Книга Если бы красота убивала - Кейт Уайт

— Значит, у вас там все еще ходит миф о ядовитых грибах, — загадочно произнесла Дарма.

— Вы хотите сказать, что на самом деле ничего такого не было?

— На самом деле никто толком не знает, отчего Такер умер. И нет ни единого доказательства версии, что в его смерти виноваты какие-то ядовитые грибы. Это предположение высказал кто-то из врачей местной больницы, но никто так ничего и не доказал.

— Ваш муж любил собирать грибы?

— Да, и не только собирать, но и есть. По-видимому, существует какая-то вероятность того, что он мог съесть и ядовитые. Но если вас интересует мое мнение, то, на мой взгляд, вся эта история выглядит как попытка врачей прикрыть свои задницы.

— Ему стало плохо на работе?

— Да.

— В будний день?

— Дело было в четверг. Сразу после ленча он почувствовал себя неважно, Такер собирался уехать из города на выходные, прихватив и пятницу — я была уже здесь, — но ему было настолько не по себе, что он не решился сесть за руль и вызвал машину с водителем. К тому времени, когда он сюда приехал, ему стало совсем плохо, и я сразу отвезла его и больницу. Ему было семьдесят, к сожалению, в его возрасте такое случается.

— Он не говорил, что ел какие-нибудь грибы?

— Нет, не говорил, — ответила Дарма резко. — А если бы и сказал, какая теперь разница?

— Но вспомните, ведь кто-то пытался отравить главного редактора еще одного женского журнала. Вот почему я думаю, не был ли и ваш муж убит.

Дарма молчала. Повернувшись ко мне в профиль, она с отсутствующим видом уставилась в окно. Я заметила, что на кончике ее носа есть странная маленькая шишечка, которой не было видно, когда Дарма была повернута ко мне анфас.

— Ну что ж, теперь я все поняла, — проговорила она с сарказмом. — Прямо как в книге «Кто-то убивает величайших шеф-поваров Европы».

— К сожалению, я не читала эту книгу, поэтому ничего не могу сказать. Но мне действительно кажется, что между двумя смертями может существовать связь. Вдруг кто-то расправляется с главными редакторами женских журналов? Тогда он может повторить попытку.

— Вот как?

— Во всяком случае, я думаю, что имеет смысл поделиться этими соображениями с полицией.

Лицо Дармы посуровело.

— Что до меня, то я считаю все это полнейшей нелепицей, и у меня совершенно нет желания общаться по этому поводу с полицией. Мой муж умер, и меня совершенно не волнует, что теперь происходит на Манхэттене.

— Я вас понимаю, — кивнула я. — У меня остался всего один вопрос. Незадолго до смерти у вашего мужа не было конфликтов со служащими? Может быть, ему кто-то угрожал?

— Если бы вы хорошо знали моего мужа, вы бы не задавали таких возмутительных вопросов. Моего мужа все обожали.

— Мне очень жаль, что я плохо его знала. Пожалуй, мне пора, не хотелось бы отнимать у вас время.

«Кто его знает, — подумала я, — вдруг Такер Бобб умер от страха, когда представил себе, что его ждет, если он когда-нибудь ненароком в чем-то провинится перед этой красоткой?»

Вместо того чтобы проводить меня через дом тем же путем, каким мы пришли сюда, Дарма пересекла комнату, подошла к стеклянным дверям, выходящим в патио, и раздвинула их с такой силой, что те чуть не соскочили с направляющих.

— Выходите здесь, гараж вон там.

— Спасибо, что уделили мне время.

Я протянула Дарме руку, она быстро ее пожала и тут же отдернула свою. Едва я вышла в патио, как стеклянные двери с грохотом закрылись у меня за спиной. Я поспешила через лужайку к своему джипу. Меня бы ничуть не удивило, если бы Дарма взорвала его при помощи дистанционно управляемого взрывного устройства или в лучшем случае спустила на меня парочку доберманов. Мотор завелся лишь с третьей попытки. Когда мне наконец удалось тронуться с места, я поехала по дороге, посыпанной гравием. Но я не проехала еще и двух минут, как дорога стала сужаться и сменилась на грунтовую. Я поняла, что свернула куда-то не туда и оказалась не то на просеке, не то на пешеходной дорожке. Развернуться мнe было негде, а углубляться в лес в поисках подходящего места для разворота я не собиралась, у меня и так уже возникло ощущение, будто я попала в фильм ужасов. Поэтому я стала медленно, рывками, пятиться задним ходом.

Нет, Дарма не встретила меня с заряженным дробовиком, когда я вернулась в ее внутренний двор. Я развернулась и медленно поехала вперед, высматривая правильный путь. Нужная мне дорога оказалась за самым большим сараем, о чем мне следовало бы помнить, но я так торопилась убраться, что у меня это вылетело из головы. Отъезжая, я посмотрела в зеркало заднего вида: мужчина в джинсах и джинсовой рубашке, похожий на ковбоя с рекламы «Мальборо», шел по дорожке к дому.

Как ни странно, дорогу на шестьсот одиннадцатое шоссе я нашла без труда. Часы показывали ровно два. Интервью с Дармой получилось очень коротким, поэтому теперь мне надо было как-то убить больше часа времени, остававшегося до встречи с доктором Тресслер. На полпути в Дойлстаун я завернула в закусочную «Сэмми». Это было одно из тех придорожных кафе, торгующих хот-догами, жареной картошкой и мороженым, где делаешь заказ через затянутое сеткой окошко, которое приоткрывается только затем, чтобы взять у клиента деньги. Я заказала молочный коктейль и взяла его с собой в джип.

Затем я достала блокнот и записала все, что смогла вспомнить из разговора с Дармой — если это вообще можно назвать разговором. Боясь ее спугнуть, я не стала делать заметки в доме — как выяснилось, напрасная предосторожность, потому что в результате я ее все равно спугнула. Было у меня искушение сразу же попытаться проанализировать, почему Дарма так взъерепенилась от моих вопросов, но это означало бы поставить телегу впереди лошади. Сейчас было куда важнее записать ее высказывания и мои впечатления, а выводы можно будет сделать и позже.

Записав все, что вспомнилось, я завела двигатель и поехала дальше. Лэндон говорил, что больница находится совсем недалеко от шоссе и повсюду есть указатели. Так и оказалось. Подъезжая к городу, я сразу заметила синий знак прямо над съездом с шоссе. Я свернула туда, куда указывала стрелка, и, проехав не дольше двух минут, оказалась возле больницы.

Приемная отделения скорой помощи выглядела очень современно. Я объяснила женщине за стойкой, что у меня назначена встреча с доктором Тресслер. Женщина пообещала ее вызвать и велела мне подождать. В приемной было всего несколько человек: супружеская пара (обоим супругам было лет по пятьдесят, причем женщина почему-то была в голубых домашних шлепанцах необъятного размера) и женщина с маленьким сыном, который колотил свою мамашу по голове игрушечной резиновой коровой. Глядя на них, было непонятно, кто из них пациент. Только я присела на краешек стула, как открылась дверь и в приемную быстро вошла женщина в белом халате поверх брюк. Она целеустремленно двинулась в мою сторону. На вид ей было лет тридцать восемь — тридцать девять, внешне привлекательная, правда, немного мужеподобная, и явно куда-то торопилась. Еще не пройдя и полпути до меня, она спросила прямо оттуда: