Книга Рожденная магией - Хейзел Бек

защищать тебя. Как сможем.

Я хочу поспорить. Или сказать ему, что не надо читать мне нотации. Но у меня такое чувство, что он прав.

Важно то, что я только сегодня стала ведьмой и все еще мало что помню. А умная женщина знает: лучший способ руководить – это слушать внимательно.

Джейкоб не подходит ближе. Просто протягивает мне руку. И ждет. И в этот головокружительный, сбивающий с толку миг я уже не знаю, чего хочу. Потому что я хочу слишком многого. У него такие зеленые глаза! А во рту у меня пересохло.

Я беру его за руку, и он крепко и уверенно держит меня. Руки у него теплые. Нет никакого свиста в воздухе, и я не знаю, куда он намеревается нас перенести, лишь думаю о том, как сильно я устала и хочу в постель.

И вот мы приземляемся. Стоим рука в руке, глядя на мою широкую, наспех застеленную кровать.

Джейкоб выглядит потрясенным до глубины души, и я понимаю, что, представив себе свою спальню… я перенесла нас сюда.

Наверное, это не самое безопасное место и не лучшее решение.

Он отпускает мою руку и делает шаг назад, останавливается, выпрямляет плечи и изучает меня со своим фирменным, неодобрительным выражением лица.

Я улыбаюсь. Он хмурится.

– Тебе нужно быть осторожнее, Эмерсон. Видение Элоуин доказывает, что Скип не боится отдать свою кровь ради черной магии. Нам нужно отнестись к этому серьезно. Вот почему он сманил тебя с брусчатки.

– С брусчатки?

– Сант-Киприан построен на брусчатке, пропитанной защитной магией, – объясняет он. – Черная магия запрещена в исторической части города. И невозможна. Это самое безопасное место для магических существ. Никаких распрей, никаких сделок на крови. Ничего плохого на брусчатке не случается. Так что он заманил тебя на кладбище. Прочь от брусчатки. Там нет защиты.

– Но разве кладбище не священно? Оно не защищено? – Мне кажется, что это неправильно.

– Там есть только та защита, которую ты хочешь себе обеспечить. Даже если дело касается черной магии. Это сложно объяснить. – Джейкоб всегда такой прагматичный. Но мне все еще кажется, что это не правильно.

– А что такое черная магия?

– Зло, – просто говорит Джейкоб. – Оно получает силы благодаря тем, кто им поглощен. Благодаря демонам и ведьмам, которые продали души. Для выживания им нужна кровь. Если ты ее предлагаешь, тебя тоже поглощает тьма и все плохое, что есть в тебе. Кровь – это память. Это не только ты. Но и все, что было до тебя. Кровь священна. Если ты жертвуешь ее злу, то обретешь неимоверную силу, но навсегда потеряешь душу. – Звучит… жутко. – Я понимаю, что ты привыкла руководить, – продолжает он, – делать все по-своему. Но теперь все изменилось.

На сей счет он прав. Теперь все изменилось.

– Я знаю, что Скип меня ненавидит. Раньше я не могла понять, почему мы стали противниками. Но почему он настроен против меня, если он – волшебник, а я нет? Это как… давить муравья башмаком.

К вашему сведению, если бы я была муравьем, то стала бы муравьиной королевой. А на такую вряд ли наступишь без последствий. Хотя я отвлекаюсь от темы.

Джейкоб стоит у двери с таким видом, словно готов распахнуть ее и убежать. Но он этого не делает.

– Скип – провокатор. И это все объясняет.

– Наверное. Но я чувствую, что мы что-то упускаем.

– Я чувствую, что мы упускаем все.

Я смотрю на Джейкоба. Он всегда говорит обдуманно и осторожен в высказываниях. Ищет слабые стороны в любом плане… не только потому, что в каждом плане есть слабые стороны, но и потому, что старается избежать ошибок.

И впервые в своей взрослой жизни – наверняка, когда я была ведьмой, я это знала, а потом забыла, – мне становится ясно, что Джейкоб где-то допустил ошибку. Ужасную ошибку. Иначе почему бы еще он их так боялся? И у меня появляется нехорошее подозрение, что его промах связан со мной.

Я никогда не допускала критических ошибок. Только лишь, наверное, один раз – когда не сдала тест на магические силы, но я этого не помню. Кто-то может сказать, что та ошибка меня сформировала, поскольку из-за нее мне стерли память. Но нет, она не сформировала меня как личность, потому что, благодаря забвению я долгое время не знала о том, кто я есть на самом деле.

И тут до меня доходит: ведь Джейкоб в отличие от меня помнит все.

– Разве не существует способ вернуть мне память? – мягко спрашиваю я.

– Магия Джойвудов – одна из самых могущественных в мире. – Мне кажется, что в тоне Джейкоба звучит сожаление. – Чтобы обратить ее вспять, нужно… попросить об этом Джойвудов.

– А они на это не пойдут?

– Мы не можем рисковать и привлекать их внимание. По крайней мере пока. О дисбалансе и предстоящем наводнении я пытался предупредить их уже несколько лет. Но они не слушали. Они прячут голову в песок, не веря, что подобное может произойти здесь, но…

– Думаешь, кто-то делает это намеренно?

– Я не знаю что думать. Знаю лишь, что нам нужно быть настороже. Наша первоочередная задача – обезопасить тебя.

– Сант-Киприан – вот наша первоочередная задача, – хмурюсь я.

Он вздыхает; я расстраиваю его так же, как и вся эта ситуация. Но это нормально. И главное, что он здесь. Он всегда был рядом.

Я приближаюсь к нему, движимая сотней мыслей, которые трудно облечь в слова.

– Без Сант-Киприана я никто. Сант-Киприан мой, и я принадлежу Сант-Киприану.

Джейкоб как-то странно на меня смотрит. Сдержанно, но ведь он всегда такой. И я хочу понять почему. Что его сдерживает? Неужели истина кроется в прошлом – нашем прошлом – как и многое из того, чего я не могу вспомнить?

– Расскажи мне что-нибудь о прошлом.

– Например?

– Что угодно.

Что угодно. Все, что было.

Он смотрит на меня так долго, что я не могу дышать.

– Однажды ты пыталась превратить меня в жабу. – Да уж… я не этого ожидала. – Я всегда хотел знать, что для тебя значило это воспоминание, но тебя лишили памяти, – признается он.

– Сколько нам было лет? – нахмурившись, спрашиваю я. Неужели я не смогла превратить его в жабу? Теперь мне хочется попробовать сделать это снова. Прямо сейчас.

Однако я этого не делаю. Но лишь потому, что не знаю как. Я смотрю на него и воображаю жабу, но ничего не происходит.

– Тринадцать или около того, – отвечает Джейкоб. – Ты пыталась соединить заклятие исцеления с набором моих трав. Я сказал, что