Книга Смерти смотрели в лицо - Виктор Васильевич Шутов

вот! «Под защитой германских вооруженных сил... Германские вооруженные силы даровали трудовому народу освобождение от жуткого, десятки лет тяготившего гнета». А дальше, дальше: «Население Донбасса может быть уверено в том, что германская армия сделает все, что в пределах ее возможностей, чтобы облегчить населению его участь, условия его существования». Потрясающе! Отправят на тот свет и облегчат участь.

— Саша, не нужно так громко,— попросила Мария Анатольевна.

— Да, да, ты права,— согласился муж.— Не могу спокойно видеть, как щелкоперы пытаются выдать черное за белое... Вот так, дорогая Александра Федоровна,— вдруг обратился он к Поповой.— А мы с вами тезки... Так чем могу быть полезен?

— Мой Витя может ни за что пропасть. Не могли бы куда пристроить? — попросила она.

— А ты не из робкого десятка? — обратился Шведов к Виктору.— Вдруг немцы схватят?

— До этого не схватили,— гордо проговорил Виктор.

— Резонно,— похвалил гость.— И терпение у тебя есть?

— С детства привык возиться с разными приспособлениями,— сказала мать.— Все мастерить любил.

— Ну что ж, рад был познакомиться. Скоро зайду снова,— пообещал Александр Антонович.— А теперь нам пора. До встречи.

На улице он предложил:

— Давайте махнем через парк. Я хоть издали на дом погляжу.— Взял под руку жену и прижал к себе.— Измаялась ты. Быть в одном городе и видеться украдкой. Трудно.

— Но если так надо, Саша,— отозвалась она.— Мы хоть изредка встречаемся. А к другим лишь во сне мужья приходят...

Смоленко обогнал их и остановился у жилистой старой акации с черным перекрученным стволом. На колючих ветках проклевывались зеленые точечки. А внизу под деревом весело трепетали язычки пырея — упорной степной травы, прекрасно прижившейся в городе.

Высокий, широкогрудый, Жора прислонился плечом к акации, скрестил ноги, заложил руки в галифе и, улыбаясь, стал поджидать Шведовых.

— А ты, дьявол, симпатичный,— сказал Александр Антонович, останавливаясь перед ним.— И пижонистый.

— Сейчас ты пожалеешь об этом,— ответил Смолен-ко.— С завтрашнего дня твоя Мария становится моей женою.

— Что-о? — протянул Шведов.— А ну повтори еще раз.— Он сжал кулаки, согнул руки в локтях и подступил к Жоре.— Да ты знаешь, что я за Мусю застрелю тебя?

— Решение окончательное и... будет подписано вами обоими,— серьезно продолжил Жора, не меняя позы. Бросил взгляд на побледневшую Марию Анатольевну и подумал: «Счастливые».— Ну ладно, двинули. Сейчас все объясню.

Они вышли к пруду. От воды, глубокой и мутной после весенних паводков, дохнуло холодом. На противоположном берегу виднелись одинокие фигурки мальчишек. Они забрасывали удочки. Смоленко обхватил длинными руками за плечи Марию и Александра и, глядя на зеленеющий парк, заговорил ровным голосом:

— В гараж, где я работаю, должен приходить наш человек. Есть возможность передавать гранаты, бикфордов шнур, тол и патроны. Будет идеально, если Марию я представлю шефу как свою жену. Для начала передам хлеб. К слову, немец просил найти женщину, которая согласилась бы стирать белье.

— Молодец! — воскликнул Шведов.— На такой союз я благословляю. Муся, ты только подумай: тол, гранаты, патроны...

Мария Анатольевна печально улыбнулась и покачала головой. Но муж не видел ее ожидающих глаз. Он расспрашивал Жору: много ли тот сможет передать взрывчатых веществ и оружия.

Возле стадиона Смоленко и Шведовы расстались. Жора пошел домой, а Мария и Александр свернули влево, направляясь к центральной поликлинике.

— Мне пора, Мусенька. Пора... На день рождения нашего малыша я постараюсь заглянуть.

Мария прислонила голову к его груди. Темная ситцевая косынка упала на плечи. Александр погладил ее мягкие пахучие волосы... Через минуту-другую они разойдутся. Живут рядом и не принадлежат друг другу. Завтра, возможно, встретятся. А может, видятся в последний раз. Пойдет с товарищами на операцию и не вернется. Или попадет в засаду и где-то в застенках гестапо найдет свой конец. Ее любимый, отец двоих, еще совсем маленьких детей. Закончится война, и они не отыщут могилу отца, потому что ее не будет. Но такое может случиться и с ней. Она помогает мужу, находит конспиративные квартиры, распространяет прокламации среди знакомых и незнакомых людей. Оккупанты называют подпольщиков и партизан бандитами, расстреливают и вешают их...

— Мусенька, ты слышишь меня? — раздался над ее головой тихий голос— Уже пора.

— Да, да,— встрепенулась она, словно стряхивая с себя нахлынувшие мысли.— До свидания... Береги себя. Береги,— добавила Мария шепотом, повернулась и пошла, все убыстряя и убыстряя шаг.

Шведов спустился на 10-ю Александрову. Вспомнил, что на этой улице живет Тоня Карпечкина, когда-то веселая озорная девчонка. Они учились в одной школе. С тех пор минуло лет двадцать, а в памяти не стираются песни про синие ночи и картошку, походы в город. Молодая страна, молодые строители ее, счастливое будущее. И все сбывалось, они выходили в люди. Тоня стала агрономом, а ведь из шахтарчат, как и он. Зимой нынешнего года они случайно встретились. Разговор произошел настороженный, сухой. Тоня пожаловалась, что за ней гоняется полиция. Шведов посоветовал ей поступить на работу. Он не мог сразу сказать Карпечкиной, что делает в городе. А почему она не эвакуировалась? Не уловка ли ее сетование на полицию? Необходимо точно установить, на чьей стороне сейчас его бывшая соученица. Осторожность и еще раз осторожность. Фашистские карательные органы не сидят сложа руки. Их платные агенты посещают кафе и закусочные, бродят по базарам и улицам, сидят в кинотеатрах, вертятся в городском музыкально-драматическом театре и в варьете.

Граф заставлял своих сотрудников расширить круг агентов, начальник украинской вспомогательной полиции города Шильников требовал, чтобы его инспекторы вербовали домоуправляющих, квартальных, сотских, де-сятских для выявления подозрительных элементов. Начальники полицейских участков, их замы и работники политических и уголовных отделов также выискивали доносчиков на скрывающихся коммунистов, комсомольцев, активистов Советской власти, не говоря уже о подпольщиках и партизанах. Агентам сулили златые горы, им давали подачки в пятьдесят и сто рублей за проданную душу.

Следили друг за другом в городской полиции, в участках, в городской управе и ее отделах. Один из сотрудников политического отдела собирал уличающие материалы на Шильникова, чтобы продать его службе безо-пасности, а