Книга Насущный хлеб сражений. Борьба за человеческие и природные ресурсы в ходе гражданской войны в США - Джоан Э. Кэшин

до 1861 года неотъемлемую часть культуры белого Юга, какое-то время продолжала существовать – во всяком случае, в отношении жилища. Когда, не успев достроить новый дом в Южной Каролине, отец Эдди Паттерсона присоединился к армии Конфедерации, строительство закончил его сосед. Многие мирные жители искренне жалели тех, кто остался без крова, и старались помочь своим ближним. Так, в окрестностях Рэймонда, Миссисипи, некий врач бесплатно предоставил свой комфортабельный дом друзьям, вынужденным бежать от приближающейся армии США. В мае 1863 года в Луизиане мать четырех детей пыталась спрятаться от янки и обратилась за помощью к своей соседке Ребекке Уэдли (матери Сары Уэдли). Хотя у миссис Уэдли тоже была семья, она все равно не смогла отказать той[324].

Однако у коммунализма имелись свои пределы – как в отношении провизии и древесины, так и в отношении дома. В начале военных действий местные пожарные пытались тушить подожженные солдатами постройки, однако горящих зданий было слишком много. Перед лицом разгорающейся войны великодушие быстро иссякло, то же самое случилось с доброй волей. К своему ужасу, беженцы далеко не всегда получали помощь от знакомых, друзей и даже родственников. Некоторым мирным жителям пришлось столкнуться с вездесущей жаждой наживы. Так, одна семья сначала разрешила своим друзьям жить в их доме бесплатно, а потом, чтобы иметь возможность сдавать освободившиеся комнаты за деньги, неожиданно сообщила, что они должны съехать. Как сказала миссис К. М. Стейси, одна из ненадолго получивших приют жильцов, «в наши дни едва ли можно кому-то верить». По мере того как распадались добрососедские отношения, белые южане начали разбирать не тронутые армией заброшенные дома, с тем чтобы раздобыть себе строительных материалов[325].

В ходе войны оказались уничтожены многие городки Юга, причем найти однозначно виноватых в этом невозможно. Война унесла множество крошечных поселений в Восточной Виргинии, так что весной 1863 года перед путешественником представало подобие лунного пейзажа, где на протяжении многих миль не было видно ни домов, ни людей – только размокшие дороги. В других местностях региона в руинах лежали целые города. Так, весной 1862 года Москва, штат Теннесси, была небольшим процветающим городом, но к следующей весне там практически не сохранилось целых домов. К лету 1863 года, за два года военных действий, от Сентревилла, Виргиния, осталось всего несколько зданий, за которыми возвышались брошенные армией Юга форты. В одной из газет Конфедерации уничтоженные дома назвали «делом рук Поупа», однако на самом деле в разрушениях были виновны обе армии. 1864 год принес с собой еще больше подобных метаморфоз, доведя тем самым гражданское общество до переломного момента[326].

Глава 6

Переломный год

С началом 1864 года борьба за ресурсы между солдатами и мирными жителями достигла своего апогея. Военный конфликт тоже усилился. В наступившем году северянам предстояло начать несколько кампаний на различных театрах военных действий: Улисс С. Грант должен был попытаться взять Ричмонд и уничтожить армию Роберта Э. Ли, Филипп Шеридан отправился в Виргинскую долину, а Уильям Т. Шерман выдвинулся в сторону Атланты. Помимо этого, в регионе полыхали сотни локальных конфликтов, и все это способствовало уничтожению огромного количества ресурсов. Никаких новых официальных постановлений больше не появлялось, но кое-что из первых лет войны нашло свое продолжение. Нейтральные мирные жители по-прежнему старались держаться подальше от конфликта и, по возможности, не помогать ни одной армии. Военные и гражданские сторонники противоборствующих сторон по-прежнему спорили о причинах войны: об этом, например, зашла речь в семье Рэйвенелов, плантаторов из Южной Каролины, когда в их доме остановился капитан армии США Эндрю Кертис. Но подобные горячие споры, которые так часто случались в начале войны, к 1864 году как будто притихли. Слишком много было пролито крови, слишком много уничтожено ресурсов[327].

Более того, в последний год войны методы обеих армий перестали отличаться друг от друга. И южане, и северяне постоянно нарушали процедуру реквизиции и все сильнее ощущали, что имеют на это право. Некоторые военные в обеих армиях начинали верить, что они лучше гражданских – и потому могут забирать себе все необходимое для выживания. Вместе с тем им всегда противостояли другие, пытавшиеся защитить мирных жителей или переживавшие из-за жестокого с ними обращения. Если армии и напоминали машины, то этими машинами никто не управлял. С каждым месяцем все больше и больше солдат и мирных жителей отказывались от традиционной морали. Коммунализм, сохранявшийся в ослабленной форме в первые годы войны, окончательно сошел на нет. Белые южане уже не могли удовлетворять бесконечные требования обеих армий и правительства Конфедерации.

И мирные жители, и военные становились свидетелями странных и пугающих событий, разрушающих самые базовые довоенные представления о том, как должен вести себя человек и что его связывает с окружающим миром. Доведенные до крайности тем, что постоянно требовала у них война, некоторые представители гражданского населения начали нарушать элементарные правила личной безопасности, совершая поступки, лишенные всяческого смысла. Кроме того, у них на глазах происходили страшные события с участием природных стихий – в особенности огня, – менявших ландшафт столь радикальным образом, что им едва удавалось облечь это в слова. Поля и канавы превратились в разверстые могилы: множество трупов людей и животных оставались лежать без захоронения. Пугающие, шокирующие и сюрреалистические зрелища стали в 1864 году обыденностью.

Люди

Белое гражданское население по-прежнему занималось многими видами деятельности, которые запрещал Военный кодекс, в том числе охотно принимали участие в военных конфликтах. В Конфедерации и пограничных штатах по-прежнему процветала контрабанда – как из политических соображений, так и ради получения прибыли. Список товаров, изъятых при задержании у контрабандистов обоего пола, оставался прежним: лекарства, военные припасы, провизия. Оказавшись пойманными, мирные жители утверждали, что о том, чем они занимаются, знали некоторые офицеры-северяне. Так, например, заявил некий арестованный в Луизиане мистер Торн. Офицеры федеральной армии, в свою очередь, подозревали, что в деятельность контрабандистов были вовлечены сотрудники казначейства. Федеральные СМИ громко порицали контрабанду и то, что они считали моральным разложением внутри Конфедерации, однако пресса Юга по понятным причинам преимущественно хранила молчание. Уличенных в незаконном провозе товаров мужчин и женщин арестовывали, штрафовали, сажали в тюрьму, порой казнили, однако поток контрабанды не останавливался[328].

Рассмотрим случай жены плантатора Мэри Полк Бранч. На ее примере хорошо видно, как контрабандисты ухитрялись избегать контактов с системой и каким образом перспективы личной выгоды побеждали в идеологической борьбе. Тридцатилетняя женщина с отличным образованием, миссис Бранч горячо поддерживала в начале войны идеалы Конфедерации. У ее мужа было несколько сотен рабов и земля как в Теннесси, так и в Арканзасе, а ее четверо братьев служили в армии Юга. Однако среди ее родственников были сторонники юнионистов, и она не боялась просить их об услугах. В 1864 году, когда миссис Бранч решила отправиться из Теннесси в Арканзас в гости к родственникам, брат ее мужа, федерал, каким-то образом раздобыл для нее пропуск. В свой чемодан она упаковала запрещенные товары, включая лекарства и сахар, а карманы пальто набила табаком. Важную роль в путешествии миссис Бранч сыграл некий начальник военной полиции США, имени которого мы не знаем: он опечатал ее чемодан и карманы ее пальто, чтобы в дальнейшем они не подвергались досмотру. Возможно, путешественница дала ему взятку, поскольку у ее семьи по-прежнему были деньги, и все же его мотивы до конца не ясны. В любом