Книга Жестокий обман - Кейн Моника

на ночь, проведенную за рюмками водки. — И ты хочешь сказать, что мы не должны двигаться вперед, потому что тебе не нравятся твои родственники? — С его губ срывается кислая усмешка, когда он затягивается сигарой.

Я вздрагиваю, чувствуя на своей коже тяжесть всеобщих взглядов.

— Я прошу тебя поверить мне в этом, брат.

Стул Андрея с громким скрипом отодвигается назад.

— Мне нужны доказательства того, что у нас действительно есть проблема с Зегами. Принеси мне что-нибудь убедительное или отложи в сторону свое личное дерьмо, чтобы мы могли заработать эти чертовы деньги.

Следующим со своего места поднялся Джулиан.

— Если я тебе понадоблюсь, Брат, ты знаешь, где меня найти, — говорит он на прощание и уходит вслед за Андреем, оставляя нас с Лео наедине.

Мой младший брат ухмыляется, глядя на закрытую дверь, и опускается в кресло.

— Хорошо сыграно, — говорит он, ослабляя галстук и бросая его на сиденье рядом с собой.

— Каких доказательств он ждет? Это полная чушь. — Я мрачно усмехаюсь и откидываюсь в кресле, доставая из кармана телефон. Три движения по экрану, и я смотрю на прямую трансляцию того, как моя жена спит в моей спальне в Бруклине. Я проиграл борьбу с самим собой за то, чтобы держать Бьянку на расстоянии.

За последние пару недель мы установили новый распорядок дня: днем она отводит Эрис в школу дрессировки для собак — это было достигнуто с большим трудом, но все еще продолжается, — а во время послеобеденного затишья в казино я возвращаюсь в пентхаус, чтобы провести время с ней. Для меня это в новинку. Потребность быть рядом с ней. Прикасаться к ее коже, разговаривать.

У меня есть одно жесткое ограничение — она не может пойти со мной в казино. Потому что если Хорхе или любой другой враг захочет сделать ход, казино будет очевидным местом для удара.

— Кто ты, черт возьми, такой и что ты сделал с моим братом?

Я поднимаю голову, услышав голос Лео у своего уха. Он смотрит, как я наблюдаю за Бьянкой по камере, и его улыбка окрашена весельем.

— Заткнись. — Я отключаю телефон и бросаю его на стол перед собой. — Ты не понимаешь, каково это, потому что никому не нужна твоя уродливая задница.

— Если ты так говоришь. — Лео ухмыляется.

Я больше не могу сидеть. Огненные муравьи горят под моей кожей, когда я шагаю по ковровому покрытию в гостиной. Если бы Хорхе охотился только за мной, я бы сказал: давай, но моего фунта плоти будет недостаточно.

— Надо его спровоцировать, — говорю я, и в голове у меня рождается идея. — Дать ему повод напасть на нас как следует, не надо ссать ему в душу, чтобы получить ответ. Он хочет сразиться, давай это сделаем.

Лео наклоняет голову, зажав между губами зубочистку от коктейля.

— Звучит как плохая, блядь, идея. — Он запускает зубочистку через всю комнату. — Я в деле. Есть что-нибудь конкретное на примете?

Улыбаясь абсолютному безрассудству брата, да и своему тоже, я наливаю по две рюмки каждому из нас.

— Да, у меня есть кое-что на примете. Выпей, и я поделюсь всеми грязными подробностями.

ГЛАВА 23

Даниил

Между Бруклином и поместьем моей семьи в Ист-Хэмптоне — три часа пути, но я предпочитаю ехать на машине, а не на вертолете. Мне очень хочется побыть наедине с Бьянкой. Только мы, никаких отвлекающих факторов — если не считать Эрис, тихонько похрапывающей у нее на коленях. Но в кои-то веки эта сумасшедшая собака не шевелится, и в машине звучит только Morcheeba на моей стереосистеме и звуки собачьего сна.

Рядом со мной Бьянка в короткой кожаной куртке поверх элегантного платья-футляра и на каблуках-танкетках, которые делают фантастические вещи с ее ногами. Я просто балдею от умопомрачительных изгибов, а у нее они на высоте.

Заметив мой пристальный взгляд, она бесполезно пытается опустить платье на ноги.

— Разве ты не должен смотреть на дорогу? — игриво огрызается она.

— Не волнуйся, я ездил по этим дорогам миллион раз. А эти ноги очень мешают. Хотя мне было бы лучше видно, если бы этот меховой комочек не разлегся у тебя на коленях.

— Не говори так об Эрис, — шутит она, закрывая собаке уши. — Она обидится.

— У этой собаки самая лучшая жизнь из всех животных, которых я знаю. И слава богу, что есть лекарства от аллергии, а то бы ее погрузили в джип Михаила.

Я смотрю в зеркало заднего вида, чтобы увидеть, что Михаил едет позади нас, перевозя не только нашу одежду и личные вещи, но и кучу собачьих вещей.

Когда я впервые сказал Бьянке, что хочу перевезти нас в поместье Козловых, я ожидал, что она будет сопротивляться, но она не стала. Может быть, потому, что в поместье нашей семьи больше места для передвижения, или потому, что там живет Джорджия, а Кира — постоянная гостья, но она отнеслась к этой идее с пониманием. У нее была целая куча вопросов, на которые я постарался ответить, не раскрывая правды. Которая заключается в том, что я готов спровоцировать ее бывшего на то, чтобы он раскрыл свое истинное лицо.

Я защищаю то, что принадлежит мне, любой ценой. Бьянке не нужно знать, какое дерьмо вытворяет Хорхе. Он достаточно повредил ее психику за то время, что они были вместе, теперь это моя проблема.

Поэтому я сказал Бьянке полуправду: жить в поместье безопаснее, по крайней мере сейчас, пока мы развиваем наш бизнес казино. Такой шаг наверняка разозлит не одну семью организованной преступности, поэтому она приняла мои доводы и больше не спрашивала о той ночи в клубе, что не может не радовать. Я не хочу врать, я просто не хочу ее волновать.

* * *

Час спустя мы подъезжаем к большому особняку, который моя семья называет своим домом. Я тихонько трясу Бьянку, чтобы она проснулась. Как и Эрис, извилистые дороги убаюкали ее. Ее великолепные темно-карие глаза открываются и смотрят на меня. На мгновение она смотрит на меня беззастенчиво, в ее взгляде видны ласка и тепло. Я не часто вижу эту сторону Бьянки.

Между нами изменилась энергетика. Секс, безусловно, сыграл свою роль. Наше физическое влечение просто испепеляет. И хотя работа и ситуация с Хорхе занимают большую часть моего рабочего времени, я стараюсь проводить с ней больше времени.

Я наклоняюсь и нежно целую ее губы. Она открывает рот, и я засасываю ее язык, изголодавшись по ней, как и всегда.

— Мы приехали, — шепчу