Книга Неоконченный пасьянс - Ольга Ракитина

— Ну, об этом знаем мы, да старшие хранители эрмитажных коллекций, — резонно заметил Гаевский. — А преступник вряд ли слышал фамилию Питри, да и слово «диорит», уверен, ничего ему не скажет. Во всяком случае очень странно, что преступник, похитив статуэтку из чёрного камня, не тронул предметы из золота и драгоценных камней, лежавшие рядом.

— Это точно? — тут же уточнил Иванов. — Может, всё же, что — то прихватил?

— Нет, из шкафов с египетскими древностями ничего более не исчезло, — ответил Эггле. — Кроме пропавшей статуэтки богини Таурт налицо полное совпадение содержимого шкафоф с описью Александры Васильевны.

— Может, кто — то из полицейских похитил статуэтку при осмотре места преступления ещё до того, как шкафы были опечатаны? — задал вопрос Иванов. Он ни к кому конкретно не обращался, как бы предлагая каждому поразмыслить над этим.

— Нелогично, — тут же отозвался Гаевский. — Простой человек схватил бы вещицу из золота, а не из чёрного камня. Да и вес у неё, видимо, был совсем немаленький, фунта три, если не больше. Опять же, куда похититель мог её сунуть: в рукав шинели? под полу? в штаны? А потом на протяжении всего осмотра носить с собою? Нет, не может быть такого. Может, сама Барклай куда — то её отдала и не успела исправить собственную опись?

— Тоже как — то нелогично, — заметил товарищ прокурора. — Такая формалистка, педантично составившая опись на семи листах… нет, не думаю. Во всяком случае, и статуэтку и облигации из составленного мною списка следует поискать в вещах Аркадия Штромма.

Сыскные агенты переглянулись с Путилиным. Последний спокойно сказал:

— Так вам, Александр Борисович, и карты в руки: дайте нам ордер и мы пойдём поищем!

А Эггле, копируя манеру действительного тайного советника выражаться полушутливыми фразами, ответил:

— Так я, пожалуй, схожу вместе с вами!

7

Вечер двадцать девятого апреля 1888 года был в Санкт — Петербурге на удивление тёплым и уютным, как впрочем, и весь прошедший день. Весенний воздух впитал в себя аромат первой зелени, окончательно оттаявшей земли, а вперемешку с ними — будоражащие запахи свежеиспеченной сдобы из кондитерских и кофеен, раскрывших окна и распахнувших двери навстречу долгожданному теплу. Дурманящий аромат плыл над городом, перебивая даже едкий запашок дёгтя, коим извозчики обильно смазывали рессоры своих экипажей. Город словно обезумел от свалившейся на него весны: женщины смело обрядились в платья светлых тонов и прикололи к ним живые цветы, а мужчины отважно сбросили сюртуки на баечке и надели полотняные пиджаки. Похоже, холеричные петербружцы именно в этот день по — настоящему поверили в неизбежный приход лета.

Алексей Иванович Шумилов неспешной походкой необременённого бытовыми и семейными проблемами человека возвращался в седьмом часу вечера к себе домой. После окончания рабочего дня он уже позволил себе посидеть в кофейне и выпить пару чашек чёрного кофе, а также зайти в излюбленный книжный магазин на Бородинской улице. Домой Алексей Иванович не спешил, превращая свой путь с работы в оздоровительный моцион.

Но лишь немного Шумилов отошёл от книжного магазина, как на тротуаре перед ним предстал Филофей, хорошо знакомый старший дворник дома. где проживал Алексей Иванович. Стянув с головы картуз и обнажив профессорскую плешь на макушке, дворник встал по стойке «смирно» и бодро доложил:

— Господин Алексей Иванович! Послан барыней Раухвельд вам на перехват. Марта Иоганновна велела вас искать в книжном магазине.

— Что хотела госпожа Раухвельд? — полюбопытствовал Шумилов.

Начало было, конечно, необычное. Не каждый день на выходе из магазина его «перехватывал» дворник.

— Велено сообщить… но конф… конфлиденцицально… сугубо конфлиденцицально, что вас очень дожидается важный и весьма нервенный господин. Госпожа Раухвельд просила вас поспешить. Но конфлиденцицально..!

Шумилов, ускорив шаг, поспешил к дому:

— Явившийся господин служит в полиции?

— Никак нет. Просто конфлиденцицальный.

— Давно ли ждёт?

— Да уж, почитай, с час. Извёл барыне все нервы, она из — за него переживает.

— На, Филофей, пять копеек в благодарность за службу, — Шумилов протянул дворнику монету. — Купи внуку конфетку или сам водки выпей. Как только разучишь слово «конфиденциальный» и станешь его правильно произносить получишь ещё столько же.

Горничная Маша, приняв у Шумилова зонт и плащ, сообщила, что его дожидаются в гостиной. Ещё она добавила, что гость был поначалу чрезвычайно взволнован и госпожа Раухвельд даже велела ему выпить половину мензурки спиртовой настойки пустырника. Сие средство она почитала лучшим лекарством «от нервов». Сообщение о мензурке настойки пустырника ничего хорошего не предвещало.

Однако, пройдя в комнату Шумилов, увидел в высшей степени умилительную сцену: за маленьким ломберным столиком в своем любимом кресле восседала госпожа Раухвельд, а напротив неё — молодой человек привлекательной наружности, безукоризненно одетый и причёсанный, распространявший вокруг запах дорогого французского одеколона. Незнакомец читал домохозяйке «Илиаду», причём на хорошем древнегреческом и с отменным выражением, а Марта Иоганновна сидела в кресле, блаженно прикрыв глаза и качая головой в такт декламатору. Уму было непостижимо, как это она умудрилась засадить незнакомого человека за столь нудное чтение, но факт оставался фактом: гость читал историю Париса, а госпожа Раухвельд, вздыхая, повторяла за ним некоторые слова.

Увидев Шумилова, незнакомец подскочил с дивана и отложил гомеровский фолиант в сторону. В эту минуту он, видимо, почувствовал себя сконфуженным: лицо его, до того безмятежное, моментально сделалось напряжённым и озабоченным. Он хотел что — то произнести, но Марта Иоганновна его опередила:

— Наконец — то, Алексей Иванович, мы уже заждались! Позвольте представить вам нашего гостя — любезного Аркадия Венедиктовича Штромма. Моя хорошая знакомая, Анна Марковна Самохина, по чьей рекомендации он явился, рекомендовала его как человека в высшей степени воспитанного и достойного.

Штромм шагнул к Шумилову, тот — ему навстречу; они встретились посреди комнаты, пожав руки.

— Очень рад знакомству, — ответил Шумилов. — Чем обязан?

Штромм раскрыл было рот, но Раухвельд опять его опередила.

— Алексей Иванович, ему нужна ваша помощь. Можно сказать, что только на вас вся надежда. Анна Марковна так и сказала — если кто и сможет помочь — то только такой человек, как вы.

— Благодарю за столь высокую оценку моих слабых сил. Да только пусть Аркадий Венедиктович сам скажет, в чём, собственно, дело?

— Расскажите, голубчик, Алексею Ивановичу всё как есть, — обратилась госпожа Раухвельд к гостю. — Не буду вам мешать.

И с гордостью патрицианки покинула гостиную.

— Видите ли, — начал Штромм, — я оказался жертвой то ли полицейской провокации, то ли тривиальной ошибки. Скажите, вы слышали что — нибудь об убийстве госпожи Барклай, сестры известного географа и этнографа?