Книга Разведывательная деятельность офицеров российского Генерального штаба на восточных окраинах империи во второй половине XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова) - Сергей Эдуардович Зверев

со мною лично; она просила книг для чтения. Охотно исполняя ее просьбу, я передал ей через хана кое-что из книг, захваченных мною в путешествие.

Вечером хан опять довольно долго сидел у меня, записки к нему и от него летели, и это был уже заочный разговор ханши со мною. Перед прощанием, чтобы и мне дать отдых, хан выразил искреннее сожаление о том, что я еще не женат. Я в свою очередь выразил ему некоторую зависть, что он две жены имеет сразу.

Лицо красивого молодого хана, вообще интеллигентное и выразительное, немного омрачилось, и он сказал чистосердечно:

– Быть может, вы, христиане, глубоко правы, имея на всю жизнь только одну жену.

Я сильно удивился и спросил почему.

– А вот, видишь ли, когда я был еще почти мальчиком, у меня была первая жена, с которой мы росли вместе с детских лет; это был друг моего детства, почти старшая сестра, а затем и жена. Она меня очень любит, и я этому верю. Но когда я женился вторично, тогда лишь понял, что такое настоящая любовь, да еще к молодой, красивой и высокообразованной женщине, впервые мое сердце заговорила так, как это описывают классические поэты. И вторая жена меня любит, в это я верю. Теперь каково же мое положение?! Мне жаль первую, хотя очень ревнивую и настойчивую в своих требованиях. Знаешь, на кого я похож? На человека, стоящего перед двумя пушками: они обе в меня стреляют, но только старшая – картечью, а молодая розовыми лепестками. Вот счастья-то желанного и нет у меня в семье.

На этом мы расстались с опечаленным молодоженом. От посторонних я узнал, что молодая ханша страшно томится гаремной жизнью, воспитавшись при совсем других условиях, а теперь находясь под ревнивым надзором и старшей жены и фанатически настроенной толпы родственников и слуг молодого мужа, не допускающих для нее ни малейшей ни в чем возможности прежней жизни.

Оставшись, наконец, один, я обдумал план предстоящего разбора пограничных недоразумений, а потому решил проехать в сел. Разей на свидание с губернатором, предварительно проследовав вдоль нашей государственной границы. Утром, простившись с гостеприимным ханом, а заочно и с его молодой женой, закутанная фигура которой жадно наблюдала нас где-то с крыши дома, мы тронулись в путь, направляясь вдоль границы от сел. Намин на северо-запад.

Наш путь выходит на открытую и ровную котловину… В котловине расположена группа селений, носящих общее название Пилячая. Всех этих селений 12, а во всех вместе 500 домов; из всех этих селений хлеб возят молоть на мельницу за русскую государственную границу. Это один из источников недоразумений. Верстах в 5-и от Пилячая нас встретил владелец этих селений Самед-бек с большим эскортом всадников и проводил в селение, где нам был предложен чай и фрукты. Это человек необычайно ловкий, который искусно воспользовался[моим] приездом, чтобы поднять свой престиж и значение в глазах населения. При разговоре о постоянном и незаконном нарушении границы он торжественно признал этот факт, обещая немедленно приступить к сооружению мельницы на речке Пилячай и не допускать больше перехода государственной границы. Теперь наш приезд дал ему законное основание к поборам в населения на постройку мельницы, а затем исключительную монополию помола на ней за цену, неизмеримо более значительную, чем жители платили русской мельнице.

Из сел. Пилячая выехал в сопровождении всадников Самед-бека до персидского поста на государственной границе. Дальше за мной последовал только один всадник (скорее, лазутчик); через 20 м, с переездом границы, меня встретили уже два сторожевых казака, а на кавказском посту и весь отряд с офицером (хорунжий Кравченко), у которого я и нашел гостеприимный ночлег. По его рассказам, все пограничное персидское население занимается контрабандой, а руководителями контрабандистов – особенно ловкие, в совершенстве знающие местность, одним из которых является и Самед-бек со своими нукерами. Казаки на посту живут в одном казарменного типа здании с офицерской комнатой; служба трудная и напряженная, а главное,[люди] часто хворают лихорадкой. Весь переход сегодняшнего дня з1118m составляет около 22 вер.

Утром 5/XI 89 г. в 9 ч. 45 м. я в сопровождении почетного конвоя казаков сначала приехал на персидский пограничный пост, где нас должны были ожидать 2 проводника от Самед-бека; оказался только один, да и тот заявил, что не знает дороги в с. Разей. Поэтому мы поехали кружным путем до сел. Ходжа-булах (40 д.); здесь меня встретила депутация местных жителей с просьбой разрешить им по-прежнему ездить для помола за государственную границу на русскую мельницу, так как она всегда работает (много воды), хорошо мелет, а их никто и никогда не обижает. Я отвечал, что это вопрос решится в переговорах с губернатором, и, вероятно, он устроит для них хорошую мельницу.

Прибыли в сел. Разей в 1 ч. пополудни, ибо ехали частью на рысях, а большей частью – скорым шагом и с песнями. Жители попутных селений смотрели на нас с любопытством и уважением, но без всякой враждебности. В сел. Разей в доме, занятом для губернатора, на дворе был разбит для меня шатер, где мы и устроились. Тотчас по прибытии нам подали сласти, а губернатор прислал справиться о здоровье. Казаков отвели в конюшни, где дали лошадям ячмень и сено. Мои вьюки, прибывшие несколько раньше, были там же.

Скоро губернатор и сам лично явился с визитом. Поговорили о делах, причем за прошлое время (старого губернатора) Али-хан просил ведаться с его мухтаманом. Затем губернатор выразил желание видеть мой казачий эскорт. Сделав соответствующее распоряжение, мы с губернатором в сопровождении всей его свиты вышли за деревню в поле; туда стройно прибыл и казачий эскорт, которому я произвел учение с джигитовкой; эта последняя на паханном поле не могла быть особенно блестящей, но персиян привела в восторг.

Меня просили оставить казаков ночевать. Казаков угостили на славу, но денег от губернатора я приказал не брать, внушив казакам, что они не фокусники. Губернатор был особенно доволен, говоря, что вид казачьего учения напомнил ему его молодость, проведенную в Петербурге, где он постоянно любовался гвардией.

Вечером, около 5 ч., нам подали весьма обильный обед, а затем чай. Перед обедом ко мне являлся с визитом мухтаман. Оказалось, что в сел. Разей губернатор за это время успел разрешить несколько серьезных дел, виновные по которым давно томились в тюрьме, а одного преступника даже казнил смертью; виновный был привязан спиной к пушке, заряженной большим холостым зарядом пороха: при выстреле несчастного разорвало на куски, далеко разлетевшиеся по полю. С мухтаманом мы условились расследовать на месте старый пограничный