Книга Свой против своих - Фридрих Незнанский

Сначала под руководством Поликарпова пыталась разобраться в хитросплетениях финансовых потоков, в которые вливались поступающие под флагом борьбы с бедностью международные, то есть ооновские, средства. Задача не из легких, и без умнейшего Владислава Александровича бедняжка Галина уже давным-давно захлебнулась бы и пошла ко дну. Слишком много бумаг сопровождало каждую перестановку денег из одной позиции в другую. У несведущего в бухгалтерском учете человека, а именно к этой части человечества принадлежала следователь Романова, сразу складывалось впечатление, будто такое количество документов расплодилось по инициативе жуликов, которым легче ловить рыбку в мутной воде. Поликарпов, посмеиваясь, пытался обосновать ей необходимость того либо иного формуляра, Галина в конце концов соглашалась с ним, однако червячок сомнения по-прежнему копошился в душе: подобная процедура учета денег на руку только жуликам. Нормальные люди сделали бы все это гораздо проще. В душе поднималась волна неприязни к устроителям бумажной вакханалии, где одно и то же количество денег записывается под разными названиями в различных бумагах.

Романова уже изрядно устала, когда позвонивший Александр Борисович попросил узнать о личности погибшей финансистки, об отношениях Чохонелидзе со Скворцовской.

Не мудрствуя лукаво Галина начала расспрашивать об этом всех сотрудников банка, которые приносили эксперту требуемые документы. Вскоре сложилась более или менее четкая картина. Все в один голос отзывались об Оксане Станиславовне восторженно. Причем это было не показное восхищение, не дань обязательному «о мертвых либо хорошо, либо ничего». Нет, это были в высшей степени искренние высказывания о добросовестной женщине, готовой помочь всем и каждому, отдававшей любимой работе все силы.

— Прирожденная финансистка, — вздыхал управляющий банком Евгений Федорович Финский. — В принципе нашу работу можно выполнять как ремесло. Освоить имеющиеся способы и заученно действовать в нужном направлении до скончания века. Так, кстати, большинство финансистов и работают. У Оксаны же был настоящий талант. Она все доводила до совершенства, предвидела свои действия, как шахматный гроссмейстер, на пятнадцать ходов вперед.

Сегодня привычное равнодушие изменило Финскому — он рассказывал о погибшей очень темпераментно.

— Какие отношения были у нее со Скворцовской?

— Людмила Витальевна ценила ее. Разве можно не радоваться такому самоотверженному сотруднику! У Людмилы Витальевны тоже большой талант, ее должность обязывает контролировать подчиненных, ведь у каждого могут случиться ошибки. Так вот, Чохонелидзе за все время работы в «Орионе» не сделала ни единой ошибки. Естественно, председатель правления банка не могла не оценить столь высокого профессионализма.

— Сколько проработала здесь Оксана Станиславовна?

— Почти год.

— Неужели такая благостная картина, что за все это время она не оказывалась в центре каких-либо производственных конфликтов? Ведь тут ничего плохого, это здоровая диалектика. Борьба хорошего с еще более лучшим, — улыбнулась Романова, вспомнив остроумные слова институтского преподавателя философии.

— Понимаю, о чем вы говорите, — кивнул Евгений Федорович. — Жаркие споры у нас бывают, и даже с участием авторитетной Чохонелидзе. Но чтобы они носили антагонистический характер — такого не было.

— Со Скворцовской конфликты случались?

— По-моему, нет. Я, во всяком случае, ни о чем подобном не слышал.

Примерно так же отзывались о Чохонелидзе и остальные сотрудники «Ориона», с которыми удалось поговорить следователю. Все, словно сговорившись, утверждали, что конфликтов со Скворцовской у нее не было. Лишь секретарша председательницы правления банка высказала предположение, что между ними было не все так гладко, как могло показаться.

— Раньше, когда приходила Оксана Станиславовна, действительно все было спокойно, — говорила она. — А последнее время шефиня при ее появлении очень кричала. Для меня тут ничего удивительного нет. Людмила Витальевна со всеми разговаривала на повышенных тонах. Однако с Чохонелидзе беседы обычно велись мирно. А тут пошли сплошные истерики. И уходила из кабинета Оксана Станиславовна огорченная или рассерженная. Чего раньше не бывало.

— В чем заключалась причина скандалов?

— Не знаю. Самой интересно, — простодушно сказала секретарша. — Только, понимаете, тут двойные двери. Мне отдельные слова разобрать трудно, да я особенно и не прислушиваюсь. Только крик стоит. Причем крик крику рознь. Я уже по интонации Людмилы Витальевны могу понять, когда она орет просто так, по привычке, из-за скверного характера. А когда взвинчена и по-настоящему озлоблена. С Чохонелидзе как раз второй случай…

Возвращаясь, Романова доехала на метро до «Теплого Стана». Она всегда так ездит: ближайшая станция от ее дома. Только домой ей нужно выйти из последнего вагона и повернуть налево. Ей и сейчас хотелось бы сделать так же, очень устала. Однако Галина вышла из головного вагона и повернула направо: нужно было зайти к мужу Чохонелидзе.

Дверь открыл очень высокий пожилой человек. Рудольф Гурамович — профессор биологии, ученый с мировым именем. Сейчас у него был потухший взгляд, на мудром лице явственно проступала печать горечи. Со следователем он был предельно вежлив: провел ее в комнату, усадил в самое удобное кресло. Их разговор часто прерывали телефонные звонки, было много междугородных. При этом всякий раз Чохонелидзе, извинившись перед посетительницей, переходил на грузинский язык. По интонации легко было понять, что люди выражают ему сочувствие, он благодарит их и рассказывает о столь нелепой гибели любимого человека.

— Сельские родственники, — объяснил он Романовой, — под Кутаиси живут. Собираются приехать на похороны Оксаночки.

— Рудольф Гурамович, у вас было ощущение того, что у Оксаны Станиславовны на работе происходят какие-то неприятности?

— Очень даже было, дорогая! — с пафосом ответил Чохонелидзе. — Именно неприятности, это вы очень точное слово выбрали. Оксана жаловалась мне, что начальница ее вздорный человек. Такая вздорная, каких на свете мало. Один раз жена даже обозвала ее говнючкой. Раньше моя Оксаночка не употребляла таких крепких ругательных выражений. Значит, здорово та допекла ее. Я тогда сказал жене: «Оксана, перейди на другую работу. Зачем трепать себе нервы!» Она говорит: «Рудик! Я перешла бы, да трудно найти такое хлебное место». Я все равно уговаривал ее: «Ничего страшного — переходи куда душе угодно. Уж на хлеб с маслом мы в любом случае заработаем. Нам хватит». Она сказала: «Хорошо, я подумаю». И вот через несколько дней случилось такое несчастье. Я прямо думал, что с ума сойду.

— Какими конкретно действиями начальницы была недовольна Оксана Станиславовна?

— Конкретно ей не нравилось, что та бесконтрольно распоряжается деньгами, перечисляемыми на счета банка из Америки. Часть сразу отправляет еще куда-то, часть берет наличными. Подробностей я не знаю, Оксана рассказывала в общих чертах. И все это говорилось недавно. Раньше жена ни на что не жаловалась.