Книга Талисман моей любви - Нора Робертс

—Сколько нового узнаешь о любимой женщине. Может, возьмешь этот, побольше?

—Не стоит, милый. Ты и сам справишься.

—Куин отлично стреляет, — сообщила Сибил. — Все готовы?

Когда они, по пути во двор, проходили кухню, Фокс взял с подставки два ножа.

—На всякий случай, — сказал он, протягивая один Лейле.

—На всякий случай.

На небе собирались облака, отметил Гейдж, но было достаточно светло, и ветер не усиливался. Он сел рядом с Сибил на траву, а друзья расположились вокруг.

—Давай сосредоточимся на конкретном месте, — предложила она.

—Например?

—На этом. Дом Кэла — отличная отправная точка. Возможно, это ослабит побочные эффекты.

—Ладно. — Гейдж взял ее за руки, посмотрел в глаза. Здесь, подумал он. Трава, лес, земля.

Перед его мысленным взором появился сад, склон, очертания дома. По мере того как картина становилась четче, весенние цветы завяли, листья высохли и пожелтели. Землю припорошило снегом, ветки деревьев покрылись изморозью. С неба падали большие пушистые хлопья. Гейдж чувствовал, как они, холодные и влажные, касаются его кожи. Пальцы Сибил стали холодными.

Из трубы поднимался дым, и среди падающего снега красной молнией мелькнула овсянка, спустившаяся на кормушку для птиц.

Внутрь, подумал Гейдж. Кто там, внутри? Кто разжег камин, наполнил кормушку? Взяв Сибил за руку, он прошел сквозь стены на кухню. Ваза — знакомая, работа матери Фокса — с фруктами на столе. Откуда-то доносится музыка. Классическая — это сразу насторожило Гейджа. Кэл не поклонник классической музыки, и Куин, кажется, тоже.

Кто слушает эту музыку? Кто купил яблоки и апельсины, лежащие в вазе? Мысль о чужих людях в доме Кэла влекла его вперед, зажигала искры гнева в его душе. Пальцы Сибил крепче сжали его руки, удерживая на месте. Он почти слышал ее голос.

Отбрось страх. Отбрось гнев. Жди и смотри.

Подавив эмоции, Гейдж двинулся вслед за Сибил.

В камине потрескивало пламя. На каминной доске стояла прозрачная ваза с тюльпанами. На диване, накрытая разноцветным пледом, спала Куин. Гейдж смотрел, как Кэл подходит к ней, наклоняется, целует в щеку. Куин пошевелилась, и Гейдж почувствовал, как тревога отступает.

—Привет. — Она открыла глаза.

—Привет, Блонди.

—Прости. Наверное, Моцарт полезен для ребенка, но от его музыки я всегда засыпаю.

Плед соскользнул на пол, и Гейдж увидел, что Куин на последних месяцах беременности. Она сложила руки на животе, и Кэл накрыл их своей ладонью.

Звуки, образы, запахи — все смешалось, и Гейдж снова оказался на траве напротив Сибил.

—Для разнообразия неплохо иметь и позитивный вариант, — с трудом произнесла она.

—Болит голова? — встревожилась Куин. — Тошнит?

—Нет. В этот раз было легче. И картина приятная. Наверное, тоже имеет значение. Счастье. Вы с Кэлом в доме. Зима. Ты сидишь у камина.

Сибил стиснула пальцы Гейджа, искоса посмотрела на него. Восприняв и то и другое как предупреждение, он пожал плечами. Не хочет — не надо.

—Лучше, чем в прошлый раз, — решила Куин. И как я выглядела? Уродливые шрамы после битвы с демоном?

—Замечательно выглядела. Оба замечательно выглядели. Давай еще раз попробуем. Теперь не место, а люди. — Сибил посмотрела на Лейлу с Фоксом. — Не возражаете?

—Нет. — Лейла взяла Фокса за руку. — Давайте.

—Точно так же. — Сибил посмотрела в глаза Гейджу. — Медленно и плавно.

Он представил их, как раньше дом Гейджа — форма, цвет, фактура. Такими, какими видел их только что, держащимися за руки. И увидел то, что могло быть.

Наверное, магазин. Будущий бутик Лейлы, с прилавками, витринами, стеллажами. Она сидела за небольшим изящным столом и печатала на клавиатуре ноутбука. Открылась дверь, вошел Фокс.

—Удачный день? — спросил он.

—Удачный. В сентябре дела идут хорошо, а сегодня я получила осеннюю коллекцию.

—Тогда поздравляю с юбилеем.— Он извлек из-за спины букет красных роз.

—Какие красивые! Я тебя тоже поздравляю.

—Месяц со дня официального открытия.

Рассмеявшись, Лейла взяла цветы; бриллиант на ее пальце сверкнул в лучах солнца. — Тогда идем домой и отпразднуем. Я выпью бокал вина, свою недельную порцию.

—Ты заслужила. — Фокс обнял ее. — Молодец.

—Да.

Когда они вернулись к действительности, Сибил вновь сжала руки Гейджа.

—Теперь твоя очередь, — предложила она.

—Твой магазин выглядит круто. И ты тоже, — прибавил Гейдж в ответ на ее судорожный вдох. — Так что, если это считать одним из возможных вариантов, у тебя еще осталось время им заняться. А Фокс такой же, как всегда.

Он поднял голову и посмотрел на небо.

—Скоро дождь пойдет.

—У нас есть время для еще одного сеанса, — настаивала Сибил. — Займемся главным. Языческим камнем.

Гейдж думал, что она захочет увидеть свое будущее или будущее их двоих. Но Сибил удивила его — уже не в первый раз.

—Хорошо. Но сегодня этим и ограничимся.

—Согласна. У меня появились кое-какие идеи. На следующие разы. Готов?

Все случилось слишком быстро. Мгновенно — как только Гейдж открыл свой разум перед будущим, перед Сибил. Теперь это было не плавное скольжение, а стремительный полет камня, выпущенного из пращи. Гейдж оказался в самом центре катастрофы. Реки крови и огня заливали выжженную землю поляны, с шипением набрасывались на камень.

Он увидел Сибил с бледным, как полотно, лицом. Ее рука кровоточила, его тоже. Гейдж жадно втягивал пропитанный дымом воздух, обжигавший легкие. Услышав тревожные крики, он приготовился.

К чему? Для чего? Что он знал?

Оно наступало со всех сторон. Из тьмы, из дыма, из земли, из воздуха. Гейдж потянулся за пистолетом, но рука вернулась пустой. Он шагнул к Сибил, но она рухнула на землю и застыла, словно мертвая.

Он был один со своей яростью. То, что его окружало, издало жадный, торжествующий рык. Что-то обрушилось на него, рассекло грудь. Боль поглотила его почти целиком.

Спотыкаясь, он попытался оттащить Сибил. Ее глаза открылись, остановились на нем.

—Сделай это сейчас. Ты должен. Иного выхода нет.

Гейдж прыгнул к Языческому камню, упал на него, и все тело пронзило болью. Голой рукой схватил лежащий на плите гелиотроп. Не обращая внимания на пламя, сочившееся сквозь сжатые пальцы, он швырнул амулет в абсолютную черноту.

Не осталось ничего, абсолютно ничего, кроме боли. Он лежал на Языческом камне, и огонь пожирал его.