Книга Торговцы смертью - Микки Спиллейн

— Слушаю вас. Вам постирать? — У китайцев отменная память. Дун прекрасно знал, что я никогда прежде не заглядывал сюда.

Без лишних слов я положил на прилавок десять долларов. Продолжая улыбаться, он посмотрел на бумажку, потом на меня, не понимая, что мне надо и не стоит ли меня опасаться. Я пододвинул купюру поближе к нему.

— Где можно купить орехи личи?

— У меня нет. Я их не люблю, — ответил он удивленно. — Могу предложить кое-что другое.

Он достал из-под прилавка календарь, на котором была изображена голая блондина, и протянул его мне.

— Где их можно достать?

— Хотите купить?

— Нет. Хочу знать, кто их продает.

— Вы были в Чайнатауне?

— Нет.

— Вот и правильно. Там не продают.

Настроить его на должный лад можно было только одним способом. Я протянул руку за деньгами, но он прижал бумажку пальцем.

— Джеймс Харви. У него есть.

— Так он не китаец.

— По матери, — возразил он.

— Телефонный справочник есть?

— Джеймс Харви — мой двоюродный брат. Он торгует у складов Флада. Знаете, где это? Я его предупрежу, а вы завтра придете и купите, хорошо?

— Хорошо. Предупредите.

— А вам сейчас орехи нужны?

Я уже собрался было уходить.

— Нет. — (Он продолжал смотреть на меня так, словно я совсем спятил.) — А где еще торгуют?

— У брата самая крупная торговля. Можете любого спросить. Недалеко от Джеймса торгует Ли Фу. Знаете, где склады Флада?

— Знаю.

Когда я был уже у двери, он торопливо проговорил:

— Приносите белье в стирку к Джорджу Дуну. Будете довольны. Стираем очень чисто и крахмалим в меру.

— Ты получил вполне достаточно, — сказал я и закрыл за собой дверь.

Поджидавший меня таксист щелчком пальца выстрелил окурок в окно и спросил:

— Теперь куда?

— Склады Флада. Знаешь, где это? Он снова глянул на меня в зеркало:

— Знаю.

— Покатили.

Я откинулся на сиденье и закрыл глаза. Одежда на боку и животе насквозь пропиталась кровью, надо бы найти врача, но время не позволяло. У Туроса не должно быть передышки.

Я пытался расслабиться и чуточку перевести дух, пока мы ехали, но дорожная тряска не позволяла.

На здании складов сияла огромная неоновая вывеска, но верхняя ее часть была скрыта густыми облаками, нависшими над городом. А внизу ее голубоватый отсвет падал на окружавшие его развалины.

Я вышел на углу. Видно, боль отразилась на моем лице, потому что водитель как-то странно посмотрел на меня и спросил:

— Тебя подождать?

На этот раз он получил двадцать долларов.

— Сможешь подождать час?

— Огни я выключу, а спидометр пусть работает. Отчего и не подождать за такие-то бабки?

— Вот именно.

— Эй, мистер?

— Что?

— Может, помощь нужна?

— Не мне, приятель. Кому-то скоро понадобится, но не мне.

— Может, полицию позвать или что?

— Вот если через час меня не будет, зови.

— Мистер?

— Что?

Он заглянул мне в лицо:

— Ничего. Я буду ждать.

* * *

Трехэтажный дом Джеймса Харви, торговавшего китайскими сладостями, примыкал прямо к зданию складов. Хотя улица была довольно грязная, его заведение, с гаражом по одну сторону и магазином по другую, выглядело очень чистенько. Несколько коробок с отходами были аккуратно сложены и приготовлены для вывоза. Вокруг дома стоял приятный запах, напоминавший мне детство и наш сельский магазинчик, торговавший, среди прочего, сушеными пряностями.

По соседству с домом Харви находились два нежилых здания с заколоченными окнами. Здесь Малкольм Турос не мог укрыться. Он не станет искать убежища в местах, куда могут забраться юные влюбленные или бомжи.

Я прошел дальше по улице, мимо складов, и еще издали унюхал заведение Ли Фу. Знакомый запах напомнил мне времена, когда мы таскали похожие на чернослив орехи личи у Чарли Хоп Сунга на улице Колумба. Полный старый китаец обожал детей и всегда угощал нас орехами, но таскать было интереснее. Мы звали китайца Толстяк Личи.

То ли торговля у Ли Фу процветала, то ли он сам изготовлял орехи прямо здесь, но даже ливень не уничтожил стоявший в воздухе густой дух орехов. В одном крыле дома помещалась электроремонтная мастерская, другое крыло было жилым. Там располагались четыре двухэтажные квартиры с отдельными выходами на улицу. На одной двери висело объявление: «Сдается». Две другие квартиры тоже не представляли интереса: у одной на крыльце стояла детская коляска, а у другой нежился кот на перилах, а рядом стоял детский велосипед.

Мое внимание привлекла четвертая дверь. Сквозь стеклянную дверь был виден горевший внутри ночной свет. Это было жилье для одного человека, надежно защищенное от любопытных глаз.

Он сидит сейчас где-то наверху в полной уверенности, что ловко замел все следы... Вей Локка мертва, Тейш под надежной охраной тупого соотечественника, который пытается втереться в доверие к иностранцам. Сейчас он чувствует себя в полной безопасности, надежно укрывшись в этой скромной квартирке и установив сигнальное устройство у входа.

Снаружи мир может рухнуть, и тогда он выйдет из своего укрытия, чтобы собирать его обломки.

Обогнув дом, я перелез через забор во внутренний дворик заинтересовавшей меня квартиры. Обнаружив на земле две проволоки, зацепившись за которые незваный гость сам бы возвестил о своем приходе, я понял, что нашел Туроса. Я искал это сигнальное устройство, потому что на месте Туроса устроил бы то же самое.

Тщательно обследовав окна, я обнаружил одно, где тонкая проволочная проводка немного провисла, и перерезал ее. Я понял, что сигнальное устройство несовершенно, он сварганил его на скорую руку, в расчете на случайное вторжение соседей, но никак не тех, кто его разыскивает. Я открыл окно, влез на подоконник и бесшумно пробрался в комнату. Кроме запаха личи, проникавшего снаружи, я почувствовал еще какой-то знакомый запах. Принюхавшись, я вспомнил запах сигары, которую Сарим Шей курил на заднем крыльце отеля.

Я достал пистолет и под плащом взвел курок, чтобы избежать лишних звуков. Понемногу мои глаза привыкли к темноте, и я стал различать контуры находившейся в комнате мебели. Я двинулся вперед.

И увидел Сарима Шея.

Мертвого, скорчившегося в предсмертной агонии. Тело застыло на полу в форме зародыша. Труп начал уже остывать. Проведя рукой по шее, я обнаружил нейлоновый шнур и понял, что он умер мучительной смертью, но мне его не было жаль.