Книга Нептида. Искупление - Антон Фарутин

Джейн украдкой смотрела на отца и почему–то испытывала жалость. Его черные латы с большим изяществом были инкрустированы тонкими золотыми вставками, но несмотря на свою красоту они всё равно оставались лишь куском холодного титана. Было ли в нем что–то живое? И было ли его сердце также сделано из металла?

Архитектор вернулся к столу и поставил на него два широких бокала. Джейн не притронулась к своему, демонстративно замерев на месте, в то время как Трипплхорн с наслаждением сделал большой глоток. Затем он продолжил свою мысль:

– Понимаешь, я всегда сознавал, что мой век конечен. Я знаю, что выгляжу как машина, но в действительности экзоскелет лишь заменяет мои отсутствующие кости. Мне отрезало ноги, но также частично поврежденным оказался и спинной мозг. Чтобы выбраться из западни, уготованной мне тем кого ты называешь «дядя», я был вынужден ползти на руках двое суток. Я разодрал ладони не просто в кровь, я ободрал мясо с костей – но выжил! Мне пришлось ампутировать себе левую руку, которая внешне была абсолютно цела, но сигналы из позвоночника уже не поступали в нее. Несколько недель я смотрел на то как она висела словно плеть, постепенно теряя свою форму из–за отсутствия мышечной деятельности. – С тихим жужжанием он пошевелил механическими пальцами, задумчиво глядя на их кончики. – Странно, но иногда по ночам я всё ещё чувствую боль в несуществующей руке. А в моменты волнения у меня чешется кожа на пальцах, как будто старые раны затягиваются и зудят…

– Ты хотел рассказать мне про Светлый разум, – тихо напомнила Джейн, не столько потому что действительно хотела услышать про это, сколько желая нарушить невыносимую паузу, которая повисла в воздухе и давила на обоих непомерным грузом.

– Светлый разум… Я уже говорил тебе, что люди нуждаются в путеводных маяках. Не все, но большинство точно. В далекие времена такой нитью была воля вождя племени, позднее ее заменила религия. Несмотря на свою абсурдность, вера в богов, живущих на небе, продержалась удивительно долго, однако и она рухнула как только люди занялись наукой и смогли объяснить себе то, что раньше казалось мистикой и провидением. А когда они научились летать в небе, то даже у самых ярых и тупых слепцов пришло осознание простого факта о том, что на облаке никто не сидит. Так родилась мораль…

Трипплхорн вновь покрутил в пальцах стакан, слегка покачивая его и глядя на то как чуть маслянистая янтарная жидкость стекает по его стенкам. Затем он сделал очередной глоток.

– С моралью было хорошо всё кроме одного – она не являлась абсолютом. Это был просто свод, зачастую нигде не прописанных правил, в которых указывалось, что такое плохо. Мораль всё время видоизменялась. В каждой стране она была своя. Даже внутри страны она менялась в угоду правящему классу. Мораль не была обязательной, за нарушение ее принципов ничего не было. Мораль могла удерживать в узде только тех, кто и так по своей природе был относительно уравновешен и спокоен. Она не могла и по сей день не может ничего гарантировать – это не инструмент управления обществом.

– И что ты сделал?

– Прилетев на Луну, где у меня ранее была лишь небольшая лаборатория, я естественно задумался о том как я буду решать все эти проблемы. Технических преград я не боялся – как получать энергию из добываемого витариума, в честь которого я назвал весь город, мне было ясно с самого начала. Запасы гелия–3 также были огромны – ты ведь видела обилие водопадов в столице? Это следствие его промышленного синтеза. На планете, которую раньше называли Землей, до потопа в основном применяли атомные электростанции, в которых ядерная реакция использовалась для производства тепла, оно превращало воду в пар, который приводил в движение турбины для выработки электроэнергии. Дикая технология, если вдуматься, ярко характеризующая упадок тогдашнего общества. Работа атомных реакторов высвобождала не только энергию, но и опасную для жизни радиацию, но кого это волновало? Термоядерный синтез Гелия–3 – это обратная распаду реакция, не сопряженная с выбросами большого количества радиации. Полученная в результате энергия экологически безупречна, а в качестве «отходов» на выходе образуется обыкновенный гелий–4. Я рассказываю это всё не просто так, а чтобы показать что смена парадигмы мышления способна в корне менять получаемый результат.

– И как же ты изменил мышление витарианцев?

– Я понимал, что мне потребуется создать некий аналог Спарты – было на свете когда–то такое государство, в котором физически слабых младенцев сбрасывали со скалы, чтобы каждое последующее поколение становилось только сильнее. Но моя задача была сложнее – требовалось заглянуть в мозги каждого и определить нет ли там слабости. В нашей культуре присутствует цензура и напрочь запрещено даже упоминание различных грехов, ибо если человек не знает что такое «убийство», то и совершить подобное ему гораздо сложнее. Но вот что у людей в мыслях? – Трипплхорн вновь отхлебнул из бокала и наконец поставил его на стол, видимо переходя к главному. – Для начала я создал «оракулов». Это специальные машины, на исповедь к которым ходят все жители Витариума раз в неделю или чаще по мере надобности. Машина – не человек, ей проще доверить что у тебя на душе. В древности даже были специальные тетради, люди называли их «дневники», куда можно было выплескивать всё что у тебя накопилось.

– Машины разбирают всё что наговорил человек и сообщают об этом «куда надо»?

– Да, видишь как просто. Человеческое существо нуждается в исповеди, главное чтобы бог которому он доверяет свои тайные помыслы не был карающим. Он должен быть добрым.

– И как машина может быть доброй? – искренне не поняла Джейн.

– Мы называем это Слиянием. В мозгу каждого витарианца есть медицинский чип, – лунный диктатор коснулся какого–то места у себя за левым ухом. – Я имплантировал себе такой когда мне понадобилось управлять своими искусственными конечностями и заменить поврежденные участки спинного мозга. Но потом я понял, что его возможности гораздо шире! Подключаясь к «оракулу» мои жители получают возможность обратной связи. Машина возбуждает нужные участки коры головного мозга и различные рецепторы и исповедующийся испытывает не горе и стыд, а наслаждение и экстаз. Иными словами правильное поведение и искреннее раскаяние вознаграждаются.

– Люди каются в своих грехах, а ты доводишь их до оргазма?!

– В том–то и дело! Во время Слияния оргазм испытывает всё население Витариума одновременно – и это их объединяет! Это общая духовная практика, очищение через эмоции! Слияние с Творцом! Но важно и другое – получая столь яркие и чистые позитивные эмоции, людям больше не нужно красть, насиловать, убивать. Сделав их равными и дав им «оракула», мы устранили обе причины зависти! На примере кражи это означает, что тебе попросту незачем это делать. В материальном плане все одинаково богаты, а в морально–эмоциональном удовольствие от правонарушения настолько ничтожно, что никогда не сравниться с тем, что ты еженедельно получаешь во время Слияния.

– Так это и есть практика Светлого разума?!

– Ну, да! – почему–то по–ребячески вдруг рассмеялся Трипплхорн, искренне радуясь, что дочь сама догадалась до сути его задумки. – Нет никаких священников, никаких человеческих факторов, а есть лишь очистка помыслов. Светлый разум – это программа! Она и есть носитель морали, свода незыблемых принципов, которые не изменятся даже после моей смерти! Так и происходит настоящая евгеника. Мы уже вырастили несколько поколений витарианцев, которые живут в такой парадигме и они счастливы!