Книга Проект «Омега» - Джеймс Паттерсон

В одну минуту битва окончена. Оставшиеся штук пятнадцать роботов разворачиваются, выстраиваются в колонну по двое и улетают ровным строем. Клык подлетает туда, где парит Игги, прислушиваясь к их удаляющемуся гулу.

— Конец, давай на посадку!

Между тем, на земле завывают сирены — со всего Лос-Анджелеса к Эль Прадо гонят полицейские тачки. Улица завалена разбитыми вдребезги металлическими частями и тлеющими шкурами флайбоев.

Газман стоит рядом с Кизом. Оба изрядно побиты, но оба твердо стоят на ногах и победоносно ухмыляются.

— Полиция! Пора всем драпать, — коротко бросает Клык.

— Вот теперь ты, мужик, прав! — Киз протягивает ему распухшую, окровавленную руку. — Клевая получилась драчка. А шкет твой — что надо. Он одного десятка моих пацанов стоит.

Газман гордо выпячивает грудь.

— Спасибо. Спасибо вам за все. — Голос у Клыка чуть заметно дрогнул, и вся троица разом взмыла в небо. С высоты им видно, как Духи мгновенно испарились: рассыпались по трущобам, нырнули в темные пролеты дверей, вскочили по машинам и умчались на предельной скорости.

Прибывшая на место полиция обнаружила только совершенно необъяснимые горы деталей стальных механизмов, перекрученных проводов и меховых лохмотьев.

79

Тотал свернулся у меня за пазухой. Летим на страшной высоте над Францией, внимательно следя за самолетными потоками. Мы оставили в покое английский ИТАКС — это только одна из голов Гидры. Нам известно о четырех отделениях, включая головное предприятие ИТАКСа в Германии. Туда-то мы и направляемся. Но эта черная псина совершенно выводит меня из себя.

Он снова елозит у меня в куртке, и я с трудом подавляю желание расстегнуть молнию и дать ему еще раз изведать радость свободного падения. Он вздыхает и поводит носом.

Начинается… Тотал, и вправду, снова заводит свою песню:

— Ты совершенно бездушная…

— Тотал, мы все это уже тысячу раз обсудили, — раздраженно обрываю я его. — Мы проверили отделение ИТАКСа в Сен-Жен-Дё-Севр. — Тотал морщится от моего произношения, провоцируя мои ответные агрессивные действия. — И теперь наша миссия ведет нас к головному отделению в Германию. В Париже никаких ИТАКСов нет. Следовательно, останавливаться в столице Франции не имеет никакого смысла.

— Это всего-навсего центр мировой культуры, — зудит Тотал. — Город лучшей кухни на планете. Моды, искусства, архитектуры. Лувр, Версаль, Елисейские Поля… — Он вот-вот зарыдает в голос.

— И, тем не менее, никакого ИТАКСа.

— Я бы совершенно не возражала сделать небольшую остановку в Париже, — осторожно начинает подпевать Тоталу Надж. — Я в библиотеке видела путеводитель. Там такие кораблики на Сене есть. Сядешь и катишь себе по воде через весь Париж. И парки тоже, и Лувер-музей, и дворцы, и все-все. — Она с надеждой заглядывает мне в глаза.

— Не Лувер, а… — но мне даже не удается закончить свои наставления.

Тотал обучил обеих девчонок лить крокодиловы слезы, и теперь очередь Ангела смотреть на меня сквозь влажную поволоку. Собрав волю в кулак, жду, когда она начнет инфильтрироваться ко мне в сознание. Но она не начинает. Очень с ее стороны разумно. Вместо этого она пускается в причитания:

— Жизнь так коротка. Так коротка и так тяжела. Увидеть город огней единственный раз в жизни…

— Да прекратится это безобразие когда-нибудь или нет!

— … бесконечно облегчит наши муки и страдания… — заканчивает Ангел свой трагический монолог.

— Безусловно! Ибо жизнь в деградации и пытке — ничто по сравнению со столиком в кафе на Елисейских полях! — каждое мое слово источает яд сарказма. Как они все еще только живы?

— Вот именно! — Ангел не замечает ни яда, ни сарказма. — И я об этом говорю. Все отступает на второй план, когда стоишь на Монмартрском холме перед красавицей Сакре Кер.

Я знаю, что они меня додолбали. Если я сейчас не сдамся, мне придется всю дорогу до Германии слушать двух бесконечно нудящих девиц и нотации оскорбленной в лучших чувствах собаки. Так что невозможно будет сконцентрироваться на выполнении поставленной главной задачи. Плюс, велика вероятность того, что в любую секунду прорежется Голос со своими метафорами и загадками. Типа: Триумфальная Арка подскажет тебе ответы на мучающие тебя вопросы. Или: подумай о воспитательном и образовательном значении Парижа для молодого поколения американцев…

Я глянула вниз. Далеко под нами столица Франции сияет миллиардом огней, переливаясь, как огромный драгоценный брильянт. Неимоверно дорогой, совершенно бесполезный, но такой притягательный и заманчивый.

Сосредоточенно потерев лоб, неохотно соглашаюсь:

— Так уж и быть. Ваша взяла. Заскочим в Париж на пару часов.

Стараюсь не замечать буйных криков восторга. Смотрю на Ари и понимаю, что он единственный не подал голоса. Он вообще редко высказывается, как будто у него нет права на свое мнение. Надж и Ангел особо с ним не общаются и даже его сторонятся. И еще я знаю, что Париж будет одним из последних событий его жизни.

— Надо найти место переночевать, — говорю я, поворачивая на посадку.

80

Вот смотри, дорогой читатель, какая странность получается: с тех пор, как мы с Клыком и остальной стаей расстались, ни от ирейзеров, ни от белохалатников, ни от флайбоев — ни слуху ни духу. Меня, Ангела, Надж, Ари и Тотала по-прежнему можно выследить. Но ведь не выслеживают! Нас, похоже, оставили в покое, и здесь, в веселом, как говорится, Париже мы все равно что на каникулах.

В чем, получается, разница? С нами нет Клыка, Игги и Газа. Абсурд какой-то.

Чем они без нас занимаются? На пляже где-нибудь прохлаждаются? Забыли о нас совсем и даже не скучают?

С одной стороны, мне до смерти хочется найти Интернет-кафе и прочитать, что там Клык пишет в своем блоге. Может, из него хоть что-то можно будет о них выудить, хоть какое-то представление получить, где и что они делают. Но с другой, я права, а он нет. Это он меня бросил, это он стаю расколол, а мне, выходит, теперь после всего этого признаваться, что мне без него плохо!

— Смотрите, какой хорошенький! — постанывает от восторга Надж, накручивая на шею тонкий газовый шарф. — Ужасно красиво!

Как ей только в голову не приходит, что любой ирейзер за него дернет и враз ей шею свернет. Я только плечами пожимаю, с трудом воздерживаясь от очевидного комментария. Надеюсь, она оценит мой такт и сама поймет причины отсутствия моего энтузиазма.

— Вот что я называю цивилизацией, — Тотал довольно облокотился о мраморную столешницу и придвинул к себе поближе шоколадное пирожное. — Сиди себе тут, посиживай, кондитерские изыски отведывай, и чтоб Ангелу ничье сознание контролировать не нужно было! Говорил вам, здесь центр мировой цивилизации!