Книга Круг одного - Эрик Джеймс Фуллилав

Ричард садится рядом со мной у прохода, обнимает меня за плечи, и я не протестую. Он делает Вере знак подать шампанское, словно сцену внизу и конец нашего путешествия стоит отпраздновать. Вера приносит два бокала и плоский черный бархатный футляр.

— О чем думаешь? — спрашивает Ричард с улыбкой, затаившейся в уголках губ.

— Париж мне нравится больше. — Я киваю в сторону окна.

Он обнимает меня чуть крепче, и мне это приятно, даже если это, возможно, наш последний побег.

— А мне нравишься ты, — говорит он тихо, глядя мне в глаза.

— Ты хочешь сделать мне какое-то предложение?

— Я думаю, тебе следует знать, что тебя ждет.

— Я это неплохо себе представляю.

— Ты уверена? — Он отстраняется, открывает бархатный футляр. Нейронный интерфейс…

От одного его вида я опрокидываюсь в пропасть страха и воспоминаний. Отворачиваюсь к окну. Южный Централ как-то даже предпочтительнее того, что просит у меня Ричард Уотерс.

— Все имеет свою цену, Дженни. — Его губы касаются моей щеки, и я отшатываюсь. — Даже близость.

Подходит Вера.

— Мы только что получили разрешение. Через пятнадцать минут мы должны сесть.

После «Рая» приходит ад. После моей недолгой деятельности в секс-индустрии нормальных, после того, как мистер Икс вскрыл мое сознание…

…черный плоский прибор с парой шкал и простыми переключателями, наушники…

…Эдуардо и Матильда, старая кляча и ее мальчишечка, желавшие использовать мое тело как передатчик для своей похоти… я плачу тебе, сука, раздвинь ноги…предельная профанация таланта, полный отказ от себя. Ад — это мужчины, играющие со мной в русскую рулетку. «Рай» — постоянный кошмар Матильд и Эдуардо, молодых жеребчиков, у которых ни за какие деньги не встанет на старое морщинистое тело, мужчин, которые хотят знать, что чувствует женщина, когда ласкает себя, унижение, рабство. С «лошадкой» вы можете пережить что угодно за пределами тела, если способны ей заплатить. Я делала это в молодости, и это состарило меня, я делала это, чтобы забыть стыд от того, во что я превратилась. Я делала это до тех пор, пока больше не смогла выдержать, до той ночи в «Раю», когда стала настоящим телепатом, которому нет нужды обслуживать дешевые чужие удовольствия. Не ирония ли это, что я в конце концов все-таки спустила курок в четвертый раз, сама того не ведая.

Прибор Ричарда возвращает мне прошлое во всей его гнусности — это все равно, что трогать старый шрам и вспоминать то, что нанесло тебе увечье. Да, Ричард, даже близость имеет цену, предельную цену, которую я по глупости заплатила давным-давно — по мне, это еще хуже секса, еще мерзостнее, это лежит в самой глубине «дара», которым наделил меня мистер Икс…

Мягкий толчок самолета, посаженного Фернандо, спасает меня от бездны в собственном мозгу. И от того плохого, что там таится…

На время.

Полет был долгим. Вера вручает нам респираторы, необходимые в отравленном лос-анджелесском воздухе. Ричард держится на расстоянии.

Даже близость имеет свою цену. Это больше, чем поцелуй. Больше, чем ключ ко всему этому. Для этого нужно, чтобы прошлое и будущее сошлись, как пласты земной коры, произведя сейсмический толчок. Как он может просить меня об этом?

Позже, на заднем сиденье лимузина, Ричард прикасается ко мне — прибор, разумеется, тактично убран в чемодан. Тепло этого прикосновения, нежные мысли, порой пробивающиеся сквозь мой химический заслон, мысли, медленно убивающие меня.

— Заедем на минутку ко мне в офис, а потом отвезем тебя куда захочешь, хорошо? — Я киваю, глядя в окно, и Ричард улыбается. Я не сказала, куда хочу ехать, а он слишком джентльмен, чтобы спрашивать.

Лимузин въезжает на стоянку. Уже поздно, и там почти пусто, почти все окна в большой черной глыбе из стали и стекла темны. Ричард быстро проходит в здание. Я выхожу из машины, чтобы подумать, предоставляя молчаливому, вышколенному шоферу думать о своем.

По чистому совпадению я смотрю в сторону здания, когда в его верхнем юго-западном углу вспыхивает свет. Ричард смотрит вниз и машет мне рукой. Я тоже машу, слабо, изобразив на лице улыбку, которую он все равно не увидит с такой высоты.

Когда он отходит от окна, гремит взрыв, и Ричард Уотерс исчезает в смертоносном столбе стекла и металла. Пылающие угли опускаются к моим ногам. Выбиты три ряда матовых стекол. Я падаю на колени под напором невыносимого рева и жара.

Шофер, выскочив из машины, по своему ручному радио отчаянно призывает на помощь, как будто какая ни на есть «скорая» способна сотворить чудо для Ричарда Уотерса.

От него явно ничего не осталось.

<горит твой любовник, плавится, шипит его жирок на огне…>

Что, если за одиночество ты принимала пустоту?

<твой любовник теперь — горелое мясо, расправленные кости, черный уголь…>

да, и телепатия просто заполняет эту дыру…

<вот жалость-то, джен>

ты только слушаешь, боясь действия, боясь опыта, боясь плохого…

19

Наблюдая за ней, он знал в душе, что она предназначена ему и никому другому. Он увидел это ясно в ту первую ночь в «Раю». Она была не просто доступная девица — она была Дженни. Его девушка. Хорошо было для разнообразия думать о ком-то столь необычном, о ком-то, с кем он был связан крепче, чем деньгами или сексом.

В ту ночь он спас ее. Дал ей то, в чем она нуждалась, чтобы жить собственной жизнью, чтобы подготовиться к вхождению в его жизнь, чтобы понять, что это такое, когда пакостные чужие мысли лезут тебе в голову. Он знал, что она поймет, потому что заглянул за ее красивую оболочку в самую ее глубину, в первый же миг своего контакта с ней. И за последующие десять лет его мнение о ней нисколько не изменилось.

Она даже ниггеров жалеет, подивился он, когда извлек из ее мыслей благодарность Заку Миллхаузу, спасшему ей жизнь. Ниггеров, Господи Боже. Зачем такой сильной личности, как она, даже думать о зоне и тех, кто там обитает?

А вот ему этого недостает. Как и многого другого. Но у нее родители нормальные, не то что у него. Она до сих пор тепло вспоминает отца с матерью, той ночью в «Раю» она думала о них. Его привлекли ее красота и талант, не ее воспитание. Не первая красивая девушка, которой предстояло закончить дни в лос-анджелесской грязи — как и он не был первым, кому предстояло поплатиться за ошибки молодости.

Она дополняла его. Вот что он почувствовал, когда разглядел, что уготовила ей Демарш. Легкая травма полезна для души, Дженни.

Легкая травма. А после он пришел к ней. Связался с ее болью, заставил ее почувствовать эту боль, как ворота к власти.

Власть делать добро. Власть убивать. Власть покупать и продавать. Власть похищать сердца. Власть изменять мысли… власть сделать его цельным, восполнить недостающее, насытить скрипучую нищету его души.