Книга В первый раз... - Елена Алексеевна Шолохова

расстраиваться из-за плохого.

– Почему? – удивлялись ребята. – Мы же лучше всё умеем.

– Конечно, вы у меня самые лучшие. Я вас всех люблю и горжусь вами. Видите, как меня от гордости за вас распирает? – И Павлик смешно раздувал щеки, бока, выгибал грудь колесом. А затем добавлял загадочно: – Но побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто умнее. В нашем случае – хитрее.

Его, конечно, тут же принимались донимать расспросами. И он всем своим видом показывал, будто что-то знает, а что – не говорил. Или же пространно разглагольствовал о всякой всячине и лишь тонко намекал о каком-то преимуществе второго отряда перед первым.

Девчонки упрашивали, пацаны злились, а вожатый только посмеивался. Потом всё-таки отбросил экивоки и под огромным секретом рассказал про карты и даже не всему отряду, а только нескольким мальчишкам, самым надёжным и доверенным.

Они тогда здорово расстроились. И возмутились, конечно. Да что там – их прямо-таки распирало от праведного гнева. Ведь как вопиюще несправедливо, как бесчестно и подло – они стараются, выкладываются вовсю, а победа достанется тем ни за что ни про что. А Павлик ещё и масла в огонь подливал:

– Да ладно вам. Подумаешь – проиграем. Мы-то с вами будем знать, что победа у них нечестная, что мы на самом деле сильнее. Что мы – команда!

– Ну может, она им не покажет всё-таки? – засомневался Серёга.

– Думаете, она своим и не покажет? Ну да, не покажет – она им копии нарисует и в личное пользование отдаст, как будто я не знаю! И я её понять могу. Свои есть свои. Чего ради своих не сделаешь? Ну а нам что остаётся? Будем как идиоты пыхтеть до потери пульса, пока наши соперники, не напрягаясь, нас обставят.

Именно тогда кто-то и предложил не всерьёз, шутки ради, забраться тайком и тоже подглядеть, а то и перерисовать по-быстрому. Но шуточное предложение неожиданно не вызвало ни смеха, ни отторжения – наоборот, воодушевило.

Ребята стали обдумывать, как это можно осуществить. Правда, Серёга поначалу говорил, что вожатый ни за что на такое не согласится. Это же тоже как-то не по-честному. Но Павлик, выслушав инициативу ребят, вдруг поддержал её. И назвал-то это красиво – разведкой. Ещё историю какую-то приплел про своего деда-разведчика, который в войну разузнал какие-то ценные сведения у немцев и тем самым спас целый батальон.

– Ничего нечестного в этом быть не может. Мы просто уравняем шансы, оставим этих хитрецов с носом и восстановим справедливость. Только вот разведка – дело рисковое. Кто не побоится?

Павлик умел убеждать, и «разведчиком» доверили быть Вадиму. Он и сам поначалу был не прочь, чего уж. Видел в этом какой-то особый задор и риск, щекочущий нервы и придававший игре острые ощущения. Ему надо было всего лишь подружиться с девочкой-художницей. На тот случай, если она его всё-таки застукает в оформительской, когда он будет переписывать данные с карты.

Первая неожиданность всплыла, когда этой художницей оказалась девочка, которую он приметил ещё в первый день. И потом, на костре. Она ему сразу понравилась. Он бы даже не прочь был с ней ходить, она хорошенькая. Вот только врать ей не хотелось, пусть даже она и сама хитрила и обманывала ради своих.

И ведь хотел отказаться сразу, в первый же день, но думал, что тогда будет слабаком и трусом. Команду подведет. Впрочем, Павлик так ему и сказал, когда он пришел с ним посоветоваться. Уговорил совместить приятное с полезным.

Правда, задание оказалось непростым. Ира, как назло, торчала в этой каморке почти безвылазно, хоть ночью совершай набег. Как-то удалось вытянуть её на дискотеку, но в тот вечер прямо за стенкой собрались вожатые. Посиделки, наверное, устроили. Во всяком случае, Вадим слышал, как непривычно громко разговаривали и хохотали. Лезть в оформительскую не решился, покружил возле клуба и ни с чем вернулся на танцплощадку.

Потом он заглядывал к Ире то будто бы случайно, то просто поздороваться, то поболтать, и сам не заметил, как стал общаться с ней уже по-настоящему, что даже забывал о своём задании. С ней оказалось легко и интересно, даже притворяться не приходилось. Ловил себя на том, что постоянно выискивал ее взглядом на зарядке, в столовой, везде. И в этот дурацкий клуб тянуло его как магнитом. На часы то и дело смотрел, когда уже можно опять пойти в оформительскую. К ней. Особенно после их прогулки в лесу, после того, как поцеловал ее...

А когда возвращался к своим, его одолевали расспросами. Ну как она? Что удалось выяснить? Рисует уже? О чём она говорит? И словно ушат ледяной воды на него выливали.

– Может, ну их, эти карты? – спрашивал он. – Вот честно! Не думаю я, что она их рисует. Она бы мне сказала. Но даже если и рисует, то вряд ли их кому-то из второго показывает. У неё там отношения не очень. И вообще, она хорошая.

– Что за детский сад? – посмеивался Павлик. – Хорошая! А кто сказал, что помочь своим – это плохо? Она – своим, а ты – своим. И оба вы хорошие.

Ребята покатывались от хохота, как смешной шутке, а Вадиму было не до смеха. Всё больше не нравилась ему эта затея. Но когда сказал об этом, услышал в ответ:

– Сейчас идти на попятную – это все равно что предать.

– Тебе просто эта девчонка нравится, вот ты и засачковал. Променял отряд на девку, – выдал Дима Долгов и чуть не получил от Вадима по уху.

– Не надо, – пресёк разгорающуюся ссору Павлик.– Вадим у нас не трус, не слабак и не предатель. Не зря же мы в него поверили и выбрали командиром. Ему и решать, как действовать. Если он не может сделать то, что вы просите – значит, не может. Его выбор. И мы… ну, мы должны с этим смириться. В конце концов, комрадос, главное ведь не победа, а участие.

Позже, наедине, Серёга подошёл к Вадиму:

– Если не хочешь – не делай этого. Я бы на твоём месте не стал. Тебе же она правда нравится.

– Ты не на моём месте, ты не командир.

– А раз командир, то что? Да мы без этих карт второй отряд победим. Там одни дохляки. Их командира, кстати, видел? То-то.

– Их командир, кстати, подвиг совершил.

– Это какой?