Книга Криппен - Джон Бойн

— Я просто говорю то, что все мы думаем, — настойчиво утверждала Луиза. — А мы с Маргарет думаем, что он расправился с Корой. И как мы можем это допустить, раз она — наша подруга?

— Начнем с того, — сказал Эндрю, — что если, по вашему выражению, он с ней расправился, то, во всяком случае, не обязан спрашивать у вас разрешения. Во-вторых, этот человек — врач. Он спасает людям жизнь, а не отнимает ее. Неужели он стал бы впутываться в нечто подобное? У вас и вправду разыгралось воображение. Вы не ели перед сном сыра? Я где-то читал, что это частая причина истерии у женщин.

— Эндрю, тем не менее ты должен все выяснить.

— Я? А что я могу сделать?

— Ну, у тебя же в следующем месяце дела в Мексике. Контракт на горные разработки.

Эндрю задумался. Супруга имела в виду поездку в Центральную Америку, которую он собирался предпринять через пару недель, чтобы проверить, выполняет ли его компания горнопромышленный проект в Гвадалахаре согласно графику.

— Да, — ответил он. — Но я не могу взять в толк, как…

— Ты мог бы потом заехать в Калифорнию, — сказала она, — и выяснить обстоятельства смерти Коры. Это якобы случилось именно там.

— Да, Эндрю, — захлопала в ладоши Луиза. — Вы могли бы это сделать.

— Но у меня не будет времени, — запротестовал он. — У меня слишком много работы.

— Неужели ты не можешь выкроить денек на поимку убийцы?

— Никакой он не убийца.

— Все может статься. Прошу тебя, Эндрю. Скажи, что ты это сделаешь.

Он вздохнул и покачал головой.

— Не знаю, что вы требуете от меня там выяснить, — сказал он в конце концов. — Но если это для вас так важно…

— Вы прелесть, — радостно воскликнула Луиза. — Теперь-то мы уж точно узнаем всю правду.

Уговорив его выполнить поручение, женщины перешли к менее мрачным темам. Лишь под конец вечера Луиза снова погрустнела, вспомнив новость, которую невестка принесла ей утром. «Может, познакомить Мартина с доктором Криппеном? — бессердечно подумала она про себя. — Возможно, он подкинет деверю пару идеек».

8. ДАНТИСТ

Лондон: 1899–1905

Через шесть лет после переезда в Лондон, зимой 1899 года, доктор Хоули Харви Криппен наконец-то открыл собственную медицинскую практику и стал работать дантистом в небольшом кабинете в Холборне. Занятость была не полная — днем он по-прежнему трудился на фирме «Гомеопатические лекарства Маньона», где заведовал всеми делами, поскольку его наниматель ушел на пенсию. Рабочий день продолжался с семи утра до четырех вечера, с часовым перерывом на обед. Между четырьмя и шестью Криппен заходил в пивную «Свинья в луже» на Чэнсери-лейн, где читал за ужином «Таймс» или какой-нибудь медицинский журнал. (Больше всего на свете он любил читать о новейших методах вскрытия, разрезая при этом куриную грудку или вонзая нож в полусырой бифштекс из филея.) Между шестью и девятью Хоули открывал свой кабинет и принимал клиентов, которым нужно было к дантисту, но они не могли посетить врача днем из-за своих служебных обязанностей. Между этими двумя работами он жил довольно скромно. Решение заняться зубоврачеванием возникло в тот момент, когда стало ясно, что ему никогда не получить ученую степень и не стать настоящим врачом: в тридцать шесть Хоули стал уже относиться к этому вопросу прагматично. Поэтому он решил назваться дантистом и открыть свой кабинет, для чего не требовалось ни ученой степени, ни квалификации. Это было рискованно, однако операции у людей во рту, в отличие от работы терапевта, меньше грозили ему разоблачением.

Хоули с Корой по-прежнему обитали на Саут-креснт в Блумсбери, устроив для себя удобную жизнь, сотканную из семейных раздоров. Миссис Криппен проработала с синьором Берлоши целый год, но за это время ее способности усовершенствовались незначительно. Впрочем, она влюбилась в учителя, не отвечавшего на эту страсть взаимностью. Он, естественно, соблазнил ее, но разговоры о каком-либо продолжении связи ему претили.

— Если бы тебя не было, — сказала она однажды, лежа голая на диване в его гостиной, пока он одевался, беззаботно посматривая на часы перед следующим свиданием, — наверно, я сошла бы с ума. В тебе есть все, чего нет у Хоули. — Сейчас она казалась еще менее привлекательной: ноги раскинуты в стороны, груди обвисли, а солнечный свет, проникавший через окно, лишь подчеркивал все телесные изъяны.

— Дорогая Кора, — сказал учитель, утомившись разговором. — Ты же простудишься и умрешь. Укройся. — Почему-то он с отвращением смотрел на голых женщин, с которыми только что занимался любовью, и мечтал, чтобы они поскорее оделись и ушли. Как только Берлоши удовлетворял свое сексуальное влечение, он больше не нуждался в женском внимании. Кора встала и, неслышно подойдя, прижалась к нему, нежно поцеловав в губы и надеясь на страстную реакцию.

— Когда ты поговоришь обо мне с мистером Маллинзом? — тихо спросила она, целуя его уши, а затем спускаясь вдоль шеи.

— Скоро, скоро, — ответил он. — Ты еще не готова.

— Но уже год прошел, Альфредо, — рассуждала она. — Не пора ли? — Она продолжала целовать, надеясь снова его возбудить, хотя и знала, что это маловероятно. Несмотря на свою похотливость, стареющий итальянец вел себя словно капризная дива, которая отказывается играть больше одного спектакля в день, а дневное представление окончилось и занавес уже опустился.

— Он очень занятой человек, — ответил Берлоши, вырвавшись из ее цепких объятий, и, подняв с пола нижнее белье, сброшенное перед этим, протянул ей, стараясь не смотреть на ее наготу. Когда он занимался с ней любовью, лежа на диване или в кровати. Кора сводила его с ума. Возможно, у нее на бедрах отложилось многовато жира, да и мужские на вид плечи доставляли какое-то тревожное наслаждение, однако в целом она была сладострастной, услужливой и никогда ни в чем не отказывала. Тем не менее, вставая, он обращал внимание лишь на ее недостатки. Груди свисали кривовато и обе казались слишком маленькими по сравнению с мускулистым верхом… рыхлая, словно каша, кожа на коленях… избыток волос на ногах. Она стояла перед ним в соблазнительной позе Венеры Милосской, но он видел лишь женщину под тридцать — с телом, преждевременно увядающим от нездорового питания и малоподвижной жизни. — Ну, прошу тебя. Оденься, Кора, — настаивал он. — У меня клиентка через пятнадцать минут.

Кора тяжело, с досадой вздохнула и принялась одеваться. Мистер Маллинз был владельцем небольшого театра на Шафтсбери-авеню (по чистой случайности находившегося рядом с работой Хоули), и синьор Берлоши утверждал, что они большие друзья. Этот господин часто устраивал эстрадные представления и бенефисы, и несколько месяцев назад, в миг сладострастного исступления, Берлоши пообещал Коре, что договорится для нее насчет прослушивания. Однако она не знала о другом: многие годы учитель присылал Маллинзу такое множество будущих звезд, что владелец театра понял: это лишь способ затащить женщин в постель, — и положил этому конец. Он недвусмысленно заявил своему другу, что будет прослушивать только настоящие таланты, а если его захотят использовать в любых других целях, он вообще не будет смотреть никаких учениц. Поэтому в прошлом году Берлоши направил к Маллинзу лишь двух своих студенток — образцовых певиц, и знал, что Кора воплощает средний подающий надежды тип, который Маллинз отвергает сразу же.