Книга Замужество мисс Монктон - Хелен Диксон

— Выходит, Мария, я настолько непривлекательный жених, что вы предпочитаете поискать другого?

Он говорил так холодно, что она гордо вскинула голову:

— Женщина имеет право поступать так, как она желает, и в данном случае я именно это и делаю.

Чарльз с вызовом смотрел на нее.

— Вы ясно дали понять, даже слишком ясно. И вы совершенно правы. Это ваша привилегия и ваше право решать, за кого вы выйдете замуж, а за кого — нет. — Даже в этот момент он был восхищен тем, как солнечный свет запутался в ее локонах, сияющим облаком окружающих ее головку.

— Рада, что вы это понимаете, — сверкнув глазами, отрезала Мария.

Чарльз ровным счетом ничего не понимал, но, если она хочет ехать домой, он не станет ей мешать. Он оберегал ее с того самого дня, когда она покинула замок. И теперь готов был предоставить ей полную свободу действий, потому что предпочитал, чтобы эта женщина сама к нему пришла, без принуждения.

— Итак, как же вы будете жить?

— Вы говорите так, как будто от меня ничего не зависит. Вы тогда правильно сказали Генри о том, что у меня есть свои желания и своя воля. Впервые за всю жизнь я ни от кого не буду зависеть, и это чувство независимости начинает мне нравиться.

— Понятно, — холодно сказал он. — Поймите, Мария, я только пытаюсь защитить вас.

Воинственно выпрямившись, Мария ледяным тоном заявила:

— Защитить? Только поэтому вы и пришли просить меня стать вашей женой? Или для этого есть другие причины — может, вам меня жалко? Вы действительно считаете, что мне настолько не терпится выйти замуж, что я соглашусь на такое предложение? — Гордость заставила ее прямо встретить его жесткий взгляд. — Нет, Чарльз, не надейтесь. Я пойду своим путем. Мне никто не нужен, и уж тем более муж, который готов жениться на мне по единственной причине — защитить меня от Генри.

— Я говорил о другой защите — о защите, которую муж предоставляет своей жене. Со стороны Уинстона вам уже больше ничто не грозит.

Мария пораженно воззрилась на него: он говорил так уверенно. В ней зародилось какое-то подозрение, и она медленно подошла ближе.

— Вы это точно знаете, Чарльз? Почему?

— Потому что он возвращается в Индию.

— В Индию? Но… это так неожиданно и странно. Генри не может вернуться в Индию. Ведь его выгнали с позором. И у него нет денег — мне казалось, он рассчитывал поправить свое положение, женившись на мне… — Вдруг она замерла и посмотрела на него жестким взглядом. — Чарльз, что вы сделали?

— Почему я должен был что-то сделать?

— Не знаю, но я так думаю. Чарльз, вы дали ему денег? Да? — Он хотел отвернуться, но Мария схватила его за руку. — Говорите! — Он молчал. Тогда она выпустила его руку и отшатнулась, гневно глядя на него. — Если вы не скажете сами, я спрошу у Генри. Вы дали ему денег, да?

— Да.

Мария будто в камень обратилась, осмысливая его признание.

— Я так и знала… Скажите, какую сумму вы дали ему, чтобы он оставил меня в покое?

— Двадцать тысяч фунтов.

Снова последовало глубокое молчание, исполненное такой враждебной решимости этих двух людей, не отрывающих взглядов друг от друга, что ни один не собирался отступать.

— Не может этого быть! — наконец взорвалась Мария, стиснув кулачки. — Как вы посмели это сделать? Как вы посмели, Чарльз?

— Стоит ли из-за этого впадать в такое раздражение?

— Раздражение?! — Повернувшись на каблуках, она отбежала от него. — А вам не приходило в голову, что я могу возражать против этого? — Она вонзила в него яростный взгляд. — Как вы могли это сделать? Вы не имели права!

— Довольно, Мария! — выпалил он, направляясь к ней. — Я дал ему денег, чтобы избавиться от него. А поскольку он человек без совести и чести, то он и не подумал отказаться! Теперь он возвратится в Индию и проведет оставшуюся жизнь, предаваясь своим грязным страстям.

— Я предпочла бы по-своему разрешить свои отношения с Генри. Неужели вы думали, что я смогу одобрить такой поступок? И дать ему двадцать тысяч фунтов! Это переходит все границы!

Чарльзу и самому претила идея заплатить Уинстону, чтобы он оставил Марию и молчал о дуэли: если бы о ней стало известно, это всколыхнуло бы весь Лондон. А он не хотел расстраивать мать.

— Если бы он остался в Лондоне, от него нужно было бы ждать любых неприятностей.

— А когда он истратит эти двадцать тысяч — и наверняка долго ждать не придется — что тогда? Он вернется за новой подачкой?

— Больше он ничего не получит.

— Правильно, не получит. А те деньги, которые он уже получил, — полагаю, это были ваши деньги?

Он кивнул.

— Я возмещу их вам.

— Мне не нужны ваши деньги!

— Я настаиваю. Я не хочу быть обязанной вам, Чарльз, — ни вам, ни кому-либо другому — тем более за двадцать тысяч фунтов. А сейчас, если не возражаете, мне нужно заняться делами. Я буду вам очень благодарна, если вы позволите мне уехать без всякого шума. Мне не хотелось бы огорчать леди Осборн.

— И вы отказываетесь рассматривать мое предложение?

— А вы как думаете?! — горячо воскликнула она. — Простите, но вам лучше уйти. Видимо, мы не сможем договориться.

— Черт возьми, Мария! Не уезжайте! Поверьте, я не привык просить, и если…

— Не угрожайте мне, Чарльз!

— Я не угрожаю, — с побелевшими от гнева губами прошипел он. — К черту все! Я найду кого-нибудь посговорчивее, чтобы сделать предложение. Найду себе женщину, которая…

— Я уверена, это не составит для вас труда.

Лицо Чарльза стало замкнутым, глаза пустыми, и она не могла по ним понять, что он чувствует. Он произнес всего четыре слова:

— Думаю, вы сказали достаточно, — затем повернулся и вышел.

Охваченная гневом и горьким раскаянием, Мария чуть не бросилась ему вслед, но к горлу подступил комок слез. «Я хочу быть вашей женой, конечно, хочу!» С поникшей головой она старалась убедить себя, что он ей не нужен: «Не допускай его к себе. Он будет доставлять тебе боль и страдание — снова и снова».

Настал час уезжать. Попрощавшись с леди Осборн, Мария уселась рядом с Руби в сияющий свежим лаком экипаж и в последний раз взглянула на провожающего ее Чарльза. Он был таким красивым, с ореолом, образованным лучами солнца вокруг головы, и вместе с тем таким холодным и строгим. Она хотела выразить сожаление о ссоре, но опять вспомнила о той женщине и их нежных улыбках, и гордость сковала ей уста.

Мария была бы удивлена, если бы узнала, что, когда Чарльз, пропуская ее экипаж, отошел в сторону, несмотря на его невозмутимый вид, в нем все оборвалось, потому что он уже не представлял без нее своей жизни.