Книга Талисман из Ла Виллетт - Клод Изнер

Не будете ли Вы столь любезны сопроводить меня в магазин между двумя и четырьмя часами? Мне необходим Ваш совет по части приобретения штор. Потом мы вместе отправимся на выставку, чтобы полюбоваться картинами Вашей дочери…

Джина сама не заметила, как заснула. Она шла по лесу между деревьями в мелких соцветиях, захотела сорвать красный цветок и вдруг ощутила жар желания. За завесой листвы неясно вырисовывался силуэт, до которого ей непременно нужно было добраться, но она никак не могла этого сделать, и была одна, и чувствовала тоску и влечение, а тянуло ее к заснеженному мостику, куда она не решалась ступить, потому что была совершенно обнаженной. Потом она нырнула в потайную дверь, увидела на полу ворох вещей, поспешно оделась, но одежда мгновенно исчезла, словно растаяла в воздухе, и осталась только обтягивающая ночная кофта.

Джина очнулась и вдруг со стыдом осознала, что ее правая рука нырнула под юбки и скользит вниз по атласной коже бедер. Она справилась с желанием и взглянула на будильник: было около двух часов.

В дверь позвонили. На пороге стоял Кэндзи в темно-сером сюртуке и лиловом галстуке бантом, в руке он держал трость с нефритовым набалдашником. Джина вышла из квартиры и начала спускаться по лестнице, «не заметив» предложенной Кэндзи руки. В фиакре, который вез их на Севастопольский бульвар, они почти не разговаривали: Кэндзи пытался завязать беседу, но Джина отвечала коротко и неохотно, отодвинувшись от него на сиденье как можно дальше. Кэндзи это ничуть не обескуражило: главное, что она согласилась сопровождать его.

Выбрал ли он магазин с названием «У Пигмалиона» с намеком, желая показать, что, подобно большинству мужчин, собирается, как знаменитый создатель Галатеи, лепить Джину по своему вкусу? Нет, Кэндзи не таков: он объяснил, что этот просторный торговый двор на углу улиц Риволи, Ломбар и Сен-Дени потряс его воображение, когда они с Виктором переехали в Париж и он покупал там постельное белье для квартиры на улице Сен-Пер. Он рассказал Джине о классических концертах по пятницам в примыкающем к базару зале «Эдан-Консер», где исполнялись старинные французские песни. Там он наслаждался пением Иветт Гильбер, пока она не сменила репертуар на более «откровенный».

На фасаде, к вящей радости детворы, все еще красовался огромный рождественский Полишинель. Джина залюбовалась куклой, расслабилась и с удовольствием оперлась на руку своего спутника. Так, рука об руку, они вошли в тяжелую дверь под бронзовой люстрой.

Покупательницы под раздраженными взглядами продавщиц рассматривали лежащие на длинных прилавках рулоны тканей.

— Не станем уподобляться тем, кого бесценный Лабрюйер критиковал в одной из глав «Вольнодумцев»: «Они не уверены в выборе тканей, которые хотят купить: большая часть образцов, которые им предлагают, оставляют их равнодушными, они ни на чем не могут остановиться и уходят без покупки», — процитировал Кэндзи.

— Браво, у вас отличная память.

— Профессия обязывает, — ответил он, напустив на себя скромный вид. — Я вас обманул, идея у меня есть, посмотрим, согласитесь вы со мной или нет. Я отделаю квартиру, руководствуясь вашим вкусом. В этом пристанище я стану редактировать каталоги и — если вы окажете мне честь — принимать вас, а значит, вы на совершенно законных основаниях можете высказать свои предпочтения.

Кэндзи высказал свою просьбу так весело, что заподозрить его в хитрости было совершенно невозможно, и Джина послушно проследовала за ним в отдел дамастовых тканей. У лестницы с чугунными коваными перилами стоял приказчик с набриолиненными, расчесанными на прямой пробор волосами и внимательно наблюдал за ними сквозь полукруглые стекла очков. Кто эти двое — придирчивые зануды, клептоманы или настоящие покупатели?

— Взгляните, я колеблюсь между вот этим вышитым дамастом с цветочным узором и другим, полуматовым, цвета нильской воды, — сказал Кэндзи.

— Какого цвета обои в комнате? — спросила Джина, поглаживая ладонью рулон набивного кретона.

— Слоновая кость, — тихо произнес Кэндзи, как бы невзначай коснулся рулона, провел ладонью по ткани и осторожно накрыл пальцы Джины своими.

— В таком случае, будет правильно выбрать вот этот теплый свежий цвет, — посоветовала Джина. Сердце у нее колотилось, она не могла поверить в собственное безрассудство.

Кэндзи кивнул — со значением, словно собеседница высказала драгоценную истину, — и сделал знак приказчику.

— Мсье предполагает заказать пошив штор? Вы сняли мерки? Два окна? Я позову продавщицу.

Появилась девушка с сантиметром и ножницами, отрезала четыре куска дамаста и аккуратно их сложила.

— А что с подхватами? — спросила она.

— Та же ткань, но однотонная, кольца и штанга медные, — распорядилась Джина, не глядя на Кэндзи: уж слишком прозрачен был тайный смысл этой покупки.

Они прошли за продавщицей к кассе. Замыкал процессию приказчик, подсчитывавший в блокноте цену покупки. Кэндзи заплатил по счету, копию чека накололи на железный штырь. Приказчик упаковал дамаст, сообщил, что все будет готово через два дня, и поинтересовался, по какому адресу доставить пакет.

— Улица Эшель, 6, мсье Кэндзи Мори, второй этаж, слева, — ответил Кэндзи, бросив выразительный взгляд на Джину.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Тот же день, вечером

Эфросинья Пиньо и Айрис помирились и теперь проводили время в доме номер 18 по улице Сен-Пер за шитьем приданого для будущего наследника. Решено было не полагаться на предположения касательно пола ребенка и выбрать белый цвет. Эфросинья неукоснительно следовала всем правилам и предусмотрела мельчайшие детали. Крестным отцом первенца станет дед по материнской линии, крестной матерью — бабушка по отцовской. По поводу имени она пришла к компромиссному решению: Дафна, Эфросинья, Жанна для девочки и Габен, Виктор, Кэндзи для мальчика.

Покупателей в лавке не было, и Жозеф ничего не продал. Через час он вместе с матерью должен был идти на выставку Таша. Айрис ввиду своего положения не хотела показываться на публике.

Жозеф понуро сидел у прилавка и предавался печальным мыслям. Задачка оказалась слишком сложной. Будет лучше, если он посвятит все свое время жене и перестанет ломать голову над делом, которое, тем не менее, питает его творческое воображение. Вдруг он понял, что больше не в силах сдерживать возбуждение.

6 марта! Еще две недели ожидания! На второй странице «Пасс-парту» будет опубликован «Кубок Туле» Жозефа Пиньо! Он представлял лица домашних: Айрис возгордится, мама скупит почти весь тираж, а мадам Баллю оповестит квартал. Он точно знал, что подумают Виктор и мсье Мори: «Стиль никуда не годится, воображение бедное, автор велеречив, короче, чтение этого опуса — пустая трата времени». Они ставят его творчество ниже дамских романов. Плевать, ведь Оллендорф поставил на него.

Жозеф не рискнул потребовать большой аванс из страха получить отказ и даже согласился кое-что поправить, лишь бы потрафить вкусу Антонена Клюзеля, второго после Бога человека в газете. «Милейший Пиньо, действие вашего романа разворачивается в Трансильвании, но никто не знает, где она находится. Будьте проще, дайте читателям то, что они любят, — сентиментальность и тайны, а описания и психологию сократите».