Книга Темные тропы - Антон Кравин

– А что за Тени? – поинтересовался Данила, предполагая, что это какие-то местные твари.

Но оказалось – не твари, а самая страшная тайна Глуби, или как теперь называть место, этот странный мир, где они очутились. То ли люди, то ли нелюди, они появляются внезапно и убивают тех, кто к ним приближается, а потом исчезают. Где они живут и прячутся, никто не знает, возможно, в плохих местах, коих тут в изобилии.

Потом Вождь говорил, что война людей и змееглазых длилась много поколений. Когда он был маленьким, людей оставалось совсем немного – две деревни. Когда шаман надел на его голову шапку Вождя и отнял детское родовое имя, осталась всего одна.

И вот уничтожили почти всех. Вождь с дочерью и еще несколько воинов спаслись, и для гордого мужчины это было позором – пережить свой народ.

Они хотели бы отомстить, но не было сил. Тогда Вождь решил прорваться в долину змееглазых и умереть там с честью. И тут пришли другие люди. Видимо, боги сжалились над его народом. Их было четверо – трое мужчин и женщина. Женщина с волосами цвета травы (рыжая, перевел Данила), один мужчина – старец, другой – вождь, третий – воин.

Это было не так давно. Вождь не считал дни, но меньше четырех рук назад.

Но боги наказали Вождя за то, что он выжил, и люди эти ушли к змееглазым, посмеявшись над Вождем.

А потом змееглазые вернулись и убили воинов. Вождь принес богам жертву и взмолился не о помощи – об отмщении. Тогда боги послали еще людей – Данилу и троих воинов.

– Скажи, Вождь, – уточнил Данила, – те люди, что ушли к змееглазым… Один из них – высокий, с длинными волосами. Второй обрит налысо, но на лице растут волосы, а третий – седой старец? Женщина молода и красива?

– Да, – согласился Вождь.

И Данила как наяву увидел отца, Шейха и наемника, ведущего Марину к змееглазым.

Отец не бросил «отмычку»? Что это – человеколюбие или умысел? Судя по рассказу Вождя, профессор Астрахан знал, куда идти и что делать.

– Я хотел нагнать людей, ушедших к змееглазым, – продолжил Вождь. – Ведь скоро, и мой народ знает об этом, у змееглазых праздник. В это время они всегда чествуют Змея…

* * *

Алан Мансуров по прозвищу Шейх проснулся незадолго до рассвета – ему было трудно дышать. Воздух, густой, жаркий, липкий, напоминал кисель. Каждый вдох требовал дополнительного усилия. Во рту оставался привкус гнили и тления. И постоянно испарина на коже, все время хочется хотя бы обтереться влажным полотенцем, а лучше – залезть под ледяной душ.

Душ!

Эх, вспомнить бы, когда последний раз довелось мыться. Тут, у змееглазых, вода слишком дорого ценится, чтобы расходовать ее на такие бессмысленные (с их точки зрения) надобности, как гигиена.

А вот Мансуров всю жизнь старался содержать себя в чистоте. Как шутили еще в военном училище: умом ты можешь не блистать, а сапогом блистать обязан. Сапогом не сапогом, но, благодаря чистоплотности, за долгие годы службы полковник не подхватил ни дизентерию в Уганде, ни гепатит в Афганистане, ни даже триппер в Таиланде.

Но в этих проклятых джунглях – джунглях ли? Вроде бы и джунгли, но какие-то ненастоящие, даже пахнут не так! – наверняка и болезни были местные, экзотические…

Небо за окном сменило цвет с фиолетового на темно-бордовый, постепенно наливающийся багрянцем. Так греется нить накаливания в огромной лампочке – медленно, но неумолимо.

Утро. Точно по расписанию. Можно даже не смотреть на часы: толку от верного «Люминокса» здесь, где сутки длятся двадцать восемь часов, а смена дня и ночи происходит всегда в одно и то же время, секунда в секунду?

Алан откинул влажную от пота простыню, приподнялся на локте и выглянул в окно.

Ни стекол в оконных проемах, ни дверей в комнатах не было. У змееглазых отсутствовало само понятие «воровство». Или, если уж на то пошло, «личная жизнь». По идее, толстые стены из каменных блоков да пустые проемы должны были обеспечивать хотя бы ночью прохладу и вентиляцию, но они не обеспечивали. Ни ветерка, ни сквознячка, а каменные блоки за день прогревались так, что всю ночь отдавали накопленное тепло.

Чешуйчатые барельефы на них были горячими, как батареи центрального отопления…

– Доброе утро, Шейх, – поздоровался Рэмбо на соседней койке. – Как спалось?

– Спасибо, паршиво, – проворчал Мансуров.

Он встал, потянулся, хрустнув спиной, и начал нехотя натягивать на себя заскорузлые от пота и грязи штаны и рубашку. Рэмбо одеваться не спешил – пацан взял привычку шариться по городу в одних трусах и берцах. Одичал, и его трудно за это винить.

– Где профессор? – поинтересовался Алан.

– А черт его знает. Ушел еще до рассвета, – доложил Рэмбо.

– Так-так-так… – задумчиво пробормотал полковник и вышел из комнаты.

Их поселили на верхнем ярусе пятиэтажной пирамиды. В пентхаусе, так сказать. За что им была оказана такая честь – полковник так и не въехал, но подозревал, что дело было в Марине, а может, змееглазые поверили, что Лукавый способен вывести их в мир, где много плодородных долин и почти нет опасности, – почти в рай. Лукавый же предупредил, что лучше змееглазым не лгать, – они удивительным образом чувствуют ложь. Наверное, профессор с подачи МАС исследовал отловленного лешего.

Вокруг жилой комнаты по всему периметру шел узкий балкон с высоким парапетом. Об этот парапет Шейх и облокотился, глядя на город внизу.

Город змееглазых просыпался. Двуногие рептилии (Мансуров так и не смог заставить себя воспринимать их, как людей: вроде бы человек-человеком, только зрачки необычные, две змеиные полоски на желтых радужках – а пахнет не как человек, мускусом, по-змеиному, и ходит не как человек, иная грация, разговаривает с присвистом и шипением… змеюка она и есть змеюка, хоть ты ее в смокинг одень) выползали из своих нор и принимались за повседневные дела.

Небо постепенно светлело, меняя цвет с темно-вишневого на ярко-алый. Еще минут сорок, и оно станет желтовато-белесым, дневным. Здесь ночь наступает мгновенно, щелк – и темно, а вот рассвет длится минут пятнадцать.

Река, которую местные незамысловато называли Великой Змеей, протекала по извилистому руслу между пирамид, мерцая тысячей бликов в рассеянных лучах рассвета. От реки во все стороны разбегались ирригационные каналы, они же – главные транспортные артерии города.

Наземным транспортом змееглазые пользоваться не любили, предпочитая долбленые пироги и легкие каноэ, обтянутые хорошо выделанными шкурами.

У них, похоже, даже понятия о колесе не было – немногочисленная знать путешествовала по суше исключительно в паланкинах. Совсем как у южноамериканских индейцев. Мансуров где-то читал, что майя, ацтеки и прочие инки не изобрели колеса, потому что у них не приручили крупных животных вроде лошадей или волов, чтобы использовать в качестве тягловой силы.

Цивилизация змееглазых удивительно напоминала ацтекскую – в представлении какого-нибудь свихнувшегося художника, помешанного на змеях во всех их ипостасях.