Книга Дурная кровь - Деклан Хьюз

Дэгг облокотился о шкаф и свесил голову.

Я пролистал табель. Каждый день был расписан аккуратными печатными буквами, а внизу подпись: «Р. Дэгг». Подписи в табеле и под чертежами были идентичны. На полках рядом с диванчиком стояли десятки таких коричневых табелей. Я достал один. Все тот же аккуратный почерк, те же характерные детали, на каждом листе стоит подпись «Р. Дэгг», но подписи сделаны более свободным, не таким аккуратным почерком.

– А где хранились эти табели?

– Дома, – ответил Дэгг.

– А эти чертежи? Где ваш отец хранил их?

– В своем кабинете, в офисе Доусона. Оперативки они проводили на Виктория-Террас. А что?

– Нет, ничего. А откуда родом ваш отец?

– Откуда родом? – переспросил Дэгг.

– Да. Вы знаете?

– Он из Клондалкина. Монастери-роуд.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– А семья? Братья или сестры?

– Нет.

– Вы еще что-нибудь можете рассказать?

Он мог еще много чего рассказать, но это не входило в мои планы на вечер. Я знал, что ему потом будет стыдно смотреть мне в глаза. Поэтому я оставил его, лелеющим боль, в компании с очередным стаканом виски.

Солнце закатилось за Каслхилл. В саду перед домом никого не было. Я сорвал цветок лаванды, растер его между ладонями и вдохнул аромат. Мне нужно было избавиться от зловонного запаха жалости к самому себе. Жалел себя не только Дэгг, но и я. Пока он говорил, волна чувств, которую я испытывал по отношению к своему отцу и постоянно сдерживал, выплеснулась наружу. Я вспомнил, как он гордился моими успехами в школе и в то же время постоянно хотел, чтобы я отличался именно в тех областях, в которых он сам был не силен. Я подумал, а сейчас он бы гордился мной? Странно, что я вообще об этом задумался.

Кто-то положил под «дворники» записку. Она тоже пахла лавандой, а может, запах шел от моих рук. Здесь был написан чей-то мобильный телефон и еще, что меня нисколько не удивило, заглавными буквами – «ФЭЙГАН-ВИЛЛАС». Я дошел до ворот Дэгга. Свет в гараже погас, шторы задернуты. Наверно, Дэгг собирался ложиться спать. Его жена стояла на лестнице и смотрела в окно. Я помахал запиской в знак приветствия, а она развернулась и ушла.

Стечение обстоятельств привело меня в Фэйган-Виллас. Я обошел вокруг уродливых домишек, больше похожих на картонные коробки, стоявших вплотную друг к другу и образующих подкову. Когда их только построили, в каждом было по четыре комнаты, две на втором этаже, две на первом. Снаружи дома были покрыты серой штукатуркой, ванна отсутствовала, а туалет находился на улице. Теперь почти к каждому домику прилепили еще здание такого же размера, террасы выходили в сад, а в крыше прорезали окно, сделав еще одну комнату на чердаке. Возле каждого дома стоял либо внедорожник, либо новенький хэтчбэк, либо и то, и другое.

Я уже не помню, в каком доме жила мама, в каком папа, в каком Джон Доусон, а в каком его жена Барбара. Суть в том, что все они здесь выросли, воспитывались в одной среде и мечтали выбраться из этой глухой дыры. И вот теперь эти дома купили люди, мечтавшие о том, чтобы здесь жить. И для них Фэйган-Виллас был пунктом назначения, а не отправной точкой. У них наконец-то появилась своя крыша над головой.

У двух домов не было ни пристроек, ни новых окон. Один из них стоял в самом центре «подковы». Из-за того, что отсутствовала пристройка, соседний дом выглядел каким-то кривобоким. Я пошел по дорожке к зданию и увидел валявшуюся на газоне возле ворот табличку с надписью «продано». Дверь открыла блондинка лет тридцати с ребенком на руках. Второй малыш выглядывал из-за матери. Узкий коридор был до потолка заставлен картонными коробками, заклеенными фирменным скотчем компании, занимающейся перевозками. Я не стал ничего выдумывать и сказал правду: моя покойная мама жила где-то поблизости, и мне бы хотелось разузнать, не осталось ли здесь ее бывших соседей. Женщина сказала, что только что переехала, здесь обосновались в основном молодые семьи, но вроде бы она видела какую-то пожилую женщину в угловом доме с великолепным садом.

У этого дома тоже не было пристройки, но сад был действительно настоящим воплощением мечты любой пожилой женщины. В центре на круглой клумбе росли красные и оранжевые георгины, желтые и бледно-розовые бегонии и сиреневый душистый горошек, ухоженный газон был усыпан цветами клевера и окружен островками нежно-голубых дельфиниумов, белого львиного зева и оранжевых в желтую крапинку лилий. Телевизор было слышно с дороги, пока я дошел до двери, то практически успел уловить сюжет. Очередной полицейский сериал: два судмедэксперта, мужчина и женщина, перекидываются остротами, копаясь в чьих-то внутренностях. Я нажал на звонок, а для верности еще и постучал, но окошечко на почтовом ящике на удивление быстро открылось. Я немного нагнулся, чтобы заглянуть внутрь. Под тявканье собачонки на меня уставилась пара очков в толстой роговой оправе.

– Вообще-то я не глухая, – недовольным голосом отозвалась старушка.

– Простите, что беспокою вас в столь поздний час.

– Что ты хотел, милый? Идет моя передача, я ждала ее весь день.

– Меня зовут Эдвард Лоу.

Окошечко захлопнулось. Дверь открыла крошечная старушонка с пучком белых волос, похожим на меренгу. Она потянула ко мне руки, как будто собиралась обнять.

– Я видела тебя в церкви. Да благословит тебя Бог, сынок. И пусть бедной Дафни земля будет пухом.

Маленький белый терьер норовил укусить меня за лодыжку. По телевизору громко вещали что-то про группы крови и гниение трупов.

– Домой, мистер Бёрк! – прикрикнула женщина, и собачонка умчалась обратно в дом.

– Ты зайдешь, сынок? Угостить тебя нечем, но чаем напою.

– Если я вам не помешаю. Я подумал… раз вы были знакомы с моей мамой…

– Мы ведь выросли все вместе – я, твоя мама и твой папа. Да поможет ему Бог. Давай заходи, не стесняйся.

Включенные лампы заливали весь дом ярким светом, выставляя на всеобщее обозрение протертые ковры и оборванные старые обои. Повсюду стоял резкий запах сырости, пыли, моющей жидкости и жареного лука. В гостиной на фанерном серванте расположилась целая галерея фотографий в дешевых рамках.

– В этом доме выросли все наши одиннадцать детей, мои и мистера Бёрка. Их разбросало по всему миру: Германия, Голландия, Штаты, несколько живут в городе Корк. А сколько внуков, я уже сбилась со счета. Каждую неделю высылаю подарок на день рождения, а то и два.

– Вы сказали «мистера Бёрка»? – спросил я, удивленно указывая на удалившегося под диван терьера.

– А, так, позволила себе маленькую шалость. Он иногда напоминает мне о нем, признаться честно – ворчливый кусок дерьма, вот кто он.

Собака тявкнула. Миссис Бёрк пошла на кухню. По телевизору теперь шла реклама: благоприятные возможности для вложения средств в недвижимость в Будапеште и Софии. Уж кто-кто, а невидимый английский землевладелец, эксплуатировавший своих крестьян, всегда пользовался плохой репутацией у ирландцев. Как ни странно, но мы сами усвоили колониальные землевладельческие порядки и стали подражать им, скупая дешевую недвижимость в развивающихся странах. Просто-напросто подошла наша очередь.