Книга Веймар 1918—1933: история первой немецкой демократии - Генрих Август Винклер

месяцам тюрьмы, причем суд учел в качестве смягчающего обстоятельства его «идейный образ мыслей». 22 февраля правые в «Гамбургер Нахрихтен» опубликовали персональную налоговую декларацию Эрцбергера, украденную при содействии берлинских финансовых чиновников. На первый взгляд декларация возбуждала подозрение в сокрытии имущества от уплаты налогов. Общественный отклик на публикацию был настолько негативным, что спустя два дня Эрцбергер был вынужден инициировать следствие в отношении себя самого и на время отказаться от исполнения своих служебных обязанностей.

Процесс против Гельффериха вскрыл обстоятельства, достаточные для того, чтобы обвинить Эрцбергера в том, что, будучи депутатом, он неоднократно действовал в пользу тех предприятий, в которых состоял членом наблюдательного совета или был акционером. В ходе ряда трансакций он также к своей выгоде использовал информацию, полученную им в качестве должностного лица. Особенно фатальным обстоятельством для соистца Эрцбергера стало то, что государственные прокуроры в ходе процесса фактически встали на противоположную сторону и в значительной степени восприняли аргументы обвиняемого Гельффериха. 12 марта 1920 г. Гельфферих был признан виновным в клевете и формальном оскорблении и приговорен к денежному штрафу в размере 300 марок или к 30 дням тюремного заключения. Стороной, в действительности проигравшей процесс, стал Эрцбергер. Согласно определению суда, Гельффериху в целом удалось доказать правильность оглашенных им сведений и что он действовал, «движимый патриотическими побуждениями». Что же касается Эрцбергера, то судьи признали его виновным в двух случаях лжесвидетельствования под присягой и в семи случаях смешения личных денежных интересов с политикой.

Еще в тот же день Эрцбергер подал в отставку с поста министра финансов. Хотя имперский суд отклонил в декабре 1920 г. его ходатайство о пересмотре вынесенного приговора, тем не менее ему удалось добиться своей реабилитации по двум важнейшим пунктам: по результатам возбужденного им против себя самого расследования по обвинению в лжесвидетельстве процесс так и не был начат из-за недостатка улик, а в августе 1921 г., за несколько дней до убийства, Эрцбергер узнал, что предварительное расследование по обвинению в уклонении от уплаты налогов и противозаконной утечке капитала за границу сняло с него все обвинения. Но политическая карьера Эрцбергера закончилась 12 марта 1920 г. Даже либеральная «Франкфуртер Цайтунг», комментируя его отставку, заявила, что как министр и политический лидер Эрцбергер надолго сошел с общественной арены. «Он не сохранил то, что демократия, более чем какая-либо другая государственная форма, должна требовать от политика в качестве первой предпосылки его общественной деятельности: чистоту приватного образа жизни»{105}.

В тот же день 12 марта 1920 г., когда немецкие правые праздновали как свой триумф приговор по делу Эрцбергера-Гельффериха, имперское правительство узнало из уст министра рейхсвера Густава Носке, что согласно достоверным сведениям в неком узком кругу уже некоторое время тайно регулярно велись обсуждения «с целью добиться другого состава имперского правительства». Нынешнее правительство, с точки зрения заговорщиков, было слишком слабым. Нападкам прежде всего подвергались министр сельского хозяйства Пруссии Отто Браун и рейхсминистр иностранных дел Герман Мюллер, политика которых была признана «особенно вредоносной». В качестве требования выдвигались прямые выборы рейхспрезидента и новые выборы в рейхстаг. Двумя неделями ранее, как было зафиксировано в протокольной записи речи Носке, заговорщики обсуждали вопрос о занятии войсками Вильгельмштрассе, т. е. резиденции правительства, и как добиться реорганизации кабинета. «Во главе этого замысла стоят генеральный ландшафтсдиректор[14] Капп и капитан Пабст. Он, министр рейхсвера, счел правильным немедленно ликвидировать находящуюся в процессе формирования организацию. Поэтому он отдал приказ об аресте ее главных участников. В настоящее время циркулируют слухи, согласно которым некоторые части войск, в особенности морская бригада Эрхарда, намереваются осуществить план заговорщиков сегодняшней ночью. Поэтому он отдал сигнал тревоги и приказ о приведении войск в повышенную боевую готовность»{106}.

Сведения, которые Носке, наделенный с 13 января 1920 г. также исполнительной властью в Берлине и провинции Бранденбург, сообщил своим коллегам по правительству, соответствовали действительности. С того момента как 10 января 1920 г. вступил в силу Версальский договор, часть рейхсвера взяла курс на конфликт с правительством. Для значительного числа представителей офицерского корпуса была непереносима мысль о том, что рейх может пойти на выполнение требований союзников, и если и не передать «военных преступников» для суда победителям, то тем не менее осудить их немецким судом. Таким же неприемлемым для многих офицеров было предусмотренное Версальским договором сокращение численности немецкой армии до 100 тыс. чел. Срок выполнения этого требования между тем был перенесен союзниками с 31 марта на 10 июля 1920 г., но это ничего не изменило в отрицательной позиции военной фронды. В январе 1920 г. рейхсвер все еще насчитывал, включая фрайкоры, более 250 тыс. солдат и офицеров. Выполнение требований союзников в любом случае означало роспуск фрайкоров, в том числе «прибалтийцев», которыми в то время большей частью была укомплектована упомянутая Носке морская бригада Эрхарда, самая боеспособная единица во всей армии. Того обстоятельства, что в этом вопросе имперское правительство даже не намеревалось отважиться на пробу сил с союзниками, было достаточно, чтобы полностью дискредитировать кабинет Бауэра в глазах фрайкоров.

В качестве покровителя фрайкоров выступал генерал рейхсвер-группенкоммандо I в Берлине, фрайхерр фон Лютвиц. 10 марта 1920 г. Лютвиц в ультимативной форме в присутствии Носке предъявил свои требования рейхспрезиденту Эберту: незамедлительный роспуск Национального собрания и выборы рейхстага (аналогичный запрос обеих правых партий был отклонен Национальным собранием днем ранее), назначение министров-«профессионалов» в МИД, министерство экономики и финансов; назначение его, Лютвица, верховным главнокомандующим всего рейхсвера и освобождение от должности лояльного правительству генерала Рейнгарда и в заключение отзыв приказа о расформировании морской бригады, отданного Носке 19 февраля 1920 г. Однако вместо того, чтобы арестовать очевидно склонявшегося к путчу генерала по обвинению в государственной измене, министр рейхсвера удовлетворился тем, что настоятельно рекомендовал подать тому в отставку и отправил Лютвица на следующий день в отпуск. Таким образом, Лютвиц еще 10 марта 1920 г. имел возможность обсудить дальнейшие действия с корветтен-капитаном[15] Эрхардом, командиром носившей его имя морской бригады, а также вступить в контакты с остальными главными заговорщиками.

Лютвиц и Эрхард стояли во главе военного крыла правой фронды. Оно состояло, во-первых, из регулярных офицеров рейхсвера, прежде всего представителей прусского дворянства, воспринимавших подписание и выполнение условий Версальского договора не совместимыми с их представлениями о чести, во-вторых — из солдат фрайкоров, которым угрожал роспуск, и которые стремились продлить свое пребывание на военной службе, поскольку не представляли себе возврата к мирной жизни. Гражданское крыло активной группы заговорщиков образовывали политики из числа крайне правых, большей частью происходивших из консервативной протестантской буржуазии старопрусских провинций. Их главной опорой был тот самый слой населения, из которого вышли