Книга Мальчик-капитальчик. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Добродушное лицо искривилось в гримасе, которая должна была обозначать горькую улыбку.
– Да нет, ищу местечко потише, чтоб посидеть и почитать. Во всем доме не отыскал. Поглядишь снаружи – громадный домище, полк разместить можно, а внутри, в каждой комнате – то поэт, то еще невесть кто.
– Ну, а библиотека, твое священное убежище?
– Там засел этот Огден.
– Безобразие!
– Развалился в моем любимом кресле, – угрюмо пожаловался Пэтт. – И курит сигареты.
– Курит? Он же тете Несте обещал не курить!
– Наврет, разумеется, что не курил. Но я не сомневаюсь. Не представляю, что с ним делать! Уговаривать такого – без толку. Он… он снисходит до меня! – в полном негодовании заключил Пэтт. – Развалился, закинул ноги на стол, набил рот конфетами и цедит, и цедит, точно я ему… ну, скажем, внук.
– Вот свиненок!
Энн жалела дядю Питера. Уже много лет, после смерти ее матери, они были неразлучны. Отец, путешественник и охотник, кочевал по пустынным и диким уголкам мира, лишь изредка наведываясь в Нью-Йорк, а дочку почти полностью бросил на попечение Пэтта. Все самые приятные воспоминания были связаны с дядей. Во многих отношениях отец был достоин восхищения, но семьянином, скажем прямо, не был – его отношения с дочкой сводились к письмам и подаркам. Дядю она воспринимала, в сущности, как отца. Натура ее чутко отзывалась на доброту, а так как дядя был не только добрым, но еще и несчастным, она и любила, и жалела его.
В почтенном финансисте до сих пор таился мальчишка, тщетно барахтающийся в жестоком мире. На эту его черту живо откликалась ее молодость. Энн находилась в том неустрашимом возрасте, когда так и тянет защитить угнетенных, исправить неправду, и в ее головке рождались самые фантастические замыслы. Она мечтала преобразовать их маленький мирок. Тяготы дядиной семейной жизни сразу возмутили ее, и если б он попросил совета, да еще ему и последовал, то решил бы, а точнее – взорвал бы все проблемы. В минуту девичьих раздумий Энн часто изобретала планы, от которых его седые волосы поднялись бы дыбом.
– Мальчишек я навидалась, – заметила она, – но уж таких, как наш Огден, просто нету. Хорошо б отправить его в закрытую школу с суровым режимом.
– В Синг-Синг, – предложил дядя.
– Нет, почему ты не отошлешь его в школу?
– Тетка твоя и слышать не желает. Боится, похитят его. Так случилось в прошлый раз, в Англии. Нельзя ее винить, что теперь она глаз с него не спускает.
– Иногда я подумываю… – Энн задумчиво пробежалась по клавишам машинки.
– Да?
– Так, ничего. Надо печатать дальше для тети Несты.
Пэтт разложил на полу пухлую воскресную газету и с удовольствием принялся просматривать юмористическое приложение. Мальчишество, которое влекло к нему Энн, побуждало начинать чтение с этих страничек. Он был уже седой, но и в искусстве, и в жизни у него сохранился вкус к грубоватым шуткам. Никто и представить не мог, как он веселился, когда Раймонд Грин, романист, подопечный его жены, споткнулся однажды о незакрепленный прут на лестнице и кубарем катился целый пролет.
С дальнего конца коридора донеслись приглушенные удары. Энн перестала трещать на машинке и прислушалась.
– Это Джерри Митчелл грушу колотит…
– Э? – встрепенулся Пэтт.
– Я говорю, это Джерри Митчелл колотит в спортивном зале грушу.
– Да, он сейчас там.
Энн задумчиво поглядела в окно, потом крутанулась на вертящемся кресле.
– Дядя Питер!
Пэтт медленно вынырнул из космических глубин.
– А?
– Тебе Джерри никогда не рассказывал про своего друга? Он держит на Лонг-Айленде лечебницу для собак. Забыла, как его там, не то Смитерс, не то Сметерс. Люди, ну, всякие старые дамы, приводят к нему своих собаченций. Джерри говорит, он всех вылечивает безотказно. Кучу денег загребает.
– Денег? – При этом магическом слове Пэтт-читатель сразу преобразился в финансиста. – Есть, значит, желающие. Собаки сейчас в моде. Для хорошего лекарства могу организовать рынок сбыта.
– Вряд ли этим лекарством можно торговать. Оно для раскормленных собак, которых не выгуливают.
– Обычно этим страдают модные комнатные собачонки. Похоже, я сумею сделать тут бизнес. Спрошу его адрес у Митчелла.
– Брось, дядя Питер, забудь и думать. Никакого бизнеса тебе не сделать. Лекарство простое: когда к нему приводят разжиревшего пса, он его почти не кормит. Дает только самую простую пищу да заставляет бегать подольше. Через неделю собака здорова и счастлива.
– А-а! – разочаровался Пэтт.
Энн мягко тронула клавиши машинки.
– А про лечебницу эту я вспомнила, когда мы обсуждали Огдена. Как, по-твоему, может, такое лечение и его вылечит?
Глаза у Пэтта заблестели.
– Безобразие! Нельзя мальчишку подлечить недельку-другую!
– Пошло бы ему на пользу, а? – И Энн отбарабанила короткий мотив кончиками пальцев.
В комнате пала тишина, нарушаемая лишь стрекотом машинки. Разделавшись с юмористическим приложением, Пэтт обратился к спорту – он был пылким бейсбольным болельщиком. Бизнес не позволял ему часто посещать матчи, но он внимательнейшим образом следил за национальной игрой по газетам и восхищался наполеоновским даром Макгроу, что очень польстило бы этому спортсмену, знай он об этом.
– Дядя Питер! – снова повернулась Энн.
– Угу?
– Забавно, что ты вспомнил про то похищение. У тети Несты – тоже про похищение. Юного ангелочка – прообраз, видимо, Огдена – выкрали, спрятали и тэ пэ. Чего она вдруг сочинила такой рассказ? Совсем на нее не похоже.
– Твоя тетя хорошо изучила предмет. Она мне рассказывала, было время, когда чуть не все похитители охотились за ее Огденом. Она послала его учиться в Англию, вернее, ее муж. Они уже разошлись, насколько я понял. Похитители на следующем же пароходе отправились следом и взяли школу в осаду.
– Вот жалко-то! Сейчас бы кто его похитил да посадил под ключ, пока у него характер не исправится!
– Да-а! – печально вздохнул Пэтт.
Энн пристально посмотрела на дядю, но тот уже уткнулся в газету, и она, вздохнув, принялась стучать на машинке.
– Вредно перепечатывать такие рассказы, – заметила она. – Идеи всякие в голове всплывают…
Пэтт промолчал, углубившись в медицинскую статью следующего раздела – он был из тех, кто пропахивает воскресный номер, не пропуская ни строчки. Весело тарахтела машинка.
– Ой, господи!
Энн, крутанувшись, тревожно уставилась на дядю. Тот пустым взором смотрел в газету.
– Что такое?
Страницу, приковавшую внимание Пэтта, украшала занимательная картинка: молодой человек в вечернем костюме бегает за молодой дамой в вечернем туалете вокруг ресторанного столика. Оба явственно веселились. Заголовок кричал:
«Снова Джим с Пиккадилли!»
«Новые приключения Крокера в Нью-Йорке и Лондоне!»
Но не заголовок и не иллюстрация загипнотизировали Пэтта. Он неотрывно смотрел на маленькое фото, врезанное в текст, – женщину чуть за сорок, красивую грозной красотой, и надпись: «Неста Форд Пэтт, романистка и светская знаменитость».
Энн уже встала и заглядывала дяде через плечо. Прочитав заголовок, она нахмурилась. Потом увидела фото.
– Господи! А с какой стати тут фотография тети Несты?
– Разнюхали, что она его тетка, – тяжко вздохнул Пэтт. – Этого я и боялся. Что она теперь скажет?..
– А ты не давай ей газету!
– У нее своя есть. Уже читает, наверное.
Энн пробежала глазами статью.
– В том же духе, что уже публиковали. Не пойму, чего они привязались к Джимми Крокеру.
– Видишь ли, он тоже был газетчиком и работал именно у них…
– Я помню! – вспыхнула Энн.
Пэтт смутился.
– Да, да, конечно, – заспешил он, – все забываю.
Наступила неловкая пауза. Пэтт кашлянул. Темы «Джимми Крокер и газета» они избегали по молчаливому соглашению.
– Я и не знала, дядя Питер, что он твой племянник.
– Нет, нет, не родной, – поторопился объяснить Пэтт. – Сестра Несты, Юджиния, замужем за его отцом.
– Тогда, наверное, и я с ним в родстве.
– В очень отдаленном.
– Для меня – чем дальше, тем лучше.
За дверью торопливо простучали каблуки, и ворвалась миссис Пэтт с газетой в руке. Она помахала ею перед добродушным лицом мужа.
– Ты уже прочитала, дорогая? – отшатнулся тот. – Мы с Энн как раз обсуждали…
Маленькое газетное фото весьма слабо передавало своеобразие хозяйки. В жизни она была гораздо красивее – рослая, с прекрасной фигурой и смелыми, властными глазами – и куда грознее. Мирная атмосфера комнатки мгновенно исчезла. Нависла тревога. Невысокие,
