Книга Клинок эмира - Георгий Брянцев

— Салям, уртак!

"Сейчас спросит, откуда я иду", — сообразил Наруз Ахмед и, желая предупредить развертывание событий, опередил водителя своим вопросом:

— Алейкум салям! Куда держишь путь?

— Недалеко. В кишлак Обисарым. А ты?

— В Токанд.

— Ого! А откуда идешь?

— Из колхоза Буденного.

— Спички есть? Давай закурим.

Они сели на подножку машины, в тень, и закурили.

Водитель, молодой парень узбек, видимо, совсем недавно демобилизовался из армии. На нем была фуражка артиллериста с выгоревшим околышем, гимнастерка с отдувающимися карманами и просоленная на спине, широкие выцветшие шаровары, испачканные маслом, и стоптанные полуботинки.

В кузове старой довоенной полуторки лежали ящики, мешки, бумажные кули.

— До Токанда тебе шагать и шагать, — проговорил водитель, раздувая огонь папиросы, хотя она чуть не пылала и без того. — Верных шестьдесят.

— Ничего не поделаешь, — вздохнул Наруз Ахмед.

— Ночевать в пути придется. А почему пешком?

— Так пришлось. В колхоз добрался на попутной, а оттуда попутной нет. Я и решил выйти на дорогу.

— Тут машины ходят редко. Безлюдье, — сказал водитель.

— Что везешь? — поинтересовался Наруз Ахмед.

— Всякое: табак, соль, сахар, муку. А вот из кишлака заберу другой товар. Живой, можно сказать. Персики. Их надо поскорее доставить.

— Сегодня же и обратно?

— Непременно. Часа через два-три…

— Вот что, дружище, — решился Наруз Ахмед и достал из полевой сумки полусотенную бумажку. — На, держи. А на обратном пути прихвати меня.

Водитель ухмыльнулся, повертел бумажку, аккуратно сложил ее вчетверо, положил в карман и спросил:

— Будешь ждать меня здесь?

— Нет, зачем же, я помаленьку пойду, а ты нагонишь…

— Тоже придумал. Зачем же зря ноги бить?! Садись в кабину и поедем вместе. До кишлака управимся за час, на разгрузку и погрузку тоже час убьем, не больше, а потом обратно. Так по холодку и доберемся до Токанда. И нам будет хорошо, и персикам…

Наруз Ахмед понял, что отвергать разумное предложение неудобно.

— Не возражаю, — не особенно твердо сказал он.

— Хоп. Садись!

Водитель откинул капот, проверил уровень масла в картере, и через минуту машина затарахтела по пыльной дороге, держа путь на перевал к кишлаку Обисарым. Слева осталась дорога в колхоз имени Буденного.

Наруз Ахмед, подпрыгивая на клеенчатом пружинистом сиденье, молча смотрел вперед. Ему было немного не по себе. Он смотрел и думал, не допустил ли ошибки, согласившись ехать в кишлак. Очевидно, не надо было… Хотя, собственно, о чем беспокоиться? Прошло чуть не двадцать лет с того дня — проклятый день! — когда он был в последний раз в кишлаке. А это немало. Если он согласился на экскурсию в Бухару, то почему не заглянуть в Обисарым? Какая разница! Трудно сказать, где подстерегает его больше опасностей: в городе или в кишлаке. В городе можно повстречать старых знакомых по школе, по службе. А в кишлаке? Кто его хорошо знал в Обисарыме? Можно перечесть по пальцам: мулла, председатель кишлачного совета и подставной хозяин усадьбы. И все. Наверное, всех троих уже в живых нет. Они и тогда, в тридцать первом, стояли одной ногой в могиле. Да и сколько раз довелось ему бывать в кишлаке? Сущие пустяки. Приезжал он обычно в свою усадьбу поздно вечером или ночью и покинуть ее старался в такое же время. Нет, нет. Опасения напрасны, а взглянуть на кишлак и на усадьбу не вредно. Не надо только выходить из машины.

Перевал остался позади, и внизу показался кишлак. Водитель стал осторожно, на первой скорости, спускать машину с крутой тропы.

Наруз Ахмед впился взглядом в раскрывшуюся перед ним картину. Это был, конечно, кишлак Обисарым и в то же время как будто не он. От прежнего кишлака сохранилась лишь главная и когда-то единственная улица, а все остальное преобразилось. Долина как бы раздалась в стороны и удлинилась, уступая место новым улицам и переулкам. Появилось много домов, красивых, с большими окнами. А сады! Сколько садов! Их видимо-невидимо. Кишлак тонет в них. Да и главная улица вся обсажена деревьями. И какими деревьями! Но где же его бывшая усадьба? Почему он не видит ее? Она стояла по левой стороне улицы при въезде с перевала. Ее окружали высокие пирамидальные, похожие на кипарисы, тополя. Но теперь такие тополя растут перед каждым домом. Черт знает что! Неужели он не узнает свой дом и высокий дувал, окружающий усадьбу?

— Не приходилось бывать здесь? — спросил водитель, переключая мотор с первой скорости на третью.

— Нет, — коротко ответил Наруз Ахмед и облизал губы. Жажда начала мучить его с новой силой.

— Хорошее местечко. Со временем курорт устроят.

— Курорт? — удивился Наруз Ахмед.

— Источник какой-то целебный нашли. Говорят, здорово от желудка помогает.

Наруз Ахмед промолчал.

Машина катилась по пыльной дороге кишлака, а следом за ней, захлебываясь от ярости, мчалось с полдюжины лохматых и крупных, как овцы, собак. Около небольшого дома с настежь распахнутой широкой дверью и такими же широкими по обеим сторонам окнами водитель со скрипом затормозил и остановил машину. Собаки постояли в нерешительности, поворчали друг на друга и устало побрели по своим дворам.

"Магазин. Сельпо", — решил Наруз Ахмед, оглядывая дом.

У входа на утоптанной площадке стояло несколько дехкан, о чем-то беседуя между собой. Один сидел на корточках, опираясь спиной о стену магазина, и курил чилим.

Водитель выскочил, с треском хлопнул дверцей и крикнул в окно:

— Абдуразак-ака! Принимай! Тороплюсь!

Наруз Ахмед, полуприкрыв глаза и приняв позу дремлющего человека, настороженно посматривал по сторонам. Ему чудилось, что вот-вот кто-нибудь подойдет, увидит его и скажет: "Ба! Наруз Ахмед! А ты как сюда попал?" Он сидел, все более съеживаясь. Его охватывал страх.

Но никто не обращал внимания на незнакомого человека, все были заняты своими делами.

Из дверей магазина показался, очевидно, тот, кого водитель назвал Абдуразаком. За ухом его торчал карандаш, в кармане не совсем чистого фартука — авторучка.

Водитель откинул левый борт машины, достал из кармана пачку накладных и, подав ее Абдуразаку, бросил:

— Считай!

Абдуразак сказал что-то дехканам, и те дружно начали разгружать машину. На земле укладывались ящики, мешки, кули, листы фанеры и жести. Абдуразак осматривал упаковку, считал, сверял с накладными и делал в них пометки карандашом.

Когда все было выгружено, он поставил на бумажках свою подпись и часть их возвратил водителю. Тот забрался на свое место и запустил мотор. Когда он начал осаживать машину назад и развертываться, на подножку, с той стороны, где сидел Наруз Ахмед, вскочил пожилой человек в халате, без шапки, с голой, как колено, головой.