Книга Темное разделение - Сара Рейн

«Вот кого она хочет убить, — подумала Симона с ужасом. — Она планировала это и размышляла над этим многие годы. Эту женщину она ненавидит — так сильно, что это ее изводит». Она попыталась рассмотреть женщину: картинка была немного расплывчатой, как бы прозрачной по краям, но она могла видеть, что женщина выглядела старомодной.

А затем Соня сказала:

— Ну, сюда может упасть только какой-нибудь вонючий старый бродяга. Они приходят сюда или в общую спальню, потому что это задняя сторона дома, и, когда они разжигают огонь на каменном полу, его не видно с дороги. Если один из них придет сюда в темноте, он не увидит, что здесь колодец; он подумает что это просто тень.

Соня врет, конечно. Симона чувствовала ложь в голове у Сони, словно трогала ее руками. Это было все равно что трогать заусенец или волдырь. Она сказала:

— Соня, неважно, кто это будет! Ведь это все равно будет убийство!

— Я знаю. — Соня придвинулась ближе, и ее рука снова обвилась вокруг руки Симоны. — Это будет наш страшный секрет, правда?

— Нет…

— Мы сможем поговорить об этом лично — мысленно, я имею в виду. Я буду все так же приходить сюда — я говорила, что мне нужно кататься на велосипеде каждый День, — и я расскажу тебе, когда мы кого-нибудь поймаем.

— Ты хочешь убить эту женщину с каштановыми волосами, да?

Лицо Сони исказилось от бешенства.

— Откуда ты знаешь о ней?

— Я только что увидела ее у тебя в голове. — Разговор получался очень странным, но Симона не собиралась отвлекаться. — Ты можешь видеть то, что у меня в голове, так почему же я не могу видеть то, что в голове у тебя? Я могу делать это только иногда. Тебе она не нравится, эта женщина, да? Кто она? Она твоя мать?

— Нет, — сердито сказала Соня. — Она не моя мать. — На этот раз в ее голосе чувствовалось какое-то уныние. — Но я ее ненавижу.

— Почему? Потому что она не твоя мать?

— Нет.

Симона подумала, что это прозвучало немного громче, чем нужно.

— Потому что она душит меня, — сказала Соня. — Я не имею в виду, что она кладет мне подушку на голову…

— Нет, я понимаю, о чем ты.

— Она заставляет меня слушать множество разных историй — я не против, хотя она все время повторяет их. Снова и снова. «Правда интересно, Соня? — говорит она. — Правда здорово, что ты теперь тоже знаешь об этом?» И она никогда не разрешает мне ходить куда-то и общаться с людьми — вот это я ненавижу больше всего.

Когда Соня сказала все это, Симона вдруг ощутила один из моментов озарения, и на несколько секунд возник образ душного дома, довольно старомодного, и женщина с каштановыми волосами всегда там, всегда рядом с Соней. Никогда никуда не ходить, никогда ни с кем не встречаться. Впрочем, женщина была уверена, что это нормально. «Нам ведь не нужны другие люди, правда? — иногда говорила она Соне. — У нас есть все, что нужно, для нас двоих».

Несмотря на свой страх Симона ощутила сочувствие к Соне, но сказала твердо:

— Слушай, я все равно не могу позволить тебе… м-м-м-убить кого-то. Я поставлю эту штуку обратно.

— Ты не сможешь. Она слишком тяжелая.

Но деревянные перекладины по краям крышки сильно раскололись, когда она упала, и Симона смогла схватить железную раму сама. В этот раз, когда она потащила крышку, та поддалась.

— Не надо! — закричала Соня и бросилась к ней. Она толкнула Симону на землю, и они покатились по грязному полу, сцепленные вместе. Симоне приходилось раньше принимать участие в подвижных играх и драках на детской площадке, но по какой-то причине ощущение тела Сони наверху ее было очень неприятным. Глаза Сони, когда та смотрела сверху в ее глаза, были пугающими. Они были как два черных тоннеля, и если смотреть в них слишком долго, то можно было увидеть любые ужасные вещи и ощутить любые кошмарные чувства. Симона моргнула и постаралась отвести взгляд — и вдруг поняла, что не может.

— Ты не помешаешь мне сделать это! — сказала Соня охрипшим от злости голосом. — Ты не сможешь… Это правильно — ненавидеть людей и наказывать их! Да-да! Они так и поступали — дети в историях! Дети, которые жили здесь!

— Слезь с меня! — закричала Симона, почти не слыша ее. — Ты сумасшедшая, я тебя ненавижу!

Она боролась, пытаясь сбросить ее, но Соня схватила ее за горло и начала душить.

— Я не позволю тебе остановить меня! — сказала она тем же яростным полушепотом.

Ее пальцы железным обручем сжались вокруг горла, и красный туман начал застилать глаза Симоны. Она душит меня! Если я не смогу от нее вырваться, она убьет меня! Я умру! Ей пришла в голову дикая мысль, что это невозможно — умереть здесь, она не может этого допустить — из-за привидений. Как только она умрет, призраки набросятся на нее, потому что они ненавидят ее, она уже знала это. Они ненавидят всех обычных детей, у которых есть родители и свой дом, и они отыграются на Симоне, если смогут. Они превратят ее в ребенка работного дома и заставят штопать саваны, они будут закрывать ее за черными лязгающими железными дверьми каждую ночь, и, даже если она будет кричать и кричать, никто не придет ей на помощь… С этой ужасной мыслью она сделала последнюю отчаянную попытку и в этот раз столкнула с себя Соню.

Соня свалилась с Симоны и покатилась по полу. Симона в самом деле очень сильно ее толкнула, и Соня беспомощно скользила по пыльному полу, руками и ногами пытаясь помочь себе остановиться.

Но она не остановилась. Она стремительно соскальзывала к краю открытого колодца, и, когда Симона, вся дрожа, поднялась с пола, Соня перекатилась через край и упала прямо в мрачную черноту.

Глава 17

Звук, который сопровождал ее падение, был похож на ночной ветер, свистящий в древней пещере, или поезд, проезжающий через тоннель среди ночи. Перепуганной Симоне показалось, что он длился целую вечность, но, как раз когда она начала бояться, что он никогда не прекратится, он грубо оборвался, и раздался тяжелый глухой удар. И затем — тишина.

Симона не имела никакого представления, что теперь делать. Ее все еще шатало после нападения Сони; ей не было больно, но казалось, что когда она перестанет дрожать, то по-настоящему испугается.

Самым страшным было то, что тишина вокруг не была полной. Как только она начала осторожно идти в сторону колодца, послышались тихие вздохи и скрипы. Она подумала, что, если вслушаться, можно услышать голоса в этих вздохах. Это призраки шепчут друг другу, как старые сплетницы или как дети, которые хихикают и обмениваются секретами в углу детской площадки? Возьмем эту?.. Да, она вполне подойдет, правда?.. Давайте возьмем ее и заставим шить саваны и тереть полы вместе с нами… Она такая ухоженная, и упитанная, и хорошо одетая — давайте покажем ей, каково быть нищим; ничейным ребенком, нежеланным, нелюбимым…

Да, если она что-то слышит, то это призраки. Но я не буду слушать, твердо подумала Симона. На самом деле призраки вреда причинить не могут.