Книга При реках Вавилонских - Нельсон Демилль

– Согласен. Но таких здесь больше сотни, и они превосходят нас в вооружении. Они не собираются сворачивать свои шатры, как твои пресловутые арабы, и незаметно уходить под покровом ночи.

– Нет, – заметил Хоснер. – Они не скроются. Потому что у них два хороших командира.

– В этом-то все и дело. В предводителях. – Он, казалось, вспоминал минувшие сражения. Потом бросил взгляд на Хоснера и Добкина. – Вот что я знаю об арабах как солдатах. Прежде всего они романтики, чье представление о войне соответствует образу мужчин, скачущих на жеребцах по пустыне. На самом деле современные арабы не прославились успешными действиями в наступлении. Те времена, когда они подняли Знамя Ислама над половиной цивилизованного мира, давно прошли. – Он закурил сигарету. – Но не поймите меня неправильно. Они не такие уж плохие воины, какими могли бы быть. В основном храбрые и стойкие, особенно при статичной обороне. Как и многие солдаты из слоев общества с низким социальным и экономическим уровнем, могут относительно легко переносить самые суровые тяготы и лишения. Но у них есть и недостатки. Они неохотно идут в атаку. Не способны менять тактику в зависимости от ситуации. Их офицеры и сержанты, притом не самые лучшие, обращают большое внимание на контроль и дисциплину. Средний арабский солдат проявляет мало инициативы и меньше дисциплинированности, когда убивают его командира. Кроме того, арабы плохо владеют современным вооружением. Ашбалы, судя по тем немногим, которых я знал, кажется, полностью попадают под это описание. И более того, они так ослеплены пропагандой ненависти, что недостаточно хладнокровны и профессиональны как солдаты.

Берг кивнул:

– Да. И думаю, они могли бы отступить и разбежаться, если бы потеряли достаточное число командиров или если бы потери в их рядах стали недопустимо большими, что, я полагаю, вряд ли вероятно в нашем случае. С другой стороны, мы никуда не можем убежать. Мы сражаемся за наши жизни. Для нас любые потери допустимы. Выбора нет.

Заговорил Хоснер:

– Выбор есть. Они попросят начать переговоры.

– Но не раньше, чем предпримут еще одну атаку, – сказал Добкин. Он взглянул на небо. – Посмотрим, удастся ли нам нанести им такие неприемлемые для них потери. Ждать уже недолго. Луна всходит.

13

Брин увидел их первый, даже раньше двух часовых наблюдательного поста, разместившихся ниже на склоне холма.

Они приближались, словно тени. В камуфляжной форме, с автоматами. Прицел ночного видения позволял Брину видеть то, чего не видели другие, даже ночные птицы и животные, чего не замечали на своей одежде сами люди. Он видел их тени, отбрасываемые в лунном свете, побледневшую кожу под глазами – явный признак страха.

Он видел все, казалось бы, скрытое ночной тьмой: губы, шепчущие молитвы; мгновенное мочеиспускание, вызванное страхом; волнистые пряди волос. Девушка коснулась руки парня. Ощущение было такое, будто подглядываешь в замочную скважину. Брин опустил винтовку с прицелом и шепнул Наоми Хабер:

– Они идут.

Та кивнула, дотронулась до его руки и убежала, чтобы поднять тревогу.

Длинная извилистая оборонительная линия на восточном склоне холма пришла в движение: тревога распространялась скорее, чем самый быстрый гонец.

На западном склоне было тихо. Мерцающий фосфорическим светом Евфрат высвечивал все, что могло бы шевельнуться на этом склоне. На гребне склона мужчины и женщины прижались лицами к земле, стараясь разглядеть малейшее движение. Но внизу лишь тихо струились серебристо-серые воды Евфрата, текущего на юг.

Добкин, Берг и Хоснер стояли на бугорке – одном из тех, что скрывали сторожевые башни, – ближе к середине восточного гребня метрах в пятидесяти от края. Бугор был обозначен как «командно-наблюдательный пункт». С этой стратегически удобной точки они надеялись руководить сражением на растянувшемся на пятьсот метров восточном склоне.

Длинная алюминиевая скоба от хвостовой части «конкорда», согнутая и перекрученная, была воткнута в твердую глинистую почву на пригорке. На вершине этой необычной мачты развевался еще более необычный флаг: детская майка, добытая в одном из чемоданов и предназначавшаяся в подарок кому-то в Нью-Йорке. На майке яркими красками был изображен прибрежный район Тель-Авива, длинная песчаная полоса, ставшая, по сути, городским пляжем. Командный пункт требовался для контроля и руководства в условиях темноты – связные должны были прибывать сюда, чтобы сообщать сведения и получать указания. Это был также последний пункт сбора, крепость внутри крепости, где будет оказано сопротивление, в случае если линия обороны окажется разорванной. Старая тактика, относящаяся к самым давним временам, когда не было ни радиопередатчиков, ни телеграфа, ни полевых телефонов. Трое командиров заняли места на возвышении под своим флагом и стали ждать.

Двое часовых с передовой линии наблюдения на склоне, задыхаясь, упали у пригорка и сообщили то, что уже было известно от Натана Брина и Наоми Хабер:

– Они идут.

* * *

Брин смотрел, как ашбалы продолжают молчаливо двигаться вверх по холму. Они шли не цепочкой, как в прошлый раз, а вытянулись в одну шеренгу по всей ширине пятисотметрового клона. Их было примерно сто человек, мужчин и женщин, державшихся на расстоянии пяти метров друг от друга. Они придерживались строя, как хорошо обученные пехотинцы прошлого. В этом строю не было ни забегающих вперед, ни отстающих. Никто не искал укрытия в складках местности, как того требует инстинкт самосохранения. Автоматы «АК-47» с примкнутыми штыками ашбалы держали перед собой. Устрашающее зрелище для тех, кто мог его видеть. Но для Брина – не более чем представление. Тренировка для парада. Ему было интересно посмотреть, как они станут вести себя, когда в них полетят пули.

Тогда, как он подозревал, они быстро вернутся к современным приемам. Мигом найдут укрытие, каким бы незначительным оно ни оказалось. Начнут бегать от скалы к лощине. Но это потом, а сейчас, в темноте, они устраивали представление в виде классического наступления пехоты – больше для самих себя, чем для израильтян, которые не могли их видеть.

При мысли о том, что только он смотрит в этот момент на угрожающее наступление ашбалов, Брин несколько раз едва не впал в панику. Пот скопился у резинового края окуляра и потек по щеке. Все-таки враги еще далеко. Примерно в пятистах метрах. Потом в четырехстах метрах.

* * *

Генерал Добкин и Исаак Берг разошлись во мнениях насчет тактики. Добкин хотел связать наступавших плотным огнем и заставить их держаться как можно дальше от тонкой линии обороны. Если повезет, это ускорит паническое бегство вниз по холму. Пленный сказал, что у них нет ручных гранат, но Добкин не мог полагаться на непроверенные данные. В любом случае он не хотел, чтобы противник приблизился к линии обороны на расстояние броска гранаты. Берг же хотел подпустить противника как можно ближе – в зону поражения огнем пистолетов и винтовок – с целью нанесения наибольшего урона при экономии боеприпасов.