Книга Су́чки. Секс, эволюция и феминизм в жизни самок животных - Люси Кук

в мозге мужчин и женщин.

«Что действительно согревает душу, так это то, что, когда я выступаю с лекциями об отцовском и материнском поведении, моим коллегам-мужчинам нравится идея о том, что в мужском мозгу есть все необходимое, чтобы быть родителями, – это доставляет им удовольствие», – сказала Дюлак.

Более глубокое понимание всей нейронной схемы воспитания потомства может в конечном итоге помочь в лечении психических расстройств, связанных с материнством.

«Свидетельства женщин с послеродовой депрессией поразительны; у них есть навязчивые мысли о причинении вреда своим детям. Это крайне тревожно для них. В большинстве своем они не причиняют детям вреда, но те, у кого психоз, могут и причинить», – сказала мне Дюлак.

Детоубийство у людей является абсолютно патологическим явлением. Мы принадлежим к 40 % видов млекопитающих, которые разработали альтернативные стратегии, устраняющие необходимость в таком грубом инструменте выживания. Тем не менее нейроны урокортина по-прежнему существуют в гипоталамусе человека. Они не используются, но Дюлак считает, что они сохранились, потому что были очень важны в эволюционной истории. Если Дюлак права относительно связи между этими урокортиновыми нейронами и послеродовой депрессией, то ее работа может помочь найти препараты, которые могли бы действовать как блокаторы в лечении таких расстройств.

«Женщины, которые убивали своих детей, говорят, что не знают, что побудило их это сделать. Просто возникло огромное желание, сродни инстинкту; они сами не могут его объяснить. Представьте, что это может быть очень похоже на то, что происходит в мозгу мыши, попавшей в стрессовую ситуацию и инстинктивно решившей убить свое потомство».

В работе Дюлак впервые представлено сложное социальное поведение, отображенное в мозге млекопитающего. Это значительное открытие принесло Дюлак престижную премию за прорыв 2021 года (самопровозглашенный «Оскар науки»), что показывает, как изменилось академическое отношение к изучению материнства за последние пятьдесят лет. Идея о том, что материнское поведение у всех существ варьируется, в наши дни может показаться очевидной, но так было не всегда. Когда антрополог Сара Блаффер Хрди поступила в 1970-х годах в Гарвард, «матери рассматривались как одномерные автоматы, чья функция заключалась в выдаче и воспитании потомства».

Считалось, что с материнством дела обстоят так же, как со спариванием – самки пассивны и моногамны.

«Большинство взрослых самок в большинстве популяций животных, вероятно, размножаются согласно уровню их способности производить или выращивать потомство», – говорилось в стандартном учебнике того времени, будто увидеть одну мать означало увидеть их всех. Естественный отбор требует вариаций для того, чтобы функционировать, и это означает, что матери были фактически удалены с эволюционной вечеринки из-за того, что казались слишком скучными.

Это нелепое предубеждение было достаточно быстро опровергнуто неукротимым аналитическим умом Жанны Альтманн, ныне почетного отставного профессора поведения животных Принстонского университета и первого ученого, который серьезно отметил и оценил эволюционное влияние матерей.

Я познакомилась с Альтманн на ореховой ферме Хрди в Северной Калифорнии. Эти два приматолога давно находятся в сговоре, хотя на первый взгляд у них совершенно разные характеры. По сравнению с прекрасной техасской хозяйкой, Альтманн – деловая жительница Нью-Йорка, миниатюрная, тихая и сдержанная дама за восемьдесят. Однако ее идеи оказались не менее радикальными. Ее секретным оружием была непоколебимая приверженность беспристрастным данным. Да, Альтманн произвела революцию с помощью строгого статистического анализа, что, возможно, звучит не слишком соблазнительно, но это был единственный способ отвлечь внимание от драматического очарования драчливых самцов приматов.

Альтманн могла бы научить логике самого капитана Спока. Она начала свою академическую карьеру в качестве математика в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе – одна из трех женщин на весь класс, она была вынуждена уволиться, поскольку никто из преподавателей не счел нужным тратить свое время на наставничество женщины. Потеря для математики стала приобретением для зоологии. Альтманн пришла в полевую биологию не обремененной фаллократическим багажом приматологии с уникальной квалификацией для преодоления ловушек предвзятости наблюдений, которые так мешали развитию науки.

Она разработала метод случайной выборки испытуемых и следила за тем, чтобы каждого испытуемого наблюдали одинаковое количество времени, потому что статистически любое поведение одинаково важно, каким бы скучным оно ни казалось. Финальная статья с изложением ее методологии «Наблюдательное изучение поведения: методы отбора проб» стала революционной, поскольку навсегда изменила облик полевых исследований не только бабуинов, но и всего животного мира. На сегодняшний день цитируемая более шестнадцати тысяч раз, она была описана мне одним профессором антропологии как «непреднамеренно одна из величайших феминистских статей всех времен», поскольку в ней, наконец, самкам предоставлено столько же эфирного времени, сколько и самцам.

Вторым проявлением расчетливого гения Альтманн было осознание того, что ей нужно долго собирать данные об одних и тех же группах животных на протяжении целых поколений, чтобы рассчитать отдаленные последствия их поведения в прошлом. Она выбрала саванных бабуинов.

Еще в 1960-х годах молодая Альтманн и ее муж Стюарт отправились в предгорья горы Килиманджаро в Кении, чтобы изучить экологию и социальное поведение саванных бабуинов (Papio cynocephalus), живущих на окраине национального парка Амбосели. Эти в основном наземные и высокоинтеллектуальные обезьяны живут стаями до ста пятидесяти особей и представляют интерес для приматологов, ищущих параллели с человеческим обществом. Эпохальное исследование Альтманн, которое продолжается и по сей день, открыло новые горизонты. Она проигнорировала роскошное зрелище конкурирующих самцов, так потрясшее науку, в которой господствовали мужчины, и вместо этого сосредоточилась на отношениях матерей и их потомства. Это был смелый карьерный шаг. Мало того, что матери не имели большого теоретического значения для мужского зоологического сообщества, они также вышли из моды даже среди женщин-ученых, стремящихся присоединиться к зарождающемуся феминистскому движению. Изучение материнства считалось ретроградным шагом: «“домашняя экономика» поведения животных”, как выразилась Сара Блаффер Хрди в своей книге «Мать-природа».

Альтманн продолжает ездить в национальный парк Амбосели, чтобы проверить, как осуществляется основанный ею проект, посвященный павианам, хотя давно уже передала управление им другим людям. Этому проекту более пятидесяти лет, и он является самым продолжительным исследованием приматов из всех существующих. Непредвзятые наблюдения за жизнью почти семи поколений – более тысячи восьмисот особей бабуинов – изменили наше представление не только о виде, но и об отношениях между матерью и детенышем в целом. Альтманн первая представила доказательства того, что материнство у приматов гораздо больше, чем универсальная естественная реакция на выращивание потомства. Это скорее многогранный бизнес с рисками не на жизнь, а на смерть, в котором приходится идти на ряд критических компромиссов, что сродни прогулке по опасно натянутому неустойчивому тросу.

Исследование Альтманн показало, что каждая мать-павиан балансирует между требованиями «двойной карьеры». Она должна тратить 70 % каждого дня на «зарабатывание на жизнь» – добывание пищи,