Книга Сны золотые - Сергей Темирбулатович Баймухаметов

за себя и сам себя вытаскивает из ямы.

Конечно, при помощи товарищей по несчастью. И здесь даже срыв не страшен. Потому что

никто и ничто не отберет у человека уже пройденного пути, уже накопленного опыта ума и

души. Это как подъем в гору. Бывает, сорвется нога с уступа и часть пути надо проходить

заново. Но маршрут уже знаком, знания и опыт остались в памяти. Однажды тобой

покоренный уступ второй раз покорить несложно. И - дальше двигаться к вершине.

Конечно, нелегко дается такой путь. Но в этой борьбе человек не только обретает себя. Он

обретает новый опыт и новое знание, он более глубоко, чем другие, осознает ценность

обыкновенной, нормальной жизни.

Я понимаю, что Алексею Чекину сейчас его жизнь представляется тупиком, из которого

только одна дорога - назад, в притон, к игле. Мол, все равно один конец - так зачем мучить

себя. У него впереди очень долгий и извилистый путь и не виден ему свет в конце туннеля. Но

он есть! Есть. И это говорю ему не я, а такие же, как и он, бывшие наркоманы, что приходят

сюда, на беседы в группу Анонимных Наркоманов. Алексей - один, а они - вместе. Им - легче.

Пусть и Алексей приходит. Вместе бороться всегда легче. Наш контактный телефон: [phone].

Нельзя построить капитализм

в отдельно взятом особняке...

Взывать к государству, конечно, надо. Но и рассчитывать только на него - значит не быть

реалистом.

Впереди у страны долгие десятилетия наркотического тумана. И начнем мы выходить из него

только тогда, когда переломим сознание подрастающих детей. Пока же они живут в среде, в

ауре, в атмосфере романтизации наркотиков. Бой пойдет на полях, на которых мы всегда и

везде проигрывали - бой за души людские. Проигрывали потому, что вели его всегда

бездарные люди, чиновники, чинуши, получающие зарплату, занимающие кресло и только

потому уверенные, что они что-то знают и могут. От их казенных слов и убогих мыслей

поколения людей впадали в тоскливый сон.

А тут ведь - подростки. Чтобы их завоевать, заставить слушать - нужны неординарные люди.

Пока их не призовут, пока они не придут, ничего не получится.

А во-вторых, у нас появится шанс начать постепенный подъем со дна пропасти тогда, когда

опасность для себя осознают те, у кого в руках реальная власть и реальные возможности.

Капиталисты. Акулы бизнеса.

Во всех нормальных странах сложнейший комплекс по лечению и предупреждению

наркомании разрабатывается и ведется не только государственными, но и общественными

организациями, с участием бизнесменов, с привлечением частного капитала. Потому что

нормальным людям свойственно думать о безопасности дома, в котором они живут .

Наши корпорации, наши промышленники, предприниматели со временем осознают: наивно

обольщаться сегодняшним благосостоянием и думать, что им удастся построить капитализм в

отдельно взятой фирме и отдельно взятом особняке. Особняк сожгут, фирму разрушат те же

наркоманы. Или, не дай Бог, их дети станут жертвами губительной болезни. Нельзя добиться

процветания в больной стране, не заботясь о ее выздоровлении, не думая о ее будущем.

Потому что речь идет, в конце концов, о выживании нации...

СОН ДВЕНАДЦАТЫЙ

Ольга Дашковская , 42 года, Москва

Зоны везде одинаковые. Мрак, дорога, лес, потом вдруг открывается громадное пустое

пространство, а в середине его - цепь огней над колючей проволокой. И мороз, мороз, от

которого все внутри цепенеет. Пятьдесят градусов, сорок градусов, - норма, а тридцать

градусов - уже хорошо. При тридцати пяти градусах их выгоняют на работу, на лесоповал, в их

зековской одежонке, в телогрейках и бушлатах, подбитых свалявшейся ватой. В кирзовых

сапогах с тонкими портянками.

Местные такого не выдержат. К тому же они и не проводят день-деньской на обжигающей

стуже. У них свой распорядок, выработанный веками. А зеки, в основном городские люди - на

лесоповале.

Эта дорога, от станции до ворот зоны, словно путь на Голгофу. По которому бредут жены, матери, бабушки. Отцов я там почти не встречала. Отцы говорят: «Я его на воровство не

посылал...» Так что весь груз горя и унижения - на нас. Терпи, когда тебя раздевают до белья

чужие руки - обыскивают, прежде чем запустить в комнату для свиданий. Терпи, когда

отбирают лекарства: «Надо будет принять - зайдете в дежурку, получите таблетку...» Терпи, когда на тебя орут: «Не подходить к окну, не открывать окна!» А в комнатах - духота

невыносимая, две плиты кухонные, как в столовых, круглые сутки включенные, у тебя сердце

перехватывает, но окна открыть нельзя - они выходят на зону.

Да никто на эту зону и не смотрит. Смотреть на нее - уже пытка. Видеть, как бредут строем эти

несчастные, и каждый из них может быть твоим сыном. У них ведь в душе ничего, кроме

озлобления. Все построено так, чтобы подавить, раздавить личность. За малейшую

провинность - наказание. Карцер, шизо и еще что-то, не помню, как называется. От трех суток

до трех месяцев. Только чудом можно выйти оттуда человеком.

Но раньше было еще хуже. Их били за невыполнение нормы. А те нормы здоровый мужик

при нормальном питании и нормальной жизни выполнить не в силах. А заключенных - били.

Чуть ли не на глазах у родителей, приехавших на свидание, это происходило. Но сейчас на

зону пришел новый начальник, его там называют Хозяин - и все жестокости прекратились. Да

что там жестокости - совсем другое отношение стало. Вы представить не можете - туда, в

тюменскую таежную глухомань можно позвонить из Москвы и сына могут позвать к

телефону. Оказывается, можно! Можно по-человечески что-то сделать и для нас, несчастных, и для наших несчастных детей! А когда едешь туда, достаточно дать телеграмму - и тебя на

станции встретят на грузовике. Там никаких других машин нет - только грузовики да «уазик»

начальника зоны. И вообще, чем дальше от Москвы - тем народ доброжелательнее. Я имею в

виду охрану. Я ведь вместе с сыном уже две зоны прошла, не считая московской тюрьмы, где

он просидел два года на следствии. Вот где тебя никто за человека не считает! Ты - такая же, как и арестанты, отношение к тебе абсолютно такое же. Тебе прямо в лицо говорят: «У

хороших родителей дети дома сидят!» Здесь, в Москве, нигде и ни у кого я не видела ни капли

жалости и снисхождения. Пусть ты из Ташкента приехала, за тридевять земель, но если не

прошло трех