Книга Шатун - Андрей Дышев

- Нет, Ирина Юрьевна, нет! - зарычал Курга. - Я на колени встану перед вами, я умоляю вас - помогите мне!

- Господи, что я слышу! Как вы можете просить у меня помощи, если я сейчас самый бесправный человек и полностью нахожусь в вашей власти!

- О-о-о! - завыл Курга сдавленно - видимо, обхватил лицо руками. - Будь проклят тот день, когда я связался с вами! Это не так, уверяю вас! Вы ничего не знаете! Все совершенно не так, как вы думаете! Вы свободны! Я ничего не хочу от вас! Я сам себя взял в заложники, понимаете?!

- У вас оружие, - произнесла Ирина. - Вы убийца. Я боюсь вас!

- Нет! Это ложь! Я никого не убивал! Я никого не убивал! Я безопасен, как вошь!

- Мне странно все это слышать от человека, который грозился каждые четыре часа убивать по одному человеку.

- Но это всего лишь слова! Я вас всего лишь пугал!

- Ваше пугание обошлось мне в семьсот тысяч долларов.

- Да, я конченый идиот, - упавшим голосом произнес Курга. - Возьмите меня в рабство, я до конца жизни буду работать на вас. Я ограблю банк, Ирина Юрьевна, и верну вам эти деньги. Пусть меня потом посадят в тюрьму, расстреляют - плевать! Только прошу вас, спасите мою сестру! - Нет, Курга, мне не нужны ворованные деньги. Я честный бизнесмен.

- Да, да! Что я говорю!

- Вы признаете это?

- Да, я ошибался! Лучше бы сразу отрезал себе язык!

- Вот видите, в каких муках рождается истина, - устало ответила Ирина. - Извините меня, но я ничем не могу вам помочь. Отпустите меня!

И тут вверху что-то загрохотало, лестница задрожала. Ирина в испуге прижалась спиной к железной двери. По лестнице кубарем скатился Курга. Он упал головой в цементную пыль, но тут же уперся в пол руками и приподнял мертвенно-серое лицо.

- Не смейте ко мне прикасаться! - крикнула Ирина и ударила кулаком в дверь. - Я буду кричать…

- Умоляю вас, - прошептал Курга. Падая с лестницы, он рассек бровь, и кровь из раны заливала лицо. - Я сделаю все, что вы скажете… Я все для вас сделаю…

- Я вам не верю, Курга. Вы опасный и коварный человек.

- Клянусь своей матерью, я все сделаю… Только спасите Веру.

Ирина смотрела на грязного исхудавшего человека, который стоял перед ней на коленях. «Как низко он пал!»

- Хорошо, - произнесла она, не сводя холодного взгляда с лица Курги. - Я могу сейчас же позвонить этому бандиту и уговорить его отпустить вашу сестру. Но прежде вы должны написать заявление.

- Какое?

- Прокурору Краснодарского края, - пояснила Ирина.

- Да, - тотчас кивнул Курга. - Я сделаю это. Я и так собирался пойти в милицию и рассказать все, как было на самом деле.

- Нет, - покачала головой Ирина. - Вы меня не поняли. Мне не нужно ваше заявление о том, как вы брали заложников. Я хочу получить от вас искреннее и чистосердечное признание в убийстве Земцова и Вешнего.

- Что? - шепотом произнес Курга и уставился на Ирину дикими глазами.

- Вы правильно меня поняли, не надо переспрашивать.

- Вы что, с ума сошли?! - опешил Курга, поднимаясь на ноги. - Какое чистосердечное признание? Я ведь никого не убивал!.. А при чем здесь Вешний? Разве… разве он тоже убит?

- Мы нашли его останки у ворот, - спокойно ответила Ирина. - Труп был расчленен.

- Боже мой, - ахнул Курга и перекрестился. - Я не мог этого сделать, клянусь вам! Я даже не пытался это сделать!

- Что ж, - с тихой угрозой произнесла Ирина. - Как хотите. Я давала вам шанс.

- Да поймите же вы! - замахал руками Курга. - Если я возьму на себя эти убийства, значит, настоящий убийца останется безнаказанным!

- Вас больше волнует безнаказанность убийцы или судьба сестры?

- Конечно, меня больше волнует судьба сестры. Но я не могу понять, почему вы требуете от меня признания в том, чего я не совершал?

- Хорошо, я объясню, - терпеливо ответила Ирина. - Вы пойдете в милицию, где признаетесь только в захвате заложников. Вас посадят в следственный изолятор и заведут на вас уголовное дело по статье двести шестой. А два трупа на кого повесят? Кого станут подозревать, не догадываетесь?

- Но это же правда - убийца среди вас!

- Вы знаете, кто он?

- Нет. Откуда я могу знать?

- И я не знаю. Но твердо знаю одно: у меня нет надежного алиби. Мне нечем доказать свою невиновность. Вы понимаете, что моя судьба теперь зависит от добросовестности следователя и таланта адвоката. А если ни того, ни другого в наличии не окажется? Что тогда мне делать? Идти на нары?

Курга медленно опустился на ступеньку, прижал кулаки к глазам и стал раскачиваться из стороны в сторону.

- Ну зачем, зачем я все это сделал? - запричитал он.

- Если вы не примете мое условие, то я не смогу вам помочь, - напомнила Ирина.

- Вы жестокий человек, - всхлипнул Курга. - Разве вы не понимаете, что этим признанием я подпишу себе смертный приговор?

- А разве пять минут назад не вы говорили, что согласны на расстрел, лишь бы спасти сестру?

Он кивнул и расплакался. Плечи его вздрагивали, из-под кулаков, разбитых в кровь, текли слезы. Они были мутно-белыми из-за цементной пыли.

- Но вы обещаете мне, что спасете сестру? - плача, спросил он.

- Обещаю. Хотя, конечно, это мне будет многого стоить. Да, потерявши голову, уже нет смысла плакать по волосам. Не забывайте, что по вашей милости я лишилась огромной суммы!

- Ладно, ладно, - бормотал он, растирая по щекам серую пыль. - Но это не все… Я хочу… нет, я требую, чтобы вы предоставили мне возможность поговорить с ней. Только на этих условиях я согласен. Вы добиваетесь ее освобождения, и я с ней говорю. Вот такие два моих категорических условия…

«Черт с ним, пусть говорит!» - подумала Ирина и, вздохнув, произнесла:

- У вас, Курга, мертвая хватка. В душу залезете, но добьетесь своего… Хорошо, будь по-вашему. Вы сможете поговорить с сестрой.

Курга писал долго и трудно. Сгорбившись, он сидел на ступеньке, близоруко склонив голову над листом бумаги, под которую подложил томик Нового Завета. Выведет одно слово - задумается. Выведет второе - погрызет кончик ручки. Вступительную часть письма, насыщенную терминами и протокольными оборотами («следственно-оперативная группа», «незаконное удержание», «физическая расправа» и т.д.), ему продиктовала Ирина. Она делала это с выражением, с паузами после запятых, и при этом ходила по коридору в ритм слов, словно учительница русского языка в час диктанта. Несколько раз Курга сбивался, писал вовсе не то слово, которое продиктовала Ирина, и было ясно, что мысли его разбросаны и хаотичны и думает он вовсе не о содержании письма, а о чем-то своем.