Книга Новейшая оптография и призрак Ухокусай - Игорь Мерцалов

Сударый выбил трубку над очагом. Переплет заметил, что ковролетчик прислушивается к разговору.

— В магической науке издревле существует так называемый завет царя Ломоноса, величайшего мага в истории: «Вводи новшество не тогда, когда это стало возможным, а тогда, когда без него уже невозможно». Конечно, этот завет впервые назвали устаревшим уже лет через сто после царя Ломоноса, однако многие предпочитают к нему прислушиваться.

— Я этого не сильно понимаю, если честно, — признался Переплет. — То есть я, конечно, тоже против всяких там новомодностев, но ведь ежели подумать хорошенько, то и без них никак. Ну… — Его взгляд остановился на очаге. — Вот печка, скажем. Старая добрая печка. Лучше вроде не бывает. Однако ж если бы не саламандры, подумать страшно, сколько деревьев на одни только дрова потребовалась бы. Это, пожалуй, лет за сто все лешие на свете бездомными бы сделались. Жуть! Значит, нечего дожидаться, и правильно, что саламандр стали разводить.

— Правильно, — кивнул Сударый. — Кстати, повсеместное внедрение саламандрового отопления как раз и началось после того, как была осознана опасность. Действительно наступил момент, когда обходиться без новшества стало невозможно. Но вообще это очень сложный вопрос. Лично я полагаю, что заменять старые вещи на новые означает своего рода предательство по отношению к вещам.

— Это вроде немного вещизм напоминает? — припомнил Переплет где-то читанное. Кроме книжек приключенческих, он, бывало, и в серьезную литературу заглядывал; не сказать чтобы особенно много понял, но по домовицким меркам считался очень образованным.

— Ни в коем случае! На этом я готов настаивать, — возразил Сударый, сдерживая улыбку. Хоть это и не предмет для шуток, все же забавно было слышать осуждение вещистской ереси из уст домового — ведь она и возникла когда-то благодаря именно таким существам, которые в определенном смысле могли считаться душой материальных объектов. — Бессмертной душой обладают только разумные существа, а вещизм — несомненная ересь. Но вещи способны нести на себе духовный отпечаток того, кто обладает душой. Или, вернее сказать, это неотъемлемое свойство разумного — оставлять духовные отпечатки наряду с материальными следами. Как Всевышний одухотворил нас, так и мы по мере сил пытаемся одухотворить окружающее нас пространство, потому мир именно таков, каким мы сами его делаем. А что касается духовных отпечатков — это ведь не просто след ауры, который можно считать и проанализировать. Это и наша память, это и наше уважение к чужому труду… и много что еще.

— Тут, я думаю, вы правы, с какой стороны ни посмотри, — согласился Переплет. — Мне ли не знать, как славно с привычной вещью дело иметь!

— История знает немало случаев, когда предметы как бы сами собой обретали магические свойства — столь сильными оказывались оставшиеся в них от разумных следы. А ведь даже в повседневном быту, беря в руки старую вещь, мы ощущаем какую-то особую добрую магию… Предавать ее ради сиюминутной выгоды я считаю безнравственным.

— Истинная правда, — сказал вдруг полулюд. — Уж извините, что перебиваю, а только, кажется, вы даже не представляете, насколько правы. Взять нашу профессию: да, верно говорят, что ковролетчики — самые суеверные существа на свете. Но это не на пустом месте возникло. Коверный самолет — он до порядочности чуткий и к хозяину привязывается. Потому ни один ковролетчик не сядет на скреп, в котором нет его ковра. Даже больше — нельзя ступать на скреп, если с владельцем одного из ковров ты в ссоре. Это уж просто для жизни опасно. Или вот, скажем, обидел тебя другой ковролетчик, а потом извинился. Так вот, если ты его не простил в душе, то лучше так прямо и сознайся, а не то непременно… ну, не наверху будь сказано. Нехорошо будет, в общем. Или тебе, или ему. А бывало, что и оба…

Полулюд выразительно качнул головой, намекая на падение. Переплет сглотнул.

— Так я вот к чему — слыхали вы про Большой слет на Каблучке?

— Нет, пожалуй, не припомню такого, — сказал Сударый.

— Было в одна тысяча восемьсот тридцать шестом году, — отложив карту и покручивая в пальцах карандаш, принялся рассказывать полулюд. — Известная крутальянская фирма предложила новое средство передвижения по воздуху…

— А, ступолет! — воскликнул Сударый. — Да, я читал про них. Однако простите, что перебил, рассказывайте, про Каблучок я не знаю.

— Постойте, что это за ступолеты такие? — спросил Переплет. — Это вроде ступы Бабы-ёжкиной?

— Да, почти, — кивнул ковролетчик. — Только старинная ступа для разных чар служила, сейчас бы про нее сказали, что она многофункциональна. А тут берут, скажем, четыре ступы, чаруют исключительно на полет и крепят к такой закрытой каморе с дверями и окнами. Сразу же шум поднялся, мол, давно пора, ковры-самолеты устарели, не отвечают современным требованиям… Некоторые фирмы сразу заключили договор на поставку ступолетов, но большинство поостереглось, сперва, мол, надо крепко подумать. И вот собрались ковролетчики со всего почитай мира на полуострове Каблучок, чтобы это дело обсудить. Собрание было — словами не опишешь. И тогдашний чемпион высоты Вернон, и Цекалов, первым перелетевший через океан; Берингоф, покоритель северных морей и отец палубной авиации; полярники Батянин и Гармундсен; заклинатель воздушных духов Сумом Врайт…

Ковролетчик перечислял имена, как библиофил — любимых авторов, выговаривая их со смаком и значением. Переплет даже заслушался. «Вот ведь как оно бывает, — подумал он, снова вспомнив читанные в юности книжки. — Думаешь, будто они за тридевять земель, все эти герои, а они — вот, пожалуйста…» Его почему-то нисколько не смущало ни то обстоятельство, что от Спросонска до полуострова Каблучок никак не меньше тысячи верст, ни что сам рассказчик на историческом собрании не был, — все в этом повествовании, в этом эпическом перечне практиков и теоретиков аэронавтики вдруг сделалось близко и понятно, как если бы речь шла о Шуршуне Шебаршуновиче и других родственниках.

— А впрочем, это уж отдельно рассказывать бы стоило, — заметил, чуток подвыдохшись, полулюд. — Ибо даже просто перечислить всех — голова закружится. Никогда больше не собиралось вместе столько великих летунов и ученых. И вот решили они, что от ковров отказываться нельзя. Не простят они нам того, и правильно сделают. А ступолетам сперва показать себя надо, чтобы о них серьезно говорили. И что вы думаете? Даже те компании, которые уже заказали ступолеты, выплатили неустойку и все оставили по-прежнему. Вот что в былые времена значили голоса таких разумных, — заключил он.

— В армии ступолеты, однако, применяются, — заметил Сударый.

— Конечно, только так и не смогли они вытеснить ковры и скрепы. Что уж говорить о всеобщем внедрении. И то сказать, какие там особенные удобства? Не дует — верно, так и в шатре тоже не дует. А что до техники безопасности, так не надо прыгать на краю, вот и будет безопасность.

Романтическое настроение Переплета мигом куда-то подевалось от этого замечания. А полулюд, оказавшийся большим любителем поговорить, произнес голосом сказочника, сосредоточив взгляд на карандаше, который так и крутил в пальцах: