наигранно, однако с совершенно подлинной грустью обратился к друзьям Гуров, – серая рабочая скотинка, скорохваты… «Соседи» вот, не к ночи будь их контора помянута, нейролингвистикой еще со времен Карибского кризиса занимаются. Конечно, втихую, без рекламы. Уверен, и сами программировали, только вот нам и широкой общественности доложить забыли. А в наши бурные времена докатились сверхсекретные разработки до господ жуликов и бандитов. Грустно, однако, нам с этим жить!

– Но, Лев, – прервал его Курзяев, – я же точно уверен, объясняли нам: ни под каким гипнозом нельзя человека заставить себя убить! Да и другого тоже, если никаких реальных мотивов нет.

– Под гипнозом – нельзя, – согласился Гуров. – Но здесь – другое. Человек после НЛП себя прекрасно сознает, способен на вполне разумное, порой довольно хитрое поведение. Вот только основная установка этого поведения у него сбита. Как бы паранойя наведенная получается.

– Паранойя, это точно, – добавил Крячко. – У «воина» моего самая натуральная!

– А когда соответствующие препараты используют, – продолжал Лев, – которые всякие тормоза отключают, вот тут и имеем мы нашу картинку неприглядную. Ты же сам мне про «экстази» говорил, что все равно им становится – где, с кем… Хоть со столбом фонарным. Так и здесь: планка контролирующая сломана, убить – а почему нет?

– Так он не направо-налево, в кого попало, а вполне определенно!

– Конечно. Зачем той сволочи, которая его обработала, направо-налево. Детали, надеюсь, узнаем позже, но приблизительно, думаю, что-то вроде того, что впервые им увиденный Дунчонкин нанес ему какой-то непоправимый вред, страшное оскорбление, после которого оскорбитель жить права не имеет!

– Типа маму его принародно изнасиловал, – полувопросительно продолжил Крячко, – или, там, невесту…

– Ну да. Или, скажем, лично его самого. Да тут масса вариантов, что я вам – Достоевский? – Гуров недовольно хмыкнул. – Важно другое: после такого оскорбления и самому ему жизнь не нужна! Не забудьте: уровень мотивации предельно снижен. Вот и готово дело. Поэтому Переверзев и шмальнул в себя, да неудачно, неумело. Но явно искренне хотел себя убить! Тут ведь что? Он должен был выжить по характеру нанесенной себе раны. Оклемался бы. И заговорил, возможно, тем же проклятым утром, со мной! Вот его и заставили замолчать навсегда.

– А в нашем с тобой случае, – спросил Станислав, – с Марджиани то есть?

– Тут, судя по тому, что парень несет, уже не достоевщина, а мистика запредельная, пополам с какой-то поганенькой фантастикой в петуховском стиле. Петухов – это автор есть такой. Не читали? Вот и не читайте никогда! У него всю дорогу одинокие герои Вселенную спасают. Путем отстрела галактических негодяев. Похоже? Может, и ошибаюсь, конечно…

* * *

Станислав Крячко, открывший дверь в комнатушку бутягинского дома, ставшую их с Гуровым временным приютом, чуть не присвистнул от удивления. Сам он только что закончил копаться во внутренностях хозяйского «жигуленка» и теперь испытывал законную гордость: карбюратор, столь любимый Андреем Петровичем, был отлажен идеально и работал как часы.