Книга Мангазейский подьячий - Константин Константинович Костин

поумнее Осетровских оказался, — продолжала ломать голову Марфа. Так-то ее, как боярыню, по имени-отчеству надо бы, да и по возрасту она старше меня в три раза, но, после всего, что между нами было…

Я хихикнул. И тут же посерьезнел.

— Источник Осетровских до сих пор не найден, — сказал средний сын, — Может…

— Не может. Не может, я сказала! Всех тогда перебили, весь этот проклятый род, до последнего младенца! Под корень извели! Не могут это они быть!

Уф. Сынок почти угадал, хорошо, если Марфа его убедит не копать в этом направлении. Хотя, судя по ее истерике — о чем-то подобном она и сама задумывалась, но отгоняла мысли.

— Иди. Матрешку позови, пусть… ох… еще раз намажет. Как он меня отходил, сволочь… Да, и подьчего этого гони с утра в три шеи. Все подвалы обшарил, ничего не нашел.

Эй! Эй-эй-эй! Я не могу в три шеи! Я еще полы не обследовал!

— Мажь осторожнее! А то я тебя… — Марфа зарычала, — Такое сделаю, не обрадуешься!

Глава 28

Выгнали меня из Дома с утра. В три шеи, как и приказали. Причем, я надеялся, что мне хотя бы выдвинут претензии, мол, что ж ты, специалист по поиску хренов — "хренов" здесь прилагательное, а не название объекта поисков — весь подвал обыскал, а проход не нашел? Приведут, ткнут носом, я начну доказывать, что вчера здесь что-то почувствоваь и сегодня собирался перепроверить, вон, и стрельцы подтвердят… Фиг там был. "Больше ничего искать не нужно, добро пожаловать отсюда". Про деньги и обещанную мне печать Фокса я даже и не заикался. Понятное дело — не дадут. А ведь в том, что они сами обнаружили тайный проход, я не виноват. Ну… вернее, помог в его обнаружении именно я… Но это я — как я. А я, как подьячий, которому обещали печать — не виноват!

Ладно. Как говорят на Руси — отольются кошке мышкины слезки. Сначала вы повозитесь, этот проход, вскрывая. Более чем уверен в двух вещах. В том, что рано или поздно они его взломают — то, что сделал один человек, всегда сможет сломать другой (даже титановый шарик). И в том, что произойдет это, скорее, "поздно" — тайный проход боярского рода, без родной крови… Повозиться им придется. Не представляю даже, сколько они сил и средств потратят. Зато с превеликим удовольствием представляю их разочарование, когда они вломятся в тайник Осетровских, а там… Пустота, а-ха-ха-ха-ха!!!

Я чуть было не расхохотался прямо посреди улицы, по которой ранним серым утром, тащил домой тюк с вещами. Но потом желание смеяться пропало.

Полы так и не исследованы, нужно придумывать еще один способ пролезть в Дом. То есть, туда, где бдительность сейчас поднимется до уровня "паранойя". Не шутки: два — два! — раза в охраняемый терем, окруженный заборами, ловушками и дрессированными медведями проникает какой-то человек, лапает за выпуклые места саму боярыню, и преспокойно исчезает. А что он с ней сделает на следующем заходе? Да там теперь на каждом углу будет стоять по стрельцу! А ночами — по два. И вот в такое место мне нужно будет пролезть ТРЕТИЙ раз. Если получится — я просто обязан войти в легенды здешних воров и взломщиков.

Вот только, к сожалению, мыслей на этот счет пока нет…

* * *

— Как — нет?

Это сообщение меня выбило из колеи окончательно.

Клава, печально округлив свои ясные глазки, развела руками.

Как она только что мне объяснила, Знак хода — то самое радиоактивно-гнилушечное сияние — реагирует на ауру человека. И ему совершенно неважно, чем ты коснулся места, где скрывается проход: рукой, ногой, головой… Знак всё равно себя покажет. Это Замок хода — тот силуэт ладони — нужно коснуться именно ладонью, а не чем попало.

Что всё это означает? То, что следы своей ауры человек оставляет всем телом. Ногами — в том числе. И если бы тайный проход был в полу подвала, то, наступив на него, он бы вспыхнул. А, раз этого не было…

Других тайных ходов, кроме того, который оставил несколько неприятных минут Марфе — нет.

В Дом можно больше не лезть. Это бессмысленно.

Всё бессмысленно.

Всё.

Всё…

Наверное, моя безнадежность во всей красе отразилась на моем лице, потому что окружившие меня мои девочки тут же отреагировали. Каждая по своему: если Клава, кажется, собралась заплакать, то у Диты появилось желание треснуть меня по голове. Чтобы не раскисал.

Все смотрели на меня. Никто не знал, что теперь делать.

* * *

— Я знаю, что надо делать, — тетя Анфия хлопнула себя по коленям и встала. Все воззрились на нее, как на явление пророка. Что она придум…

— Вам всем надо поесть. А то вы голодные, вот ничего на ум и не идет.

Я собрался было возмутиться — так обнадежить и так обломать! — но мой живот успел возмутиться первым. При слове "поесть" он взвыл так, что я сразу вспомнил, что последний раз ел почти сутки назад.

* * *

Тетя Анфия сегодня решила расстараться и приготовила щи. До того, как сказала, что надо поесть, конечно, иначе, пока она их готовила, мы бы точно упали в корчах.

Как она сказала — любимое блюдо моей мамы. Не ее мамы, а моей. Не именно моей, а мамы Викентия. Ай, да неважно! Есть хочуууу!

Щи тетя сделала в горшочках, закрытых этакими крышечками из теста. Куски обжаренного мяса… Утушенная до нежности квашеная капуста… Упругие комочки сушеных боровиков… Хрустящее тесто… Ум-ням-ням! Нафиг мне эти Источники… пока не наемся!

На запах щей явилось совершенно неожиданное лицо. Из своей комнаты выполз Александр. А я, за последними событиями, успел и забыть, что пригласил его к себе… кстати, а что он здесь делает? Вроде бы Фокса изловили, кукует он сейчас в подвалах Дома, в одной из тех камер, где годами тосковал старик Тувалкаин. Я Джозефа, правда, не видел, на время обследования стен камер его куда-то выводили, но он точно там. Если не сбежал, а сбежать из подвалов Дома, наверное, непросто. Нет, у меня-то два раза получалось, но я за решеткой заперт не был.

В общем, опасность миновала и чего парнишка домой не возвращается? Нет, не то, чтобы мне было жалко щей или там он занимал место — просто интересно.

— Александр, как твои опыты