Книга Марианна в огненном венке. Книга 1 - Жюльетта Бенцони

Тем не менее мужчины поздоровались с безукоризненной вежливостью, и в голосе Язона слышалось необычное уважение к владельцу темной кожи.

— Мне передали ваше мнение и ваши слова, Турхан-бей. Я благодарен вам за это и, если вы позволите, хотел бы кое о чем поговорить с вами. Мне необходимо повидать вас до моего отъезда…

— Приходите, когда вам будет угодно, господин Бофор! Я буду ждать вас у себя…

Он сразу ушел, но из этого обмена учтивостями Марианна схватила только одно: Язон упомянул о своем отъезде! Дверь еще не закрылась за князем, как прозвучал вопрос, а за ним сразу последовало решение:

— Ты уезжаешь?.. Тогда я тоже.

Язон спокойно подошел к кровати, нагнулся и, взяв руку молодой женщины, быстро поцеловал ее и оставил в своих руках. Несмотря на улыбку, впрочем, не затронувшую глаз, его лицо с озабоченными складками оставалось серьезным.

— Так уж получилось, что я должен ехать, и сегодня вечером! — сказал он решительно, но как мог ласковее. — Что касается того, чтобы сопровождать меня, ты прекрасно знаешь, что это невозможно…

— Почему? Из-за моего состояния? Но все кончено! Мне хорошо, уверяю тебя! Чтобы я могла сопровождать тебя, достаточно спустить меня до набережной, откуда лодка доставит нас на «Волшебницу», ты сможешь отнести меня туда? — игриво спросила она. — Я не такая уж тяжелая…

Но он снова стал очень серьезным.

— Это было бы действительно легко… но твое здоровье не единственная помеха.

— Что же тогда? — вскричала она, уже возмущенная. — Твоя собственная воля? Ты не хочешь брать меня? Это так?

Внезапно сильно покраснев, она взвинтилась, и глаза ее заблестели, словно в приступе лихорадки. Язон крепче сжал ее руки и почувствовал, что они горячие.

— Я не могу взять тебя с собой, — поправил он мягко, но решительно. — Прежде всего ты не так сильна, как думаешь, и ты еще много дней не сможешь покинуть постель. Ты вынесла слишком тяжелое испытание, и врач в этом категоричен. Но главное не в этом: я не могу взять тебя с собой, потому что это невозможно.

Разве Турхан-бей ничего тебе не сказал?

— А что он должен был сказать? Я только что проснулась и поужинала. Что касается его, то он пришел пожелать мне спокойной ночи…

— Тогда я познакомлю тебя с обстоятельствами дела…

Чтобы быть ближе к ней, Язон присел на край кровати и кратко пересказал приключение О'Флаерти и Гракха.

— Днем, — добавил он, — наш хозяин навел в городе справки, что было естественно, раз бриг носит его флаг и считается принадлежащим ему. Эта история с внезапно умершим от холеры человеком показалась ему подозрительной, так же, впрочем, как и стремительность, с которой сожгли труп.

— Почему подозрительной? Судя по тому, что я слышала, холера здесь не редкость.

— Верно, но она особенно поражает летом. И нет ничего легче, когда обладаешь некоторой властью, раздобыть труп, одеть и загримировать его, затем быстренько сжечь. Турхан-бей, который знает, что говорит, думает, что эта история подстроена англичанами, чтобы держать бриг под наблюдением. До сих пор это удается…

— Но тогда ты больше не сможешь ехать. Тебе придется ждать по меньшей мере сорок дней!..

Ее наивная радость не разгладила складки на лице Язона. Придвинувшись к ней еще ближе, он отпустил ее руки и взял за плечи, чтобы говорить в упор.

— — Ты не понимаешь, сердце мое. Я должен ехать и ехать сейчас. Сандерс ждет меня в Мессине, чтобы вдвоем — так будет легче — пройти Гибралтар. Если я хочу присоединиться к нему, я должен сделать то, что не получилось в тот вечер: украсть мой корабль и бежать на нем…

— Просто безумие! Что ты сделаешь без экипажа?

Это же не рыбацкая лодка!

— Я знаю это не хуже тебя. Тогда мне удалось нанять подобие экипажа, чтобы покинуть Константинополь. Теперь же мне легче. Крэг О'Флаерти ожидает меня в Галате с несколькими людьми, которых он смог найти в городских тавернах. Это не сливки, но все же моряки и европейцы, которым надоел Восток. Наконец, если ты доверишь мне юного Гракха, я возьму его: он горит желанием отправиться со мной…

— Гракх?..

Горькое сожаление охватило душу Марианны. Значит, и Гракх, он тоже хочет покинуть ее? С тех пор как она укоренилась на земле Франции, гамен с улицы Монторгей стал для нее гораздо большим, чем слуга: это был друг, верный, надежный, на которого можно положиться. Он проявил свою преданность во многих испытаниях. Но Язон быстро завоевал часть его сердца. Гракх любил его почти так же, как и Марианну, и глубоко восхищался им. Путешествие на «Волшебнице» закончилось тем, что открыло юному кучеру его место в жизни: море с его лаской и коварством, великолепием и опасностями. Это было настоящее призвание, и Марианна, вспомнив восторг юноши во время боя с английскими фрегатами под Корфу, подумала, что не имеет права осуждать его.

— Возьми его, — внезапно решила она, — я отдаю его тебе, ибо знаю, что он будет гораздо более счастлив с тобой, Язон. Но почему ехать так рано? Почему не подождать немного… всего несколько дней… чтобы я могла…

— — Нет, Марианна! Это невозможно! Я не могу ждать! В любом случае мне надо отплыть тайно, подвергаясь, может быть, риску вступить в бой, так как англичане не позволят мне беспрепятственно покинуть порт.

А подвергать тебя подобной опасности я не хочу. Когда поправишься, ты сможешь спокойно сесть с Жоливалем на греческое судно и вернуться в Европу. Там у тебя достаточно друзей среди моряков, чтобы найти корабль, который согласится, несмотря на блокаду, английские крейсеры и пиратов, перевезти тебя через Атлантику.

— Я не боюсь опасности. Никакой риск меня не испугает, если я разделю его с тобой…

— Тебя одну — может быть! Но, Марианна, ты забыла, что ты больше не одна? Ты забыла ребенка?

Ты хочешь заставить его, исчисляющего жизнь часами, испытать превратности моря, огонь пушек, возможность кораблекрушения? Это война, Марианна…

Она откинулась назад, вырвавшись из удерживавших ее рук. Она внезапно побледнела, и в ее груди что-то сжалось, причиняя боль. Ребенок! Обязательно надо о нем вспоминать? И какая необходимость у Язона заниматься этим бастардом? Неужели он думает, что она возьмет его с собой в эту новую жизнь, которая представлялась ей светлой, ясной и чистой? Что она будет воспитывать сына Дамиани вместе с теми, которых она так надеется получить от него? Чтобы выиграть время и потому, что она чувствовала, что теряет почву под ногами, она в отчаянии бросила:

— Это не война! Даже в этой стране на краю света известно, что никаких враждебных действий между Англией и Соединенными Штатами не происходит…

— Согласен. Война не объявлена, но инциденты учащаются, и это вопрос только недель или даже дней! Сэр Стратфорд Кэннинг знает это прекрасно, и он не поколебался бы наложить эмбарго на мой бриг, если бы его не защищал флаг Турхан-бея. Может быть, ты предпочитаешь, чтобы объявление войны застало меня здесь и я гнил в английской тюрьме, в то время как мои друзья, мои братья будут сражаться?