Книга Штык-молодец. Суворов против Вашингтона - Александр Больных

Вдобавок в штабе вспыхнули споры: защищать столицу или нет? С одной стороны, было понятно, что главная задача противника – это уничтожение Континентальной армии. С другой – сдача столицы, куда для поднятия духа переехала часть конгресса, стала бы серьезным ударом по делу свободы. Вот и полыхали споры между генералами и конгрессменами. Одни требовали того, другие – иного, Вашингтон кипел от бешенства, глядя на эти споры. Спасало только одно – судя по всему, генерал Хау вполне удовлетворенный победой не собирался двигаться с места, ровно сытый удав. Вот переварит добычу, тогда снова вперед поползет. Тревожил только этот русский генерал, от него непонятно было чего ждать. Именно его солдаты опрокинули американскую армию на Брендивайне, проявив отвагу просто безумную. А вдруг они пойдут на Филадельфию? Кто его знает, этого Сувару? Попытки расспросить европейцев, обретавшихся при штабе, ничего толкового не дали. Даже фон Вальдау, сражавшийся с русскими во время последней большой европейской войны, ничего сказать не мог. Не знал он генерала Сувару – и все тут! Вот про генерала Апраксина может рассказать, про Салтыкова может, про Шувалова, но про Сувару не слышал. Наверное, из новопроизведенных, в ту войну был в чинах малых, а потому незаметен и неизвестен. Но опасаться русских все-таки следует, потому что они побили Фридриха именно тем, что отказались от правильного европейского манира вести войну.

В общем, как там, так и здесь все стояли на месте, не двигаясь и чего-то ждали. Но не знали американцы, что Суворов ждать не собирается. В конце концов, если английским милордам угодно почивать на пуховых перинах – пусть их, а русская армия пойдет вперед. Именно такой ястребиный бросок, стремительный и дерзкий, позволил графу Шувалову взять Берлин, и Суворов нешуточно ревновал к славе победителя Фридриха. Взятие Ланцкороны или даже Кракова во время смятения польского не принесло ему особых лавров, чем он был недоволен. Все-таки столица есть столица! Поэтому он после недолгих колебаний двинул свой корпус вперед.

И тут произошел случай, который окончательно вселил в американцев страх перед русским штыком. Одна из бригад армии Вашингтона не силах отступать более в таком темпе, остановилась на ночлег около какой-то таверны на дороге в Филадельфию. Первые две ночи они еще как-то стереглись неприятеля, но убедившись, что никто им не угрожает, на третью ночь беспечные американцы просто улеглись спать у костров. И так получилось, что именно в эту ночь Фанагорийский полк, любимый полк Суворова, потому и шедший в авангарде, натолкнулся на них. Полковник Золотухин справедливо рассудил, что в ночном бою от стрельбы проку мало, и приказал действовать только штыками. Более того, он даже распорядился снять с ружей замки, чтобы какой-то солдат в ажитации не нарушил его план.

Пробуждение американцев было страшным! Для тех, разумеется, кто сумел пробудиться. Несколько сот человек были убиты, еще больше были ранены, а остатки бригады просто разбежались. Как сказал кто-то: «Господь дунул – и они рассеялись». И после этого боя, который и боем-то назвать было нельзя, ни один американский полк более не мог стоять, если перед ним появлялась шеренга русских мушкатеров со штыками наперевес, разбегались американцы, ровно зайцы. Это было страшное зрелище – усатые великаны, и линия сверкающих штыков. Лишь долгие месяцы специальной подготовки могли удержать солдат на месте при виде русской пехотной атаки, но Вашингтон не получил этих месяцев.

Конгресс, узнав о том побоище, решил, что более оставаться в столице им неможно, потому как если русские войдут в Филадельфию, они, разумеется, первым делом перевешают достопочтенных конгрессменов на фонарных столбах, и тогда дело свободы окончательно погибнет. Оставалось лишь решить, куда именно переместить заседания конгресса, но сей вопрос решили отложить на один день, потому как поиски надежного места – дело серьезное и требует обстоятельных размышлений. Генерала же Вашингтона было решено отстранить от командования армией, как неспособного победить наемников жестокого тирана, однако и этот вопрос пока что был отложен до лучших времен. Увы, не наступили эти лучшие времена. Суворов не терял времени попусту и уже на следующий день после сражения у незаметной таверны, во многом определившего исход войны, его корпус подошел к Филадельфии. Генерал не собирался оставлять хоть что-то на волю случая, а потому скрытно перебросил два полка на дорогу, ведущую из города на север к Джермантауну, куда должны были устремиться разбитые войска противника. Главный же удар наносился с юга и запада.

* * *

– Господин генерал! Господин генерал!

Вашингтон с трудом оторвал голову от подушки, пытаясь сообразить, что происходит. Перед глазами металось белое перекошенное лицо ординарца с выпученными глазами.

– Господин генерал, вставайте! Беда!

– В чем дело?

– Русские!

– Какие русские?!

– Русские штурмуют Филадельфию.

– Ты что, спятил?

– Нет, все как есть, господин генерал. Они еще в темноте вышли к городу и сейчас ворвались на улицы!

Где-то вдалеке слышались разрозненные ружейные выстрелы, подтверждавшие, что ординарец говорит правду. Вашингтон выпрыгнул из постели и принялся лихорадочно одеваться, совсем потерявший голову ординарец суетился рядом, суя генералу то совсем ненужную перевязь, то треуголку, которая сейчас была нужна менее всего. Кое-как застегнув мундир на половину пуговиц, он вылетел на улицу, где его встретила промозглый утренний холод. Или не от холода его пробрала крупная дрожь?

Подскочил такой же помятый спросонья полковник Хоуторн. Преданно глядя в глаза генералу, он сообщил:

– Русские в городе.

– Я сам это знаю, – сорвался на крик Вашингтон. – Какие русские? Сколько их?

Что поделать, Хоуторн никогда не отличался большой сообразительностью, но приходился двоюродным племянником кому-то из конгрессменов, потому и получил свои эполеты. Вашингтон на секунду задумался, а потом приказал:

– За мной, к зданию конгресса. Там разберемся. Где ваш полк?

– Здесь, господин генерал, – охотно ответил Хоуторн.

Как ни странно, его солдаты действительно стояли толпой в соседнем переулке, более всего напоминая непроспавшихся зевак, но никак не полк. Офицеры кое-как построили солдат, хотя порядка от этого не прибавилось, роты бежали скопом, беспорядочно галдя.

Но тут совершенно неожиданно из переулка выскочила группа солдат в зеленых мундирах, которые гнали перед собой ополоумевшее людское стадо. Сказать что-то более определенное об этих полу одетых людях было невозможно. Может, солдаты, а может, просто перепуганные горожане. Русские остервенело работали штыками, не обращая внимания на вопли. Кто-то пытался поднять руки, даже падал на колени, однако удар штыка обрывал жалобы и просьбы.

– Стой! – рявкнул Вашингтон, но его мало кто послушал. Основная масса солдат Хоуторна помчалась дальше такой же перепуганной толпой, лишь сотня человек остановилась. Генерал лихорадочно метался среди них, упрашивая:

– Становись… Заряжай… – менее всего сейчас его слова походили на военные команды.