Книга В альковах королей - Жюльетта Бенцони

Франциск I, хоть и сам был известный дамский угодник, от подобного предложения все же несколько оторопел.

– Француженок, – холодно ответствовал он, – не приводят на рынок табуном, словно породистых кобылиц. Да и не лежит у меня душа к тому, чтобы дочь моя принимала участие в таком состязании…

Генрих немного расстроился, но вскоре вновь воспрял духом. Казалось, он совершенно забыл о том, что вот-вот разменяет шестой десяток и что давно уже далеко не красавец. Состарился король стремительно: изрядно потолстел, так что заплыли жиром глазки-бусинки, дышать стал шумно, с присвистом, а на ноге образовалась незаживающая язва, с которой были не в силах справиться придворные медики.

И вот однажды он сам заявил французскому послу:

– Мужчина я статный, и жена мне нужна высокая и стройная. Мария де Гиз, скажем, как раз подойдет.

Но Мария, прослышав про сватовство английского монарха, не задумываясь, отрезала:

– Я и в самом деле высока и стройна, да вот шея-то у меня коротковата, как бы палач не промахнулся.

И гордая красавица предпочла выйти за племянника Генриха – Якова Шотландского, похоронившего пока только одну жену, да и то умершую естественной смертью.

Ну что ж, с Францией супружеский союз не получился, но в запасе, к счастью, оставалась еще Священная Римская империя. У императора Карла была очаровательная шестнадцатилетняя племянница Кристина, недавно овдовевшая герцогиня Миланская. Но и Кристина не пришла в восторг от неожиданного предложения руки и сердца.

– Будь у меня даже две головы, – ответила она английскому канцлеру, – я бы и то подумала, стоит ли идти за Его Величество. Сердце мое к нему не расположено, а разум постоянно напоминает, сколь опасно быть супругой Генриха Английского. Тетка моя Екатерина погибла от яда, Анну безвинно казнили, а третья жена умерла оттого, что ей не давали покоя после тяжелых родов…

Кристина вела себя настолько вызывающе, что Карлу пришлось лично вмешаться в переговоры между Генрихом и юной герцогиней, которая в ту пору жила в Брюсселе вместе со своей тетушкой Марией, регентшей Габсбургов. Именно Мария и объяснила племяннице, что у Генриха за нрав.

– Никогда ранее не видел я, чтобы из стольких красивых слов не получилось ни одного стоящего дела! – возопил Кромвель после года бесплодных переговоров.

Но Кристина знала, чего хочет, и король Англии был ей не нужен.

…Тем временем взаимоотношения католических Франции и Испании становились все теснее, и лондонские дипломаты заволновались. Папа Павел III наконец обнародовал буллу Климента, согласно которой английский король отлучался от церкви. На этот раз Генрих не на шутку встревожился. Кромвель, Кранмер и другие реформаторы убедили короля в необходимости сблизиться с протестантскими государствами, и Генрих принялся искать жену среди протестантских принцесс.

У герцога Клевского, владевшего землями в Германии, имелись две незамужние сестры – Амалия и Анна. К ним и решили присмотреться.

Ганса Гольбейна, блестящего фламандского портретиста, жившего в Англии с 1532 года и ставшего «королевским художником», снарядили в путешествие с тем, чтобы он написал портрет старшей из сестер – Анны.

У Генриха имелись основания беспокоиться о наружности немецкой принцессы, но он доверял портретам Гольбейна, считая их «весьма жизнеподобными».

Об Анне говорили всякое: хвалили за лик ее и за нрав, за ум и хозяйственность. Но ей при этом явно не хватало некоторых придворных навыков, обязательных для любой знатной английской дамы: умения играть на музыкальных инструментах, петь, танцевать и бегло изъясняться по крайней мере на одном или двух языках, помимо английского. Анна, вполне сведущая в немецком, других языков не знала вовсе. Генриху, который любил музыку и сам прилично музицировал, это, конечно, не понравилось – но зато портрет Гольбейна короля очаровал.

Кромвель, первым увидевший портрет, довольно кивал и, ссылаясь на некие «секретные донесения», самоуверенно утверждал, что Анна Клевская красотой превосходит Кристину. На самом же деле донесения эти были на удивление краткими. Было лишь известно, что принцессе тридцать четыре года, что она умеет читать и писать (но только на грубом немецком), великолепно шьет и вышивает, весьма сведуща в герадьдике, не пьет пива и с недавних пор стала учить английский.

Генриху этого было достаточно. Уверенный в том, что он вот-вот женится на сказочной красавице, король приказал готовиться к пышной свадьбе.

4 сентября 1539 года был подписан брачный договор, и Анна собралась навсегда покинуть родину, чтобы выйти замуж за человека, который, как гласила молва, до нее уже убил трех жен.

Путешествие в Англию не предвещало ничего приятного. Стоял ноябрь, погода портилась с каждым днем; непрерывно моросил дождь и дул промозглый ветер. Кроме того, нареченной короля надо было выдержать множество торжественных церемоний. Для начала Анне следовало добраться до Кале, где ее уже ждали английские вельможи, чтобы проводить в Дувр, а оттуда – в Лондон.

Анна двинулась в путь в середине ноября. Кортеж невесты английского монарха состоял из 263 слуг и 226 лошадей и за день делал не больше пяти миль, поэтому в Кале все добрались только 11 декабря 1539 года.

Узнав о том, что его нареченная покинула свою родину, Генрих спешно отправил в Кале Уильяма Фицуильяма, графа Саутгемптона, и несколько десятков других аристократов – с наказом подобающим образом встретить будущую королеву и сопроводить ее в морском путешествии через Ла-Манш.

Королевские суда – «Лев» и «Вихрь» – были принаряжены не меньше, чем сами вельможи. На ледяном колючем ветру развевались десятки шелковых знамен, расшитых золотом, а 150 пушек приветствовали Анну такими залпами, что сквозь дым одна часть свиты не различала другую.

Дым вскоре рассеялся, погода же по-прежнему оставляла желать лучшего. Ни о каком дальнейшем путешествии не могло быть и речи. Две недели пришлось ждать принцессе, пока уймется шторм, однако времени она даром не теряла. Узнав о том, что Генрих большой охотник до игры в карты, она упросила графа Саутгемптона обучить ее некоторым карточным играм. К великому удивлению Фицуильяма, принцесса оказалась весьма способной ученицей и вскоре научилась играть в «сотню», любимую игру Генриха VIII.

Очарованный принцессой, граф слал королю послание за посланием, восхваляя грацию, ум и удивительную красоту Анны. В свете дальнейших событий стало совершенно очевидно, что граф или слишком много пил, или же пал жертвой опасной любви с первого взгляда. Как бы то ни было, он уделял Анне массу внимания – показывал ей порт, устраивал для нее турниры и всякие другие развлечения. По вечерам же он непременно играл с нею в карты.

Рождество Анна встретила в Кале, но уже двадцать седьмого декабря ветер стих, и всего за пять часов ее корабль, сопровождаемый пятьюдесятью королевскими судами, достиг Дувра.

На берегу Анну от имени короля приветствовали герцог Суффолк и его молодая жена Кэтрин Уиллоуби. Поскольку погода стояла ветреная, холодная и влажная, было решено поскорее отправиться в Кентербери, а оттуда – в Рочестер. Анна, не жалуясь на неудобства, мужественно перенесла дорогу, но все-таки вздохнула с облегчением, когда наконец добралась до епископского замка и осталась одна в хорошо натопленной комнате.