Книга Особенности национальной милиции - Михаил Серегин

Санек только отрицательно покачал головой и еще крепче вцепился в ворсистый канат. Спускаться к этому нетрадиционно настроенному индивиду парень не собирался. Вот хоть режьте его, пока внизу находится полковник Подтяжкин, Дирола там и близко не будет.

– Курсант Зубоскалин, бросьте эти ваши штучки, – сводя брови у переносицы, начал нервничать Садюкин. – Быстро спускайтесь, кому говорят.

Саньку было по барабану, кому говорят, а кому не говорят. Он нервничал, вдавливая пальцы в канат до побеления на кончиках.

– Ты что, боишься? – изумился Венька. Внезапной слабости от своего сокурсника, зарекомендовавшего себя парнем что надо, Кулапудов не ожидал.

Канат качнулся из стороны в сторону, словно отвечая за перепуганного парня. Сам же Дирол выговорить ничего не мог, потому что зубы у него стучали со скоростью, которая изумила бы легендарного Морзе.

Нервозность парня передалась окружающим, особенно тренеру, который прекрасно осознавал, что за любое увечье курсанта, произошедшее на его занятии, он будет нести ответственность перед родителями, коллегами, а то и перед судом. Под суд Фролу Петровичу не хотелось, а этот Зубоскалин совершенно несознательно висел под самым потолком, на высоте, с которой падать будет долго и болезненно.

– Здесь нет ничего страшного, – ласковым от испуга, лилейным голоском стал увещевать тренер. – Нужно немного ослабить руки и скатиться вниз. Попробуй, Саша.

Санек поджал ноги и поднялся еще выше, уперевшись лбом в побеленный потолок.

– Нет-нет, ты меня неправильно понял, – терпеливо продолжал Фрол Петрович. – Все просто...

Ребята и не заметили, как все стали полукругом у каната, давая осторожные советы, с обещаниями в самом страшном случае поймать драгоценное тело, чего бы им это ни стоило. Санек только мычал в ответ, предположительно давая тем самым понять, что никакие увещевания никому не помогут.

А все потому, что уговариваниями вместе со всеми увлекся и начальник школы милиции, полковник Подтяжкин. Павлу Петровичу все равно нечего было делать те немногие минуты, которые оставались до завтрака, и он решил понаблюдать за развитием дальнейших событий.

Садюкину начинал надоедать этот цирк. Нервы стали сдавать. Сменив тактику пряника на политику кнута, тренер решительно вцепился в канат и стал методично его раскачивать, в надежде стрясти с оного курсанта, как недозревший плод. Санек только зажмурил глаза и плотно сцепил зубы. Амплитуда движений становилась все больше, а Дирол с детства страдал морской болезнью. Появились тошнота и головокружение. Желтые, оранжевые и бирюзовые звездочки поплыли перед глазами.

– Я тебя сгоню с твоего насеста, – твердил Садюкин с нарастающим азартом. Раскачивание пришлось ему по душе до такой степени, что тренер перестал думать о предстоящей ответственности в случае несчастного случая.

Сообразив, что может случиться непоправимое, Венька занервничал. Лишаться второго помощника ему не хотелось, к тому же в тот момент, когда они так близко подступили к организации дурковедов, удачно маскирующихся под неприметным модельным агентством. Кулапудов не мог этого допустить.

Жестом подозвав Утконесовых и Пешкодралова к себе, он приказал им снять ставшие ненужными противогазы и бросил: «Айда за матом», – и все припустили к подсобке, в которой хранился весь спортинвентарь.

Откопав среди завалов мячей, обручей, метательных гранат и ненавистного «козла» мат, ребята, поднатужившись, вытащили его в зал и, растянув, подставили под Зубоскалина. Но задача так просто не решалась.

Разошедшись не на шутку, Садюкин, не прекращая, раскачивал канат, доведя свое дело до того, что приходилось уже короткими перебежками гоняться за ускользающим концом снаряда. Размерами мат не отвечал широте и размаху тренерского умения. Лишь только курсанты, нагнувшись, бросили мат на место, показавшееся им самым оптимальным, как Фрол Петрович с завидной прытью отскочил в противоположную сторону.

– Поднажали, ребят, – скомандовал Венька.

Все ухватились за толстые, выскальзывающие из рук углы и побежали по направлению к спасаемому объекту. Но стоило им опустить мат на пол, как объект самым нахальным образом издевательски качнулся в другую сторону. Зная уже, что делать, без лишнего понукания курсанты нагнулись и подняли свою ношу.

Короткие перебежки с препятствиями, периодически встречающимися в лице путающегося под ногами Садюкина и заинтересованно смотрящего Подтяжкина, продолжались недолго. Минут пятнадцать. Санек как дурак все еще висел на горных высях, не собираясь стряхиваться. Запаленные его товарищи, путаясь в собственных ногах, с трудом семенили за ним следом, в душе мечтая, как этот трус упадет и переломает себе конечности, в отместку за такие мучения. Даже натренированный организм Садюкина начинал сдавать в нечеловеческих условиях пятнадцатиминутного непрекращающегося бега. В боку стало покалывать, а соленый пот настойчиво застилал глаза, мешая видеть несчастного Санька.

Спасением стал душераздирающий звонок, который оповещал всех, что время завтрака пришло и не стоит задерживаться, если хочешь, чтобы тебе достались порции получше. Фрол Петрович в одночасье выпустил из рук канат, одернул обтягивающую майку и проронил:

– Черт с тобой. Виси.

Успокоив тем самым собственную совесть, он направился в столовую.

Обессиленные курсанты рухнули вместе с матом, хватая ртом воздух.

Пульс кувалдами стучал в ушах.

– А пусть... правда... висит... – переводя дух после каждого слова, вымолвил Андрей. – Все... равно... когда... нибудь... опадет.

– Угу, – согласился Венька.

Цепляясь друг за друга, курсанты с трудом встали и покинули товарища в затруднительном положении. В спортзале остались двое: жертва и виновник разыгравшейся трагикомедии, Дирол и полковник Подтяжкин, все еще заинтересованно поглядывавший в отбрасывающие холодные блики стекла противогаза. Он многозначительно крякнул, качнув головой из стороны в сторону, ухмыльнулся, заложив руки в карманы брюк, и пробормотал:

– Жаль, что это не она.

Затем и полковник покинул помещение, правильно сообразив, что ничего интересного здесь больше не покажут.

Зубоскалин приоткрыл один глаз. Затем второй. Он был один. Облегченно вздохнув, Санек оторвал дрожащую от перенапряжения руку от каната, чтобы вытереть пот, обильно оросивший все его лицо, двадцать минут парящееся в противогазе. От пережитых волнений он не соображал, что следует делать, а с чем следовало бы подождать. Впечатавшись ладонью в резину, Дирол понял, он не учел некоторых моментов, например, того, что сквозь противогаз влага не вытирается, а одна рука, уставшая так долго держать тело, может и подвести. Только парень об этом догадался, как почувствовал радость полета. Он ощутил всю прелесть того, что называется птичьим счастьем, а также технику свободного падения. Так он уяснил, что при отсутствии крыльев или других летательных средств приземление происходит крайне болезненно. К тому же и закон подлости сработал без сбоя, поскольку опустился на кафельный пол Санек аккуратненько, стык в стык с матом, не подмяв ни малейшего уголка.