Книга Барин 2 - Роман Соловьев

очень молодые пары. Мужчины в длинных сюртуках, дамы в розовых и бледно-голубых рединготах и шляпках, иногда попадались важные иностранцы с солидными баками, в галстуках-бабочках и с самшитовыми тросточками.

Аглая то и дело слегка сжимала мне локоть, увидев очередного чудаковато одетого горожанина, для нее это было в диковинку. Навстречу важно прошел высокий худощавый господин в сюртуке ниже колен и черном длинном цилиндре, на ходу раскуривая трубку. Мимо ковылял солдат в серой шинели, прихрамывая на одну ногу; и тут же пронеслась стайка молодых барышень с осиными талиями, в легких воздушных платьях и летних шляпках. Да, большой город — это особая энергетика.

Мы дошли до Сенатской площади, немного постояли возле величественного Медного Всадника. Издалека полюбовались еще строящимся Исаакиевским собором.

По Неве медленно проплывал остроносый корабль со спущенными парусами. Я вспомнил, что в детстве частенько мечтал ходить по морям на красивом парусном фрегате.

— Господа! — неожиданно окликнули нас сзади.

Мы обернулись. К нам приближался морской офицер. Он протянул Аглае белый батистовый платок:

— Простите, барышня, кажется вы выронили…

Супруга улыбнулась, принимая платок:

— Спасибо, адмирал…

Офицер засмущался:

— Что вы, я вовсе не адмирал. Вот настоящий контр-адмирал Нахимов…

Он показал вдалеке двух немолодых мужчин в черных сюртуках с золотистыми эполетами, они что-то обсуждали у парапета.

— Который из них Нахимов? — оживился я.

— Да вон же, с усами…

Я вздохнул:

— Павел Степанович Нахимов…

— Так точно…– кивнул лейтенант и откланявшись, побежал догонять друзей-офицеров.

Герой-флотоводец Нахимов во время Восточной войны проведет удивительное сражение в Синопской бухте, разбив корабли турков, имевших большое преимущество. Османы даже выведут оставшиеся боевые корабли, ожидая подкрепления английских и французских линкоров. Павел Степанович Нахимов погибнет на Малаховом Кургане, защищая Севастополь, также как начальник штаба Черноморского флота, Владимир Алексеевич Корнилов и еще десятки тысяч русских солдат и офицеров, убитых и раненных, умерших от тяжелых ран и без вести пропавших. После длительной осады Севастополя, длившейся почти год, город все же сдадут неприятелю…

Я понимал, что война неизбежна. В любом случае я не смогу ее предотвратить. Проект с модернизацией винтовок — дело хорошее. Но этого все же мало. Нужно убедить министров, а возможно, императора Николая Павловича — модернизировать морские суда. Переходить на винтовые паровые двигатели на боевых кораблях, строить маневренные фрегаты и мощные броненосцы. Время еще есть. Финансы имеются, найденное золото Орды вполне может пойти в дело.

Но я могу помочь не только дельными предложениями, возможно, и сам буду участвовать в войне. Конечно, я не мальчик и вполне осознавал, что это не компьютерные игрушки и пули на войне вовсе не резиновые. Летящая на большой скорости шрапнель иногда насквозь пробивает обшивку кораблей, не говоря уже о человеческой плоти…

Но в душе я понимал, что когда придет война, точно не смогу спокойно сидеть в своем поместье, даже помогая вооружением царской армии…

Утром я гладко побрился и предупредил супругу:

— Аглаюшка, пока никуда не выходи из номера. Я поеду в Военное Министерство, как вернусь — обязательно погуляем. Сходим сегодня в Александринский театр.

— Андрюша, во сколько ты вернешься?

— Пока точно не знаю. Но к четырем наверняка вернусь…

Я вышел из гостиницы. Возле парадного входа стояли две новенькие брички.

— Куда ехать, господин? — поинтересовался широкоскулый мужичок в картузе.

— В Военное Министерство…– кивнул я.

Он удивленно взглянул и показал на пассажирское место.

Через двадцать минут мы прибыли к большому зданию Министерства. Я расплатился с извозчиком и вошел внутрь, сразу оказавшись в широком холле. Навстречу уже спешил красивый капитан с закрученными усами, в светлом парадном мундире.

— Добрый день! Мне нужно попасть на прием к военному министру, Александру Ивановичу Чернышеву.

— По какому делу? — удивился офицер.

— Я помещик Андрей Иванович Никитин из Новореченского. Посмотрите записи, министр лично вызвал меня в Петербург.

В двери вошел степенный седой генерал. Офицер отдал ему честь и кивнул мне:

— Пойдемте, господин Никитин…

Мы вошли в небольшую светлую комнату, за столом сидел лобастый поручик со слезливыми глазами.

— Юрцев, посмотри записи. Некий помещик Никитин просится на прием к министру.

Поручик осмотрел меня и тут же покачал головой:

— Александр Иванович будет только после полудня. Уехали в Преображенский, с осмотром…

Капитан кивнул и сразу вернулся на пост.

Поручик неторопливо, слюнявя пальцы, просмотрел записи в толстой канцелярской книге и вдруг удивленно уставился над подчеркнутой фамилией.

— Никитин Андрей Иванович?

— Все верно.

— Подождите немного.

Он быстро вышел. Я осмотрел кабинет, заставленный стеллажами с бумагами и папками. На тумбочке стоял небольшой школьный глобус.

Поручик вернулся с крепким высоким брюнетом в черном сюртуке и узких брюках-дудочках.

— Вы помещик Никитин? — пробасил незнакомец.– Пойдемте…

Когда мы оказались на улице, я начал возмущаться:

— Постойте, а куда вы меня ведете? Вообще-то я приехал к министру Чернышеву. Буду ждать, у меня личное приглашение.

Незнакомец кивнул и меня тут же подхватили сзади двое крепких жандармов и посадили в карету. Незнакомец сел напротив и представился.

— Подполковник Кальницкий. Канцелярия Его Императорского Величества. А мы вас, господин Никитин, уже почти цельную неделю дожидаемся…

Жандармы тщательно меня обыскали и отдали мои документы, часы и бумажник подполковнику Кальницкому.

Лошадки резво понесли экипаж по проспекту.

— Куда вы меня везете?

— На собеседование,– сухо ответил подполковник.

Мне сразу не понравился его менторский тон. Однако ехали совсем недолго. Карета остановилась возле невзрачного серого здания. Кальницкий сразу отправил экипаж с жандармами назад. Мывошли в здание и вскоре оказались в полутемном кабинете с небольшим окном. В углу стоял железный рукомойник и широкая чашка на табурете. Крепкий круглолицый прапорщик, засучив рукава, тщательно мыл ладони.

— Что там, Костюк? — спросил Кальницкий.

— Укусил меня, шельма…

— Он признался?

— Пишет, голубчик… строчит как Пушкин, уже третью страницу исписал…

Подполковник показал на стул:

— Присаживайтесь, господин Никитин.

Я присел и удивленно уставился на собеседника. Он кивнул прапорщику.

— Костюк, пока далеко не уходи…

— Ваше Благородие, я хоть чайку попью, с пяти часов на ногах…

— Ступай пока…

Мне что-то подсказывало о весьма неблагоприятном развитии событий и я решил осторожно прозондировать почву.

— Кстати, господин подполковник, ваш коллега полковник Кудасов — мой хороший приятель.

— Зачем вы записались на прием к военному министру Чернышеву? — сухо спросил Кальницкий, пропуская мои слова мимо ушей. Он так и сверлил меня взглядом холодных голубых глаз.

—