Книга Стукач - Олег Вихлянцев

– Ишь ты! – воскликнул Иван Иванович. Багаев. Он прикурил сигарету, хлебнул из фарфоровой чашки обжигающего ароматного кофе и усмехнулся. – Ты погляди на него – «Иннокентий Всеволодович»!

Майор Багаев просматривал расшифровку магнитофонной записи телефонного разговора Иннокентия с Катей. Он временно обжил один из кабинетов в том самом монументальном здании, что многотонным прессом придавило угол Литейного проспекта и улицы Воинова.

Оставив московские служебные апартаменты, Иван Иванович прибыл в Ленинград с одной целью – запустить в работу своего агента.

…По-прежнему во всесоюзный розыск был объявлен рецидивист Данил Солонов по кличке Соленый. С его нахождением на свободе майор Багаев связывал дело об убийстве на Дальнем Востоке граждан Кореи, у которых были обнаружены бриллианты. И хотя Соленый не присвоил себе те камушки, то уж наверняка забрал у убитых тот самый, уникальный экземпляр, о хищении которого докладывали в JVIocKBy дальневосточные сыщики. Другой мотивировки совершенного Солоновым преступления у майора не было.

Чутье подсказывало оперативнику, что именно агент Голубь поможет ему возобновить расследование, зашедшее в тупик. Глубоко внедрившись в среду преступных авторитетов, агент поможет выйти на след Соленого. Если, конечно, повезет…

Телефон в квартире на улице Вавиловых, предоставленной Монахову, прослушивался. Сама квартира была нашпигована скрытыми микрокинокамерами (о видеосъемке наши спецы тогда не мечтали) и подслушивающими устройствами, а вне квартиры за Кешкой велось круглосуточное наружное наблюдение. Результаты этой работы немедленно докладывались майору Багаеву. На то было распоряжение из Главного управления уголовного розыска МВД СССР за подписью министра.

Приезд Багаева в Ленинград и его желание повстречаться с Монаховым были напрямую связаны еще с одной проблемой, не менее важной.

К середине семидесятых годов резко увеличилось поступление в Россию из Средней Азии партий опиумного мака и марихуаны. Ленинград наряду с Москвой, Тулой, Курском, Новосибирском, Свердловском и множеством других городов стал одним из очагов поражения. Профессионалы правоохранительных органов уже давно били тревогу и ратовали за создание в системе МВД профильных подразделений по борьбе с наркоманией и наркоторговлей. Но Центральный Комитет Коммунистической партии дал строгую установку: В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ НАРКОМАНОВ НЕТ И БЫТЬ НЕ МОЖЕТ! Потому что при социалистическом строе классово-невозможно возникновение, а тем более размножение этой заразы. Это У НИХ, на загнивающем Западе, – секс, проститутки, безработные и наркоманы. А У НАС… Как арбузы, полетели головы жаждущих создания отделов и управлений по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.

И все же борьба с этим злом велась. Не афишируя. Не привлекая внимания общественности, которая рухнула бы в глубокий обморок, узнав о реальных масштабах всепроникающей наркотрагедии.

Специалистам уголовного розыска, следствия и прокуратуры было ясно как дважды два, что торговлю смертоносным зельем ведут не кустари-одиночки, а прекрасно организованные преступные группы. И вновь натянулись вожжи в руках ЦК. НЕТ В СТРАНЕ СОВЕТОВ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТИ! В Италии, Америке, Японии – МАФИЯ. А у нас…

Никто не позволял себе набраться смелости и вслух произнести, что же такое творится У НАС.

…В Ленинграде оперативники уцепились за ниточку распространения наркотических веществ растительного происхождения, доставленных из Узбекской ССР. Но нить эта была микроскопически тонка и могла в любую секунду оборваться. Требовалось внедрение в банду своего человека. И тут выбор пал на секретного агента, имеющего оперативный псевдоним Голубь. Не так давно освободившийся из мест лишения свободы, он вернулся в Ленинград.

Достаточно зарекомендовавший себя в уголовном мире, Голубь не вызывал подозрений у криминального контингента. Кроме того, им занимался такой опытный и серьезный человек, как Иван Иванович Багаев. Имело смысл попытаться использовать этого агента в качестве подсадной утки.

В тот самый день, когда Иван Иванович отвез своего подопечного в квартиру на улицу Вавиловых, он и поставил перед Кешкой более чем конкретные задачи, отказаться от решения которых последний никак не мог.

Кешке предстояло обжиться в Ленинграде, заявить преступном)' миру о своем появлении на берегах Невы, втереться в доверие к наиболее авторитетным и выявить среди них лидера наркоторговли. Это – задача-минимум. Все дальнейшие инструкции он будет получать по мере продвижения операции вперед.

– …И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!.. – В бодром расположении духа Иван Иванович разложил по своим местам документы и принялся внимательно изучать поступившую на его имя служебную корреспонденцию. Песенка вполголоса летела с его губ непроизвольно.

– Разрешите, товарищ майор? – В приоткрытую дверь кабинета заглянул один из сотрудников ГУВД, которому было поручено контролировать группу наружного наблюдения.

Каждого сотрудника в свою бригаду майор Багаев отбирал лично, наделенный соответствующими полномочиями МВД. И этим офицером он был особенно доволен. Аккуратный. Старательный. Работоспособный. Умеющий держать язык за зубами. Последнее качество ценилось особо.

– Что ж так официально, Сережа? – по-простецки обратился к нему Багаев.

Капитан Сергей Ремизов не ответил на вопрос. Потому что знал: майор Багаев лишь с виду рубаха-парень. А чуть расслабишься, допустишь ошибку – семь шкур сдерет.

– Ну проходи, проходи. – Иван Иванович сопроводил свои слова дружеским жестом. – Присаживайся и излагай, что там у тебя новенького?..

Из доклада капитана Ремизова следовало, что «объект», под коим подразумевался Иннокентий Монахов, из дому не выходил, в контакт ни с кем не вступал.

Ремизов не без гордости сообщил, что сотрудники его службы провели разъяснительные беседы с работниками ЖЭКа – слесарями, сантехниками и дворниками, обслуживающими дом, в котором поселился Монахов. Им поставлена задача сообщать о малейших подозрительных действиях объекта.

– А этих-то зачем привлекли?! Вы что, сдурели?! – вскинулся Иван Иванович, ошарашенный чрезмерным служебным рвением подчиненного.

– Для надежности! – вскочил со стула и четко доложил капитан, вытянувшись перед ним по стойке «смирно». – На всякий случай!

– Ну ты даешь! – покачал головой Багаев.

Он замолчал на несколько минут. Нервно закурил и стал расхаживать по кабинету. От двери к окну и – обратно. Капитан Ремизов не смел пошевелиться.

– Серега! – изрек наконец Багаев. – За самодеятельность тебя когда-нибудь уволят из органов к чертовой матери! Ты что себе позволяешь, сукин ты сын?!

Лицо капитана покрылось багровыми пятнами. Нельзя сказать, чтобы он оскорбился на «сукиного сына».

Служить в ГУВД Ремизов попал сразу же после окончания высшей школы милиции, миновав райотдельские задворки и собачью жизнь рядового оперсостава. Помог ему в этом родной дядя – генерал-майор милиции. Но в позапрошлом году дядю отправили на пенсию, и Сергей Ремизов остался без могучей поддержки. Коллеги на Литейном косо поглядывали в его сторону, недоумевая по поводу того, что молодой капитан занимает в управлении аж подполковничью должность. Ни для кого не было секретом, что капитан не нюхал и щепотки горькой доли сыщицкой жизни в низовом звене. Большинство офицеров с Литейного отдали службе в милиции по пятнадцать и более лет. На их фоне Ремизов казался желторотым птенцом. Приходилось лезть из кожи, доказывая окружающим, что ты соответствуешь занимаемой должности.