Книга Тайна Тихого океана - Игорь Чубаха

— Что он говорит? — наклонился к задумчиво брякающему колокольчиком Угху Кортес. — Не просто понять, о чем скрипят пальмы, когда бушует восточный ветер.

— Он готов провести нас в Обитель, — перевел старик на английский, — всего за две бутылки Горящей Воды. — И снова обратился к Кучину: — Мы согласны провести тебя к вершине Горы в Железной Шапке. За это ты отдашь мне обоих слуг, револьвер и вон ту бутылочку кукри, которую спрятал в карман.

— Глазастый, черт, — хмыкнул Кучин. — Лады, идет.

Кортес склонился над очухивающимися альпинистами и тихо прошипел сквозь зубы:

— Очень трудно собирать плоды кактуса по ночам… — причем, прошипел по-шведски.

Кнут дернулся, будто вступил в навоз священной коровы:

— …Особенно, если они не поспели, — тихо промямлил он отзыв на пароль.

Чуть в стороне местный парикмахер принялся наголо брить макушку клиента. Проходящие мимо стайкой женщины в парандже от этаких страстей невольно ежились.

— Только сначала мы заглянем в деревню и предупредим мою жену, чтоб к ужину меня не ждала. — Старик сунул револьвер за пазуху и зябко пофукал на ладони. Намазанные маслом пальцы у него были светлей, чем остальная кожа. Потому, что он ими ел.

— Ну… — Кучин в сомнении прищурился на голый склон горы, пытаясь сообразить, что задумал хитрый старикашка. — Надо подумать. А если жена тебя не отпустит?

Прошамкать что-либо в ответ старик не успел. Старшее лохматое существо из-за скального выступа издало боевой рык и изо всех сил замолотило себя лапами по груди.

Словно командующий парадом дал отмашку, шум, гам, торг, расхваливание товаров, охаивание товаров, скрип вминаемого снега, фырканье яков и икота осоловевших от холода погонщиков пресеклись. И с завораживающей поступательностью насытился мощью другой звук.

Урчание, не урчание, рычание, не рычание, что-то между. Но внушительно грозное, заставляющее и так обмерзшее сердечко захолонуть в груди окончательно. Лавина? Бело-сизый ком катился прямо на площадку базара по склону. Лавина?! Бело-серый ком, накатываясь, разлился по горизонтали и стал охватывать рынок в клещи.

Нет, не лавина, а гораздо страшнее.

— Алсу!!! — разнесся над торговыми рядами испуганный вопль. — Алсу наступают!!!

— Это еще кто такие? — нахмурился Кучин.

— Снежные демоны, — почему-то шепотом ответил старый Угх. И спрятался за спину старшине. — Это смерть…

Волна отвратительных, рычащих, плюющихся, но на удивление ловких тварей — то ли белых медведей, похожих на огромных обезьян, то ли дебелых обезьян, похожих на белых медведей — перевалилась через гребень и устремилась к базару.

— Йети! — завопил торговец овечьим жиром и сломя голову бросился бежать, куда глаза глядят.

— Йети!! — взвыл продавец оттороченных мехом, похожих на буденовки, войлочных шапок. Упал на снег, закутался в одеяла и притворился мертвым.

— Йети-ть, твою мать!!! — трагическим хором подхватил весь базар и кинулся в рассыпную, вздымая игристый иней. Кто затеял ввинчиваться с головой в утоптанный снег. Кто ухватился за кнуты и колья. Кто стал обливать вокруг себя снег по кругу кукри, строить баррикады из кубов прессованного сена и поджигать.

Ильюша прикинул, что в эдакой толкучке насчитается вдоволь несчастных случаев. Да и зверюшкам придется несладко, а они — редкий вид. И хотя Кучин был не дурак подраться, определить, чью сторону следует принять, оказалось труднее, чем выдрессировать боевого дельфина прикуривать сигарету.

А тут еще новая подстава. Не вернув револьвер, старикашка прыгнул в чужие сани, за ним туда плюхнулся латинос, а в нагрузку и два скандинава. Будто сговорились. Старикашка лихо присвистнул, ожег подвернувшимся батогом костлявые крупы запряженных яков. И бычки с места в карьер ломанули галопом месить копытами перелопаченный снег. Хозяин саней стал хватать Кучина за грудки, дескать, ты был с ними, ты за все заплатишь.

Хозяин саней почти по-русски сказал: „Ой!“ и упал под ноги Илье без сознания, пульс прощупывается слабо, зрачки на свет не реагируют. Кучин было сунулся реквизировать у крайнего торговца лыжи под лозунгом „Российская разведка. Мне необходимо ваше транспортное средство!“. Но шерп будто по глазам отгадал замысел иноземца — одной ногой впрыгнул на лыжу, а второй лыжей оттолкнулся вместо палки. И ускользнул проворней снегохода „Буран“.

Тогда озлобившийся Кучин надвинулся на следующего аборигена: погонщика, спешно грузящего в арбу с двухметровыми колесами ящики мороженых мандаринов. Теперь ученый Илья не стал предупреждать: „Шпионская необходимость. Я реквизирую ваш транспорт!“ ни словом, ни взглядом. А отвесным ударами кулака перешиб оглобли, зубами перекусил поводья и оседлал продолжающего заунывно жевать сено яка.

Шерп послал мегатоннику в спину свои лучшие проклятия. А як на первом же пришпоре каблуков по впалым бокам прочувствовал, что седока выгодней слушать беспрекословно, и понесся за улепетывающими санями.

Сани неслись под гору в расщелину меж двумя каменными зубьями, похожими на Эйфелевы башни. Башни кутались в снежные боа, но из ненатурального меха часто выглядывали крутые стенки пористого льда и голые ребра облупившегося гранита. Снег крякал под копытами запряженных животных и вздымался вверх искрящейся новогодней мишурой. Расстояние стремительно уменьшалось. С саней Кучину что-то кричали и тыкали в него пальцами, будто дразнились: „Москва — Воронеж, фиг догонишь!“. Но, что кричали, не разобрать из-за простуженного хеканья взнузданного яка, из-за топота копыт и хруста ледяного наста.

И все же в какой-то момент Кучин оглянулся. Е-пе-ре-се-те! Вся банда озверевших Алсу-йети, отряд в пятьдесят зубастых пастей, бросив разорять рынок, отчаянными рысьими прыжками преследовал русского мегатонника. И здесь Илья испугался по настоящему, потому что умел сражаться с озверевшими людьми, но выходить победителем из схваток с озверевшими зверьми его не учили.

Уже стали различимы крики со мчащихся впереди саней. На шведском: „Тебе что, догог мало?!“ и „Ты наш погубишь!“, и на непали: „Отвали!“. Уже можно было разглядеть, как кончик кнута ерошил шерсть на боках рогатых скакунов. Как побелели впившиеся в борт пальцы Курта, а пальцы южноамериканца в тряске никак не могут поймать кольцо гранаты.

— Не надо! Здесь же горы! — попытался вразумить от броска гранаты Кучин. Куда там.

Граната описала красивую дугу над головой Ильи и зарылась в снег под носом клацающих клыками тварей. С секунду казалось, что морозный воздух застыл, будто сверхпрозрачное сверхпрочное стекло Sug-18.[34]А потом это стекло лопнуло с оглушительным треском.

И сразу с вершин обоих Эйфелевых башен сметаной поползла снежная каша. Кипящий снег, все убыстряясь и гоня перед собой облако рисовой пыли, вмиг достиг пологого склона. Як под Кучиным встал на дыбы, размечтавшись умереть свободным, но Кучин удержал огрызок узды.